Мысли вслух на Рим 13:8-14

Мы привыкли воспринимать нестроения в человеческих отношениях как данность, а если и переживаем из-за них, то часто потому просто, что они выводят нас из равновесия. А у апостола получается, что наша ругань, темные чувства по отношению к ближнему, у которого что-то получилось чуть лучше, чем у нас - вещи одного порядка с пированием,пьянством и сладострастием. Ровно потому, что и пьянство, и ссоры - результат нашего своеволия, результат того, что наши попечения о самих себе, как в телесном, так и в душевном, подчиняют себе наше стремление к добру.

Павел недаром чуть выше еще раз повторяет слова Христа о главнейшей заповеди, которая объемлет собой все остальные - любить ближнего своего как самого себя. Ведь ссоры и зависть, то есть грехи против ближнего, истоком своим имеют нашу нелюбовь как к ближнему (и это более или менее очевидно), так и к самому себе (и это не менее важно). Эта вторая часть заповеди часто не осознается нами до конца. А ведь любовь - это принятие, и основой ее является принятие самого себя, адекватное представление о своих возможностях, об их ограниченности. Чтобы принять самого себя, очень важно понять, что мы - не сверхчеловеки и ими никогда не будем, что наши возможности небезграничны, что часто мы иногда берем на себя слишком многое и от усталости начинаем обижать наших ближних. А ведь многих ссор можно избежать, просто признав свою усталость и поняв, что конструктивный разговор стоит отложить на потом. И плоть наша часто испытывает многие потребности, которые нуждаются в удовлетворении. Но для того, чтобы еда не превращалась в обжорство - важно хорошо понимать себя и свои потребности, важно понимать, что на самом деле нам достаточно и простой пищи. Это то, о чем Павел говорит: "попечения о плоти не превращайте в похоти".

А если мы будем любить себя такими, какие мы есть, принимать и осознавать свои грехи, не превращая покаяние в самобичевание, то и ближнего любить станет гораздо легче. Потому что и они - точно такие же как и мы, точно так же несовершенны. И только одно средство нам дает Бог, чтобы справиться с нашей человеческой ограниченностью - это любовь.

Один из основных недостатков закона (причем не только в религиозной сфере) — то, что он очень большой. Для того, чтобы не нарушить (а тем более, исполнить) его, необходимо его хорошо знать и постоянно помнить о соблюдении этого закона. А коль скоро закон содержит волю Божью о том, как нам жить в этом огромном мире, масштаб его слишком велик для немощного человека. Судя по словам апостола Павла, в этом нет ничего удивительного, потому что не закон должен был управлять нашей жизнью по замыслу Творца. Не закон, а Законодатель. Оказывается, есть вполне понятный и надежный, хотя и вовсе не такой простой, способ исполнить закон — это любить ближнего. Именно это имеет в виду апостол Павел, когда пишет христианам, что мы живем не под законом, а под благодатью: ведь любовь — это дар, который Бог дает нам бескорыстно и незаслуженно.

И поскольку любовь есть исполнение закона, то ее отсутствие есть его нарушение, то есть грех. По природе своей он является ни чем иным, как недостатком любви. Это важно, потому что дает нам возможность на практике определять, являются ли наши поступки грехом или нет.

Такой подход к жизни и отношениям может показаться максималистским и потому мало реалистичным, но лишь на первый взгляд. На самом же деле слова апостола глубже, чем кажется вначале, и потому они как раз вполне реалистичны.

Если, конечно, на любовь смотреть не как на эмоции, разделив всех окружающих по принципу «нравится — не нравится», «симпатичен — антипатичен», а как на отношения, не зависящие от эмоций или симпатий. В таком случае как раз и становится понятно, что именно отношения обусловливают всё остальное, всё то, что входит в понятие внутренней Торы. В самом деле: внутренняя Тора ведь — прежде всего стремления, желания, интенции, определяющие духовную жизнь человека. Которые могут или соответствовать Божьим заповедям, переживаемым человеком как внутренний духовно-нравственный императив, или им не соответствовать.

