Мысли вслух на Мф 18:1-14

Как понимать слова о том, что нужно стать как дети, чтобы войти в Царство Небесное? Наверное, каждый, кто несколько знаком с маленькими детьми, знает, что это отнюдь не ангелы (хотя их Ангелы и предстоят престолу Всевышнего на небесах). Может быть, суть как раз в их малости, беззащитности, зависимости от родителей — ведь Господь говорит именно об умалении (ст. 4). Они наиболее сильно подвержены опасности соблазна, обмана, действию мирового зла, поэтому они так нуждаются в Божьей любви и защите. Видимо, как раз такие отношения с Богом и являются осуществлением Небесного Царства.

Слова о детях, которыми нужно стать, чтобы войти в Небесное Царство, евангелист связывает с небольшой притчей о пастухе и потерянной овце, и это сразу ставит все на свои места. Дело не только в том, чтобы стать слабыми, беззащитными и зависимыми. (Может быть, иногда необходимо почувствовать себя детьми перед Богом). Но кроме этого, Христос явно говорит здесь о «новом детстве», то есть о втором рождении — не только о том, чтобы чувствовать себя детьми по сравнению с Богом, но и в самом деле становиться детьми Небесного Отца (и здесь уже никакая инфантильность неуместна — слишком высоко это призвание). В этом понимании привычная заповедь «будьте как дети» превращается в непостижимый призыв стать участниками Божьей жизни, стать любимыми сыновьями и дочерьми в Возлюбленном Единородном Сыне. В Воскресении Христовом этот путь открывается перед нами...

Ученики не раз в различных ситуациях задавали Спасителю вопрос о том, кто войдёт в Царство и кто займёт там первые места. И сегодняшнее чтение приводит нам один из наиболее известных Его ответов, где входящие в Царство уподобляются детям, причём говорит Он об этом, имея в виду обращение и «умаление» входящих (ст. 2–4).

Такой ответ породил немало теорий «детской невинности», авторы которых искренне полагали, что дети едва ли не безгрешны, а уж если и грешны, то, во всяком случае, в меньшей степени, чем взрослые. Между тем уже блаженный Августин, внимательно наблюдавший за поведением детей, заметил, что если дети и грешат меньше взрослых, то лишь потому, что грешить «по-взрослому» им просто не хватает сил.

Но почему же тогда Иисус сравнивает входящих в Царство с детьми? Может быть, потому, что дети (по крайней мере, в традиционном обществе) до известного момента (а точнее, до совершеннолетия) ограничены в свободе выбора собственного пути, который за них выбирают их родители или те, кто им родителей заменяет. Конечно, взрослый человек не может отказаться от свободы выбора, став похожим на ребёнка в буквальном смысле слова. Но, очевидно, чтобы войти в Царство, нужно суметь по-детски довериться Тому, Кто принёс это Царство в мир.

Конечно, такое доверие меньше всего напоминает «возвращение в детство» в смысле отказа от ответственности. Речь идёт как раз именно о сознательно сделанном выборе и о добровольно принятом решении, принимая которое, человек соглашается следовать за Христом, в известном смысле, как ребёнок, т.е. отказываясь в определённых ситуациях от того, чтобы принимать решения самому. По-видимому, именно такой выбор, предполагающий добровольное духовное самоограничение ради Царства, и имеет в виду Иисус, говоря о самоумалении. Тогда понятными становятся и слова Иисуса о соблазнах, как и о тех, кто соблазняет «малых сих» (ст. 6–7). Ведь всякая выдающаяся личность, всякий лидер, и особенно лидер религиозный, неизбежно привлекает к себе внимание, а если он сам не ищет Царства, то и тех, кто ему доверяет, он неизбежно уведёт в сторону. И тут уже неважно, что отвлекло такого лидера от цели: недолжная внешняя активность («соблазн руки» и «соблазн ноги», ст. 8) или внимание, направленное на то, на что его обращать не следовало («соблазн глаза», ст. 9): и то, и другое может сделать его лжеучителем, судьба которого оказывается весьма печальной.

