Мысли вслух на Ин 6:52-59

Как и каждый раз, когда мы подходим к Причастию, происходит что-то необъяснимое, чудесное, так и каждый раз, когда читаем слова Иисуса о Его Плоти и Крови, что-то новое и удивительное Господь хочет этими словами в нас вложить. И если мы в состоянии принять, то глаза открываются, распахиваются двери сердца и все воспринимается как-то по-иному, глубже. На задний план отходят мысли о том, что совсем не каждый раз ты ощущаешь что-то особенное во время Причастия, а на их место приходят слова: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день» (Ин.6:54). И они приносят в сердце недостающую радость и ликование об участии в главном таинстве нашей жизни. Как подчеркивает Иисус важность и глубину этого события! Да, мы можем только догадываться о полноте единения Его с Отцом, но Он переносит модель Своих отношений с Богом-Отцом на отношения с нами. Он, призывая нас к приобщению Его Телу и Крови, жаждет между нами с Ним такой же глубины, проникновения, понимания и всего прочего, что есть у Него с Отцом.

Читая Евангелие от Иоанна, большую часть времени нормальный человек должен пребывать в экзистенциальном шоке. Кто этот Человек? Буйно помешанный? Маньяк? Кто Он такой, чтобы в качестве нормы жизни провозглашать подобное? Или допустим на минуту, что все его слова истинны. Он - Бог и Спаситель. Что это за Бог, призывающий к каннибализму, предлагающий себя на съедение, говорящий, что условием спасения является его кровь, которую надо пить? Если он - человек, то он болен. Если Он - Бог, то как понять его слова? Чего Он от нас хочет? Всегда одного. И сравнение с каннибализмом может нам помочь. Человек начинает есть себе подобных, когда от голода уже сходит с ума, когда жажда жизни в нем такова, что ничто не может его остановить. Иисус говорит нам, что именно так мы должны жаждать соединения с Богом, наполнять себя полностью только Им, забыть обо всем. Со стороны это, конечно, будет смотреться как безумие, как нечто странное и неприличное. Но Бог, пришедший умереть ради нас, говорит, что жизнь возможна, только если утолить этот ненасытный голод.

Если бы мы не так сильно привыкли к этим словам Господа Иисуса, мы бы, наверное, повторили за недоумевающими учениками: «Какие странные, страшные слова!». Только что Он говорил о небесном хлебе, который сходит с небес и насыщает всякого, кто вкушает его, а теперь оказывается, что этот хлеб — Сам Иисус, и что верующим следует «жевать Его мясо» — эти страшные, резкие слова сглажены русским переводом. И тут же Господь говорит смущенным ученикам, что Его слова — дух и жизнь, что именно Дух дает жизнь, а «плоть тут ни причем» (63). Мы уже знаем, что основная весть Евангелия Иоанна — в том, что «Слово стало плотью», и что вера в телесное пришествие Божьего Сына дает людям вечную жизнь. С другой стороны, само описание преломления хлебов («благодарив, преломил, роздал», собирание остатков трапезы) связывает читателя с преломлением хлеба на Тайной Вечере. Так евангелист связывает воедино веру в плоть Сына Божьего, вечную жизнь, которую дает Дух, и евхаристическую трапезу, питающую верных.

Слово Христа о Себе как о Хлебе Небесном, который даруется Отцом, так невероятно, что даже некоторые из учеников предпочитают оставить Учителя. В этом нет ничего удивительного: взглянув на себя и на историю человечества, мы увидим, что мы очень часто отворачиваемся от Христа именно из-за того, что Слово Его превосходит наше разумение. Научиться быть верными Богу, пути и мысли Которого бесконечно превосходят наши пути и мысли, не так-то просто.

И поэтому такой победой, такой яркой вспышкой истины звучат в конце сегодняшнего отрывка слова апостола Петра: «Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни: и мы уверовали и познали, что Ты Христос, Сын Бога живого». Мы, может быть, предпочли бы Бога более понятного, рационального и, дерзну сказать, примитивного — да другого нет. Так что выбор у нас, как Сам Господь сказал в 30 главе Второзакония: «жизнь и смерть предложил Я тебе сегодня, благословение и проклятие». Важно однако, что без этих слов Христа, таинственных и трудных, у нас не было выбора, а было одно проклятие.