Принято думать, что физически мы есть то, что мы едим, а психически — то, что думаем и чувствуем. Духовно же мы есть то, чего мы желаем и к чему стремимся. Сам Иисус говорит об этом кратко и просто: где сокровище, там и сердце. Но желания, стремления и, соответственно, интенции, с ними связанные, могут в нашем сердце существовать по-разному.

Они могут быть чем-то самодовлеющим, управляя нами и определяя наше отношение к окружающим и к миру вообще, не подчиняясь при том никому и ничему, включая нас самих. А могут быть частью отношений и работать на их поддержание и выстраивание. В первом случае о любви можно говорить лишь в известном смысле и до известного предела: ведь зачастую именно наши желания и разрушают наши отношения с другими людьми, если становятся самодовлеющими.

Порой отношения могут рухнуть от самых обычных и не слишком глубоких негативных эмоций, которые берут в плен нашу волю и заставляют нас желать (или, точнее, в данном случае не желать) того, что на самом деле нам важно и дорого, но не кажется таким тогда, когда эмоции берут верх над нами. Во втором же случае, когда именно отношения переживаются человеком как настоящая ценность, никакие эмоции и желания сами по себе уже не становятся для него самоценными. И вот тогда он может быть спокоен и за соблюдение заповедей: вряд ли при таком отношении к ближнему человеку придёт в голову их нарушить, по крайней мере, те из них, которые определяют его отношения с этим самым ближним.

Если любишь, уже не надо дрессировать себя на вежливые слова и вежливые улыбки, не надо сдерживать негативные эмоции по отношению к другому: их просто нет, а слова и улыбки сами рождаются на языке и на лице. Тогда и следование внутренней Торе оказывается для человека вполне естественным и органичным. Тем более, если речь идёт о той любви, которая соединяет жителей Царства: ведь тут полнота, предполагающая идеал живой Торы, к которой в евангельские времена каждый христианин стремился, как к цели своей духовной жизни, как к тому, что сделает его подобным Христу.

Говоря об отношениях, связывающих живущих в Царстве, Павел, возвращаясь к словам Спасителя, сказанным Им на Тайной Вечере. Апостол убеждён, что именно в ней заключена полнота. В самом деле, все заповеди даны, в конечном счёте, для того, чтобы следующий ей мог сделать правильный выбор между добром и злом, а любовь предполагает, что выбор этот уже сделан, следовательно, именно любящий ближнего и являет полноту исполнения Закона. Здесь апостол, как видно, вновь возвращается к теме «живой Торы», которой должен стать человек, ищущий Царства. Для Павла «живая Тора», собственно, только в Царстве и возможна, ведь Тора для него — реальность вполне объективная. Общепринятым во времена Павла было представление о том, что Тора существовала в замысле Божием ещё до сотворения мира, а в истории она лишь открывалась народу Божию, который тоже был задуман ещё до сотворения мира.

Такой взгляд не очень далёк от истины, если допустить (а Библия исходит именно из такой предпосылки), что Тора описывает объективно существующую динамику отношений между Богом и человеком и её закономерности. В таком случае она должна существовать, как минимум, столько же, сколько существует сам человек, а возможно, и дольше, если допустить, что динамика эта была во всех деталях известна Богу ещё до сотворения Им человека (допущение вполне основательное). В таком случае Тора не сводима к одним лишь заповедям или законам, она есть, прежде всего, отношение — будь то отношение человека к Богу или отношение его к ближнему.

Но полнота отношений и с Богом, и с ближним необходима и возможна именно в Царстве. Любовь, о которой говорит Иисус, любовь, которой не знает мир, но которой пронизано Царство, составляет плоть, духовную субстанцию таких отношений, а Тора, та внутренняя Тора, о которой столько спорили во времена Павла, образует их структуру. Лишь в Торе находит себе форму та духовная субстанция, из которой состоит Царство, а Тора, в свою очередь, лишь в Царстве находит себе ту духовную субстанцию, которая позволяет ей воплотиться. И происходит это в человеке и через человека, ведь в Царстве каждый становится «живой Торой», подобно тому, как стал ею для ищущих Царства Сам Спаситель. По-видимому, именно такой опыт жизни Царства имеет в виду Павел, говоря о том, что день уже наступает и спасение близко. Воздержание от излишеств здесь выглядит уже даже не аскетическим усилием, а просто естественным состоянием. Естественным настолько, насколько может быть естественной жизнь в Царстве.