Замечательно, что Иисус указывает в Своём ответе на один из характерных признаков подлинного служителя Божия, примером которого и является Он Сам: такой служитель никогда не «работает» с «массой», магия больших чисел не имеет над ним власти, и каждая «овца», нуждающаяся в помощи, для него важна абсолютно, так, что он может оставить всё «стадо» ради одной «овцы» (ст. 12–14). Такое отношение неудивительно: ведь в Царство входит не «масса» и не коллектив, где отдельная личность мало что значит или не значит ничего. Туда входит конкретный человек, судьба которого для Бога абсолютно важна. Даже если таких людей много.

Вопрос о том, что значит быть как дети, волнует христиан уже многие столетия. Оно и понятно: это ведь непременное условие вхождения в Царство. Чаще всего тут упоминают детскую невинность и детскую наивность. На самом деле, однако, с наивностью и невинностью всё не так просто.

Уже Августин заметил, что дети отнюдь не невинны, у них просто не хватает ещё сил и умения, чтобы грешить «по-взрослому», но об их безгрешности или хотя бы меньшей по сравнению со взрослыми греховности говорить не приходится — ведь все большие грешники естественным образом вырастают из маленьких, если они не пытаются противостоять своей греховности. С наивностью тоже не всё просто — дети обычно понимают гораздо больше, чем говорят взрослым, хотя, как правило, по-своему, в рамках собственной логики и собственных представлений о мире.

Есть, однако, одно существенное отличие детей от взрослых, по крайней мере, до известного возраста: их обычно мало волнует, как они выглядят в глазах окружающих и какое место занимают во «взрослом» мире. Дети в этот период своей жизни просто игнорируют ориентиры «взрослого» мира, понимая одновременно, что он — объективная реальность. Взрослые обычно воспринимают такое существование ребёнка как непрекращающуюся игру, более для него важную, чем жизнь, которую взрослые считают «настоящей».

Для ребёнка же в это время важным является то, что он сам считает реальным и настоящим, а не то, что принято считать таковым согласно общепринятым правилам, в которые сами взрослые зачастую не очень-то верят. Вот такое детское отношение к жизни — бесценное сокровище для каждого, кто стремится к нормальной, полноценной духовной жизни. Нормальная духовная жизнь ведь невозможна, если не жить тем, что сам осознаёшь как настоящее, подлинное, реальное.

Взрослея, мы в большей или меньшей степени учимся отказываться от того, что сами считаем настоящим и подлинным, в пользу того, что принято считать таковым — и переходим от реальности к иллюзии, в реальности которой изо всех сил стремимся убедить себя и других. Быть как дети и означает отказаться от такого самообмана. Это, конечно, лишь первый шаг на пути к Царству, к подлинной духовной жизни, но без первого шага не будет последующих, а значит, не будет и пути.

Вопрос о происхождении зла в мире и о его природе издавна занимал и мучал человека. И вряд ли кто-нибудь смог бы рассказать об этом больше Иисуса, Которому предстоял поединок с мировым злом. Но Он не так много говорит Своим ученикам о дьяволе и о мировом зле. Он говорит им лишь о том, что дьявол побеждён, и настанет день, когда это станет ясно видно каждому.

Зато Он много и подробно говорит Своим ученикам и последователям о том, как противостоять злу в повседневной жизни. А одним из серьёзнейших соблазнов повседневной жизни в том, что касается злых дел и поступков, является соблазн мнимого бессилия человека перед совершающимся злом. И речь идёт даже не о возможности остановить тех, кто творит зло, а о бессмысленности воздержания от зла. Логика зла подсказывает: от твоего участия или неучастия ничего не изменится, не ты, так другой. А пытаясь противостоять злу, даже в форме неучастия в нём, ты лишь осложняешь себе жизнь, не достигая решительно ничего: ведь зла в мире всё равно меньше не становится.