Что означают слова Спасителя о невозможности прийти к Нему, если не привлечёт Отец? Абсолютное предопределение? Тщетность любых человеческих усилий, когда дело касается христианской жизни? Или что-то иное? Конечно, об абсолютном предопределении, когда дело касается человеческой судьбы, речи нет. Ведь Иисус ничего не говорит нам о том, чем руководствуется Отец, подводя того или иного человека к Иисусу, и насколько Он сообразуется в этом случае с намерениями и желаниями человека. А весь библейский контекст заставляет думать, что Бог всё же учитывает свободный выбор человека, так, что тащить ко Христу или за Христом насильно Он никого не будет. А вот воспользоваться искренним желанием ищущего найти живую истину Он вполне может. Но дело, быть может, вовсе и не в том, какими критериями руководствуется Бог, направляя человека по тому или иному духовному пути. Ведь Сам Иисус, похоже, говорит о другом. Его не понимают, многие уходят, смутившись Его словами. Остаётся, как видно, меньшинство. Эти люди не могут уйти потому, что уходить им некуда. Во Христе они нашли ту самую живую истину, тот смысл собственной жизни, без которого эта жизнь им уже не нужна, без которого она для них просто немыслима. Вот эта живо ощущаемая и переживаемая единственность возможного духовного пути, невозможность уйти не потому, что кто-то или что-то удерживает извне, а потому, что духовно идти некуда, и есть действие Божие. Человеческими усилиями такого результат достигнуть невозможно, человеческая природа не склонна к тому, чтобы загонять себя в ловушку, в психологический тупик, из которого только один выход. Естественным образом человек всегда стремится оставить себе альтернативу. Когда она исчезает, перед нами практически всегда следствие внешнего духовного воздействия на ситуацию или на душу человека. Воздействия тёмного, если безальтернативность становится безвыходностью, обрекающей на смерть. Воздействия светлого, если она указывает единственный путь, ведущий в Царство.

Каждый человек ищет радости, ищет счастья. Ищет там, где может. И даже что-нибудь находит. Но то, что он находит — это еще не настоящее счастье. Оно приходит и уходит, не давая человеку ответа на то, до чего докопаться может только сам Бог. Это «счастье» пропадает, оставляя за собой еще большую жажду. Жажду чего-то подлинного, чего-то, что уже никогда не уйдет, но «пребудет вовек». Христос в сегодняшнем отрывке из Евангелия от Иоанна указывает на то, что вечна лишь та пища, которую дает нам Он, — Его Плоть и Кровь (см. Ин. 6:56-58). И хоть ученики еще и не вкусили этой пищи, они уже могут сказать, что не хотят искать ничего больше: «Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни» (Ин. 6:68). Они понимают, что нашли то, что искали, быть может, всю жизнь до этого, и уходить куда-то в сторону или возвращаться к прежнему для них абсолютно не имеет смысла. Точно так же сотник Корнилий чувствует, что Бог призывает его — и вот оно, исполнение всего, чего он так долго ждал. И, чтобы апостол Петр не помешал своими стереотипами расти Царству Божию, Господу приходится заранее провести с ним некую воспитательную работу. Чтобы те, кто ищет Бога, смогли наконец к Нему придти.

Как Он может дать нам есть Свою Плоть? Этот вопрос, заданный иудеями Христу, может служить мерой невероятности, непостижимости чуда Евхаристии. Конечно, это невозможно в рамках человеческой логики. Невозможно, потому что не получается понять эти слова буквально. Невозможно, потому что это противоречит букве закона. Главное же, это невозможно, потому что, если мы будем есть Плоть Христа, то Ему придется умереть. Вот все эти «невозможно» и поражают как иудеев, так и все остальное человечество.

Но Своей волей Бог созидает то, что хочет. «Да будет свет», — говорит Бог — и возникает свет. «Да будут светила на тверди небесной», — и возникают светила. Важно принять, что слова Христа: «Воля же пославшего Меня Отца есть та, чтобы из того, что Он Мне дал, ничего не погубить, но все то воскресить в последний день», — и: «Примите, ешьте...» — того же рода, они отражают волю Творца, противостоять которой ничто не в силах.

Неудивительно, что слова Иисуса о Его крови и Его плоти, которые Он даст есть верующим в Него, вызвали у слушавших его людей недоумение, переходящее в ропот. Они видели в Иисусе обычного человека, ведь традиционные иудейские представления не только о пророках, но и о Мессии предполагают, что речь идёт о самых обычных людях, которых в какой-то момент их жизни Бог призывает на особое служение, и после призвания человек становится тем, кем Бог хочет его видеть, будь то пророк или Мессия. А человеческое мясо и человеческая кровь у них ассоциировались не с убийством даже, а с чем-то гораздо худшим: с человеческим жертвоприношением, которое с точки зрения Торы является не только убийством и осквернением, но и худшим видом идолопоклонства. Между тем, Иисус, обращаясь к Своим слушателям, говорит о том, что должно было быть им понятно, по крайней мере, на уровне символа или аллегории. Ведь плоть и кровь были (одинаково на иврите и на арамейском) символами жизни, той жизненной силы, которую нёс в себе каждый человек, пока он был жив. Кончено, если бы речь шла об обычном человеке, такое заявление, даже понятое аллегорически, оставляло немало вопросов: как может один человек раздать свою жизнь множеству людей, быть может, даже целому народу? Как такое возможно? И что останется самому раздающему? Если же вспомнить о той полноте Божией, которую несёт в Себе Иисус, о полноте жизни Царства, которой Он живёт, всё встаёт на свои места и становится понятным. Он действительно может дать каждому Свою жизнь, и от Него при этом не убудет: ведь жизнь Царства так же бесконечна, как бесконечна полнота Божия, проекцией которой в тварный мир она является. И всякий, входящий в Царство, действительно разделяет с Иисусом Его жизнь, которой Он охотно и с радостью делится с каждым. Делится с тем, чтобы Царство не оставалось лишь Его достоянием, чтобы оно действительно вошло в жизнь тех, кто его ищет. И чтобы в конце времён оно вошло в мир до конца и раскрылось в нём во всей полноте, очищая мир от греха и преображая его.