Тексты на первое воскресенье Адвента в первую очередь призывают нас к бдительности. Не только потому, что мы не можем определить, в какой момент начнется появление на свет ребенка. Но и потому, что сейчас наше ожидание увидеть Иисуса должно быть таким, каким оно становится, когда родители уже восемь месяцев ждут рождения ребенка. Уже никакого терпения нет, когда, наконец, можно будет увидеть, узнать кто это, какой он. Жизнь должна измениться с минуты на минуту, и этих минут слишком много. Перемены в нашей жизни, которые дает нам Иисус, неизмеримо больше. Он придет к нам как новорожденный младенец, у которого нет возможности говорить, который никуда не попадет, если мы Его не перенесем. За то время, что осталось нам до Его рождения, надо приучить себя к мысли, что, как и любой маленький ребенок, Иисус  — это хлопоты, постоянные тревоги, бдительность в любое время дня и ночи. Хорошо ли Ему с нами, тепло ли Ему, научим ли мы Его улыбаться? И разучимся ли мы воевать с Его появлением в нашей жизни?

Слова апостола о свете дня, при котором лучше не безобразничать, порой вызывают улыбку: читая их, можно подумать, что под покровом ночи можно делать то, чего при свете дня делать не станешь. Между тем, Павел говорит о дне в особом, специфически яхвистском, смысле этого слова. День Яхве, или, как его обычно называют в русскоязычных переводах, день Господень — особое время в жизни народа Божия. Это время, когда Бог прямо и непосредственно вмешивается в жизнь народа.

Днём Яхве называли, например, времена стихийных бедствий или войн. Но с таким вмешательством связывалось также и представление о Божьем суде. Суд же понимали в разные времена по-разному. Самое раннее и самое простое представление о нём предполагало взгляд на войну или на стихийное бедствие как на наказание за совершённый народом грех.

Но еще до Вавилонского плена это представление уступило место другому: на суд стали смотреть как на своего рода взвешивание человека и его дел на неких духовных весах, примерно так, как представляли себе божий суд соседние народы. Однако у тех народов суд этот был обычно посмертным, на весах взвешивалась душа человека, явившаяся на суд, у евреев же Бог взвешивал человеческие дела ещё при жизни человека, определяя, достоин ли человек того, чтобы оставить его в живых, или по своим делам он уже заслуживает смерти.

Спаситель говорит о суде совершенно не так: суд, по Его словам, заключается в том, что в мир пришёл свет (Он, очевидно, имеет в виду свет того Царства, которое принёс в мир), и теперь от самого человека зависит, примет он этот свет или убежит прочь потому, что понимает: его жизнь с этим светом несовместима.

Так же день Яхве понимает и Павел: это день, когда свет входит в мир. И если прежде ещё можно было медлить с выбором, откладывать раскаяние и обращение, то теперь времени уже не остаётся: решение надо принимать немедленно, а приняв, исполнять его решительно и неуклонно. В самом деле, речь ведь идёт о спасении, о Царстве, о том, что определяет судьбу человека в вечности. Тут колебания неуместны.

Эти слова апостола Павла лежат в основе представлений христиан о том, какие средства духовной жизни следует применять и как к ним относиться. Богооткровенная религия на практике отличается от идолопоклонства в первую очередь тем, что средства в ней не становятся целью. На вопрос о том, что нужно делать, чтобы наследовать жизнь вечную, апостол дважды говорит «облекитесь» (endyo означает одевать что-то на себя или всецело предаваться чему-либо): облекитесь в оружие света и в Господа Иисуса Христа. Не «приведите плоть в нужный вид» (вегетарианской диетой или иными средствами), но облекитесь в оружие света. Материальная природа человека требует известного попечения, ее силы нужно поддерживать и ее же нужно обуздывать, чтобы она не становилась главным, но: попечения о плоти не превращайте в похоти. В отличие от стоиков и эпикурейцев, апостол утверждает, что добрая жизнь и мудрое попечение (pronoia, мудрость, осторожность, забота) о плоти не приводят нас к цели автоматически. Строго говоря, этот текст не приветствует ни бесконтрольности плотской стороны человека, ни умерщвления плоти как главного смысла жизни. Впрочем, в наше время, как и во времена апостола, первая опасность значительно более актуальна, чем вторая.