Такая логика кажется соблазнительно простой, и она была бы исчерпывающей, если бы непреображённый мир был единственной и последней реальностью. Но это, к счастью, не так. И человеку, отказывающемуся участвовать во зле, есть смысл поступать так, как он поступает. Ведь речь в данном случае идёт не только и не столько о мире, лежащем во зле, сколько о человеке и о его духовной судьбе. О том, сможет ли он войти в Царство или останется во «внешней тьме». И если ситуация в падшем мире часто действительно оказывается человеку неподвластна («суждено греху войти в мир»), то собственный выбор всегда во власти человека. Как видно, Иисус совершенно не принимает в расчёт то, что называется влиянием среды, социальным детерминизмом и прочие подобного рода оправдания совершаемого человеком зла.

Конечно, это вовсе не означает, что Он не учитывает той ситуации, в которой человеку приходится делать свой выбор. Он лишь говорит о том, что нельзя соглашаться на зло, нельзя внутренне перед ним капитулировать, принимая его как норму лишь потому, что оно является таковой в падшем мире. Норма падшего мира не норма, а извращение, и всякий, кто соглашается быть проводником сил зла, должен об этом помнить, ведь «горе тому, через кого грех входит». Конечно, вполне может случиться так, что, даже отказываясь участвовать во зле, человек не сможет это зло предотвратить. Но он сможет не дать злу проникнуть в собственное сердце. А значит, сохранить его для Царства.

Так трудно усвоить, что Царство Небесное ни в чём не похоже на земные царства. Поэтому вопрос “кто больше?”, заданный учениками, ярко показывает не только их уровень, ведь несмотря на близость к Учителю они всё ещё руководствуются земными понятиями. Этот вопрос отражает состояние всей нашей падшей природы, со свойственными ей и ставшими такими привычными за много тысячелетий представлениями о господстве и подчинении.

Всякий раз, когда кто-либо стремится обосновать принцип господства, нетрудно заметить надежду самого обосновывающего, что господствовать станет именно он. Но Христос, как и во многих других случаях, даёт нам здесь совершенно иной взгляд на проблему. Взрослым людям, солидным, привыкшим себя уважать, Он предлагает стать такими, как дети. Нам рекомендовано отвергнуть то, что мы привыкли считать ценностью — не один лишь социальный статус, но и, в какой-то степени опыт. Но если он является опытом жизни, пропитанной грехом, он может и не иметь ценности подлинного жизненного опыта. Христос предлагает нам открыться навстречу Отцу подобно ребёнку, доверчиво принимающему от старших всё новое. Вот только в отличие от взрослых людей Отец никогда не злоупотребит детским доверием.

И не случайно сразу же после этих слов Христос говорит о соблазнах. Как легко на всю жизнь травмировать доверчивого ребёнка, и как горько, когда люди, искренне потянувшиеся к свету, нарываются на фарисеев и лжеучителей. Суровые слова об отсечении органов могут показаться призывом к членовредительству, но на самом деле здесь перед нами выраженный в предельной форме призыв быть требовательным к самому себе, к преодолению того зла, которое гнездится в нас самих. Это зло разрушает не только нас, но и угрожает тем, кто рядом. И особенно — тем, кто сумел стать по детски открытым.

Когда Господь приводит нам в пример ребенка, Он говорит, что наша задача для достижения Царства  — обратиться и быть как дети. В чем же основное отличие взрослого от ребенка? В частности в том, что ребенок доверяет родителям без всяких условий и оговорок. Не понимая необходимости, не видя смысла в словах, запретах и просьбах, но доверяет. Путь взросления любого человека чаще всего проходит через постепенно усиление неповиновения, отказа от опыта родителей и накопления своего.

Во взаимоотношениях с Богом мы тоже часто оказываемся перед вещами непонятными, которые Господь считает данностью и даже не очень поясняет. Мы должны беречь жизнь, мы не можем убивать, лгать, изменять, мы должны любить друг друга и, чем сложнее конкретная жизненная ситуация, тем меньше мы готовы доверять Богу, тем чаще мы говорим: «да с какой собственно стати?» В таких ситуациях истинно детское поведение — это обращение к Отцу и принятие того, что Он предлагает делать или не делать.