Вся практическая жизнь христианина строится на основании тех слов Христа, которые мы читаем сегодня: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу Его в последний день». Это — центр, средоточие духовной жизни. Это — встреча с Иисусом лицом к лицу, которая постоянно даруется нам. Более того, Плоть и Кровь Христа — это и больше, чем встреча — это взаимопроникновение, потому что Он Сам так сказал: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в Нем». И еще Его Плоть и Кровь — это воскресение, даруемое нам сегодня.

Христос назвал Себя хлебом, и уже одно это было трудно понять слушающим. Но тем, кто помнил о тех необычных образах, которые обычно использовались пророками в своих речах, было бы нетрудно счесть слова о хлебе одной из пророческих притч. Иисус говорит, что Его учение и Он Сам так же необходимы, как повседневная пища, почему бы с этим не согласиться?

И ведь такое понимание нельзя назвать неверным, однако его недостаточно. Вот уже двадцать веков для многих людей, принимающих Христа как мудреца и моралиста, как и для многих из Его слушателей остаются закрытыми и непостижимыми следующие Его слова - о Плоти и Крови.

Представьте иудея, твёрдо усвоившего, что не только вкушение крови запрещено законом Моисеевым, но и что всё, связанное с кровотечением оскверняет и требует очистительных обрядов. И вдруг он слышит о необходимости пить кровь, да ещё и человеческую, да к тому же ещё и Кровь Этого странного проповедника. Даже для пророческого иносказания такой призыв звучит чересчур скандально!

Нам, читающим Евангелие спустя много веков после описанного эпизода, проще увидеть, что здесь Христос говорит о евхаристии, но на этом не надо ставить точку. Смысл евхаристии глубок и непостижим в своей полноте. Иногда не вредно вспомнить, как были потрясены древние иудеи, впервые услышав призыв Иисуса вкушать Его Плоть и пить Его Кровь. Может быть, это поможет нам заново прочувствовать, чем была Тайная Вечеря для первого поколения учеников Христа.

Евангелист Иоанн, в отличие от остальных евангелистов, не упоминает о вкушении учениками Тела и Крови на Тайной Вечери. Но то, что он нам сохранил, столь же важно для понимания того, что на ней происходило.

Говоря о Своих «плоти и крови», Спаситель приоткрывает нам тайну той жизни Царства, к которой готов приобщить каждого ищущего, доверившегося Ему. Еврейское (и арамейское) выражение «плоть и кровь» многозначно. Оно может обозначать человеческую природу как таковую, а может и человеческую жизнь во всей её полноте. Возможно, слова Иисуса вызвали у Его слушателей даже какие-то ассоциации, связанные с человеческими жертвоприношениями. Он, разумеется, говорит о другом, но понять это можно лишь в контексте всего сказанного Им о «хлебе жизни», о жизни Царства. Слушающим Иисуса непонятны Его слова о «хлебе жизни». Им понятна манна. Тут всё достаточно очевидно: есть данная Богом пища, чудесным образом упавшая с неба.

Её можно видеть обычным физическим зрением. И тем же физическим зрением можно видеть, что пища необычная. Что она чудесная. Потому, что появляется неведомо откуда. А что люди, эту пищу евшие, умирали так же, как и все остальные, никого не удивляло. Смертность — удел всеобщий, и никто не ждал, что чудо избавит человека от смерти.

Оно, конечно, могло избавить от смерти преждевременной — от болезни, от опасности — но не от смерти как таковой. Тут надо было полностью изменить качество жизни человека, изменить саму человеческую природу. Нужно было приобщить человека к полноте жизни Царства, которую одним физическим зрением не увидишь. И сделать это можно было только одним способом: включив ищущих Царства в жизнь Христову. Ведь это Он принёс Царство в мир.

Это Его человеческая природа вмещает в себя всю полноту этого Царства. У тех, кто ищет Царства, со Христом должна быть единая жизнь. Не как-то аллегорически или фигурально, а совершенно буквально. Вот эта Его жизнь и есть тот самый «хлеб жизни». Но извне, чисто физически к этой жизни не приобщиться. Физическая природа Спасителя, взятая отдельно от Его жизни во всей полноте, только природой и останется. Ведь жизнь человека с самого начала была задумана Богом как единство природы и духа.

Единство, не предполагающее разделения, но направляемое духом, а не природой. Человека можно узнать только изнутри, а не извне. И Спаситель готов открыть нам Свою собственную жизнь изнутри с тем, чтобы она стала для нас «хлебом жизни». Он готов ввести нас в эту жизнь с тем, чтобы это вхождение стало для нас первым шагом на пути в Царство. Других вариантов нет: ведь Царство входит в мир через Него. Он — Царь, и ключи Царства у Него.