Что же означает на практике призыв апостола «облечься в Господа Иисуса Христа»? Апостол Павел говорит об этом в контексте разговора о законе, правилах и образе поведения христиан. Основной вывод его заключается в том, что «любовь есть исполнение закона». Говоря о необходимости облечься во Христа, апостол, в сущности, подразумевает именно это. Господь заповедал ученикам любить друг друга так, как Он возлюбил нас. Исполнение этой заповеди и будет исполнением закона; это же и можно назвать «облечением» в Господа Иисуса Христа.

Сегодняшнее чтение из послания к Римлянам — один из самых важных отрывков Писания, если среди них вообще могут быть более и менее важные. Он должен лежать в основе представлений христиан о том, какие средства духовной жизни следует применять и как к ним относиться. Богооткровенная религия на практике отличается от идолопоклонства в первую очередь тем, что средства в ней не становятся целью. На вопрос о том, что нужно делать, чтобы наследовать жизнь вечную, апостол дважды говорит «облекитесь» (ένδύω, endyo означает одевать что-то на себя или всецело предаваться чему-либо): облекитесь в оружие света и в Господа Иисуса Христа. Не «приведите плоть в нужный вид» (вегетарианской диетой или иными средствами), но облекитесь в оружие света. Материальная природа человека требует известного попечения, ее силы нужно поддерживать и ее же нужно обуздывать, чтобы она не становилась главным, но: попечения о плоти не превращайте в похоти. В отличие от стоиков и эпикурейцев, апостол утверждает, что добрая жизнь и мудрое попечение (πρόνοια, pronoia, мудрость, осторожность, забота) о плоти не приводят нас к цели автоматически. Строго говоря, этот текст не приветствует ни бесконтрольности плотской стороны человека, ни умерщвления плоти как главного смысла жизни. Впрочем, в наше время, как и во времена апостола, первая опасность более актуальна, чем вторая.

Второе, и не менее важное в сегодняшнем отрывке: немощного в вере принимайте без споров о мнениях. Апостол утверждает, что не следует нам дискутировать о средствах духовной жизни (конкретно речь идет о посте). Мы отчитываемся в них перед Богом, а не друг перед другом. Между прочим, нельзя не заметить, что на протяжении всей нашей истории, равно как и в настоящее время, исполнить эти слова для многих из нас — непосильная задача. С другой стороны, эта свобода распространяется апостолом на область средств духовной жизни, но отнюдь не на содержание веры, как иногда пытаются это представить.

Наконец, небесполезно услышать слово оригинала: в 1-м стихе 14 главы апостол говорит: «Немощного в вере…». Άσθενής τή πίστει, astenis ti pistei, астеничный в вере. Так и возникает перед глазами, как в зеркале, тощий астеничный персонаж с обескровленной физиономией и вяло повисшими руками. По-русски мы называем это бледной немочью. Вот так мы верим. И вот поэтому сосредоточиваемся на себе, собственной духовной немощи и внешних проявлениях благочестия. Преодолевается это, как известно, только Кровью Иисуса Христа.

"Ибо ныне ближе к нам спасение, нежели когда мы уверовали". С момента нашего обращения ко Христу, мы смотрим на мир уже другими глазами. Для каждого что-то меняется в его жизни. И принимая Причастие, мы становимся ближе Христу. Мы принимаем Его и тот путь спасения, который Он нам предлагает. И каждый из нас "будет восставлен, ибо силен Бог восставить его". Мы падаем и поднимаемся на нашем пути вслед за Христом. И нам уготовано падение в глазах этого мира, как путь спасения. Мы сами увидим глубину своего падения в покаянии. И Он восставит нас по милости своей. Восставит в день Воскресения мертвых в Жизнь вечную.