Ученики спрашивают Иисуса, кто считается большим в Царстве Небесном. Этот вопрос похож на схоластические споры о том, сколько ангелов уместится на одной игле, потому что он носит исключительно теоретический характер. Не понимая, что такое Царство Божие, они спорят о том, как устроена иерархическая лестница. Точно так же они делят места по правую и левую руку от Спасителя в жизни будущего века, не представляя себе, что испрашивают себе мученические венцы.

Ответ Иисуса удивляет своей детской простотой и предельной жизненностью. Он не обсуждает с ними того, чего они понять не могут, а в качестве примера берет знакомое и близкое. Христос не говорит об ангелах и архангелах, но берет ребенка и в нем показывает образ гражданина Своего Царства. Он не поддерживает эти теоретические разговоры, но прямо говорит о том, каким надо быть, чтобы туда попасть.

Похоже, что для того, чтобы Божьи обещания начали исполняться в нашей жизни, нам надо пересмотреть свое отношение... к самим себе. Кто мы? Мудрые, сильные, взрослые, праведные, знающие добро и зло? Тогда зачем нам Бог? И Бог не навязывает нам Своего общения, Своего присутствия в нашей жизни. А если мы захотим быть пред Ним, как дети перед Отцом, как заблудшие овцы перед Пастырем, тогда Он действительно пойдет пред нами и не оставит нас.

Похоже, что для того, чтобы Божьи обещания начали исполняться в нашей жизни, нам надо пересмотреть свое отношение... к самим себе. Кто мы? Мудрые, сильные, взрослые, праведные, знающие добро и зло? Тогда зачем нам Бог? И Бог не навязывает нам Своего общения, Своего присутствия в нашей жизни. А если мы захотим быть пред Ним, как дети перед Отцом, как заблудшие овцы перед Пастырем, тогда Он действительно пойдет пред нами и не оставит нас.

Вопрос об уплате подати имеет несколько аспектов. С одной стороны чисто исторический и юридический аспект. Здесь современная экзегеза предлагает несколько толкований. Возможно, это был установленный законом Моисея храмовый налог, возможно римская подать, как считали многие Отцы Церкви. Но с другой стороны здесь вопрос духовный. У нас есть твердое представление о справедливости, о том, что правильно, а что нет. Но об этом мы должны мыслить в эсхатологической перспективе. Здесь же, пребывая в рамках земной реальности, важнее конкретные нужды людей. Господь указывает нам и способ доставать средства для этих нужд – зарабатывать их своим трудом. С одной стороны произошло чудо. Но с другой стороны ведь Петр был рыбаком. И он должен был пойти, забросить удочку, т.е. заняться своей обычной работой. И вот тогда произошло чудо.

Дидрахма — сумма подати, которую иудеи вносили на содержание Иерусалимского храма, аналог тех денег, которые мы отдаем на содержание наших храмов и клира. Но вот сборщики этой подати приходят к Самому Иисусу, Который, собственно, и является хозяином этого Храма. В том, что говорит и делает в этот момент Иисус, важны, на мой взгляд, два момента.

Во-первых, Он говорит о том, что государство земное берет подати с посторонних, а не со своих граждан. Кстати, так сказать, о налоговой полиции... Иисус тем самым говорит Петру, что Сын Божий и Его ученики, которых Он усыновляет Отцу Небесному, не посторонние, но свои Богу (как напишет потом апостол Павел) и потому требование подати на них не распространяется. Тем самым Господь являет Свое единство с Отцом.

Но вот что важно во-вторых. Будь на месте Иисуса любой из нас (что за странная, право, мысль?!), мы просто предложили бы этим сборщикам уйти подальше. Сам же Господь говорит: «...чтобы не соблазнить их». Греческий текст звучит: «...ина де ми скандализомен аутос». «Не соблазнять» означает не оскорблять их чувства, не скандалить с ними. Потому что Христос пришел к людям, а не к царствам, и «не скандалить» с конкретными сборщиками важнее, чем настоять на определенной идее. Для них отказ двух иудеев — Иисуса из Назарета и Петра из Капернаума — отдать дидрахмы был бы оскорблением их религиозного чувства. А избежать этого настолько важно, что ради этого совершается чудо. Для меня это модель отношения, например, к славянскому языку в православной Церкви. Есть люди, для которых изменение языка будет именно «скандализомен», оскорблением. Что ж, может быть, другим следует просить у Бога дар понимания языков.

И еще вот что: вдруг, совершенно неожиданно, мы видим, что Иисусу присуща вся мощь Божьего всеведения и всемогущества. Пойди и поймай рыбу... Ведь надо было, чтобы та рыба подхватила на дне этот статир и принесла его Создателю...

Здесь мы видим еще одно свидетельство о личностном характере Христова благовестия, и нам его не так уж легко принять. Если соблазнам все равно надлежит придти, то за что же наказывать (да еще как, «жернов на шею»!) того человека, который становится проводником этой объективной необходимости? Ведь стоит только представить себе, что такого человека не найдется, — это будет означать, что то, что «надобно», не произойдет! Значит, человек-проводник соблазна объективно является исполнителем воли Божией! Как Иуда, предавший Христа!

Ошибка в этом рассуждении состоит в том, что некая объективная «надобность» отождествляется с волей Божией, а это не так. Греховная искаженность всего тварного мира объективно приводит к появлению соблазнов, и, впадая в эти соблазны или проходя сквозь них, человек может многому научиться и ко многому разумному придти, но, так или иначе, в основе всякого соблазна лежит не воля Божия, а грех. Человек-переносчик соблазна не только сам поддается некоему греху, но и провоцирует на этот грех других людей, а это полностью противоположно тому, что Бог считает праведностью. Таким образом, объективное существование греха и его последствий не отменяет личной ответственности каждого человека за каждый его грех. Объективная необходимость смерти Христа для нашего спасения не оправдывает тех, кто Его предает, осуждает и распинает.

Слова, не рекомендующие презирать малых сих, произнесены сразу же после предупреждения об опасности соблазнов. Но только ли дети относятся к упомянутым малым? Ведь если Христос предлагает взрослым людям стать такими, как дети, то значит, малыми могут быть самые разные люди любой возрастной категории.

Советуя никого не презирать, Он даёт нам очень трудную заповедь. Ведь многие из нас привыкли презрительно относиться к тем, кто нас не устраивает. Очень удобно сознавать, что ты лучше других, таких противных. Мало того, для многих из нас привычно “нравственно совершенствоваться”, соотнося себя с “плохими людьми” и красуясь на их фоне.

Но Господь и здесь смотрит и действует по иному. Те, кого мы привычно ставим ниже себя, могут оказаться гораздо ценнее для Него, чем иные “правильные” именно потому, что боль отверженных мы усилили своими “правильными” ударами.

А тем благополучным, у кого не укладывается статистика Христа, согласно которой для спасения одной-единственной заблудшей овцы можно оставлять всё огромное стадо, напомним, что никто не застрахован, что никогда не окажется такой овцой. И тогда Добрый Пастырь, всё оставив, пойдёт спасать и его. Ведь Он хочет, чтобы спасены были все до единого.

Традиционные для евангельской эпохи мессианские представления предполагали достаточно жёсткие требования, предъявляемые к ищущим мессианского Царства. Предполагалось, что право войти туда получат одни лишь праведники. И Сам Мессия, конечно же, будет отбирать в Своё ближайшее окружение одних праведников. Грешникам вокруг Него места быть не может. При этом само собой подразумевалось, что такие праведники существуют. Оно и неудивительно: ведь праведность понималась в этом случае в контексте исключительно религиозном, как соответствие принятым в религиозном сообществе нормам и требованиям, прежде всего требованиям ритуальной чистоты. Ритуальная чистота предполагала, разумеется, и воздержание от греха. Но все понимали, что совершенных людей на свете нет.

Воздержание от греха предполагало соблюдение данных Богом заповедей настолько, насколько это возможно для падшего человека. Но и тут мера праведности была различной: одни старались исполнить всё скрупулёзно, не упуская ни одной мелочи в многочисленных моральных и ритуальных предписаниях, другие ограничивались минимумом. Исполнявшие, как им самим казалось, всё в точности смотрели на остальных сверху вниз, будучи уверены, что уж кому-кому, а им-то, праведникам, Царство гарантировано.

Но Бог, как и посланный Им Мессия, видят ситуацию совершенно иначе. Для Бога нет разницы между «большой» и «малой», «полной» и «неполной» праведностью. Праведность ведь не свойство человека, а его состояние. И определяется это состояние Богом, а не человеком. Это Божье действие делает праведника праведником, а не его собственные усилия. Конечно, и от человека в этом случае требуется немало, но праведность для человека всё равно возможна лишь как дар Божий. Поэтому и Мессия приходит в мир прежде всего как Спаситель, а не как Судья. Конечно, само Его появление в мире — уже суд.

Одни принимают Его, другие отвергают. Это принятие или отвержение определяет судьбу человека в вечности. Но Бог не хочет ничьей гибели. Он посылает в мир Своего Сына не для того, чтобы осудить как можно больше грешников, а для того, чтобы как можно больше людей могло спастись от того зла, в котором лежит мир, и войти в Царство. Безгрешных людей нет, и мериться друг с другом не принадлежащей им праведностью падшим людям нет никакого смысла.

Тем более, что ни Бога, ни посланного Им Спасителя эта праведность всё равно никак не впечатляет. Равно, как и греховность падшего человека Мессию не шокирует: Он знает, в какой мир пришёл и с какими людьми Ему предстоит иметь дело. Но этих людей Он пришёл не судить, а спасать. Ведь Царство — для всех ищущих, а не для одних праведников. Ради Царства даже самый отъявленный грешник может стать на путь праведности. А вот праведность, не имеющая в виду Царства — духовный тупик. Путь, ведущий в никуда.

Очень важно то, что именно сегодня — в день Святого Духа — Церковь напоминает нам об обещании Господа быть посреди нас, когда мы собираемся во имя Его вдвоем или втроем. В то время, когда Христос говорил эти слова, апостолы вряд ли понимали, как сможет Учитель всегда присутствовать со всеми теми, кто собирается «во имя Его». Пока они не узнали и не убедились в этом воочию — на собственном опыте — эти слова оставались для них загадкой. Христос, предвидя это, все равно отправил апостолам эту «посылку», которая доходит до адресата со временем. И вот именно в день Пятидесятницы эта посылка была доставлена: «Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам» (Ин. 14:26). В этот день Дух дал апостолам ощущение живого присутствия их Учителя посреди них — такое же реальное, как это было, когда они ходили вместе по дорогам Палестины. И может быть даже еще более реальное — Дух «обеспечивал» Его присутствие одновременно и посреди них, и в каждом из них. Потому что они были действительно собраны во имя Его. Возможно, что апостолы, ожидая сошествия Духа, занимались именно тем, что перечисляет Павел в послании к Ефесянам (Еф. 5:9-19). Ведь это вполне конкретное воплощение слов «во имя Его», это действительно то, что стоит делать в ожидании Духа. Но в любом случае, апостолы по-настоящему вняли словам Христа и пребывали вместе. И эта их общая настроенность, верное ожидание в течение десяти дней от Вознесения было тем, чего Господь хотел от них. Тем одним шагом, в ответ на который Он делает гораздо больше — изливает на нас Свою благодать.

В Православной Церкви сегодня празднуется Духов день, и Послание к Ефесянам напоминает нам, что «плод Духа состоит во всякой благости, праведности и истине» (ст. 9), и призывает «исполняться Духом» (ст. 18). Это новое состояние человека Апостол Павел называет «светом в Господе», этот же образ света использует Апостол Иоанн, когда говорит о братской любви между верующими (1 Ин. 2:10). В духе любви мы призваны «искать заблудившихся» (Мф. 18:10-14), решать проблемы наших отношений (Мф. 18:15-18) и, наконец, принимать благодать Божию в единодушной молитве во имя Христа и в Его присутствии, как нам обещано.

Что такое человеческие отношения? Ответ на этот вопрос так же прост и так же сложен, как ответ на другой вопрос: а что такое сам человек в глазах Божиих? Вопрос сродни тому, который задаёт Богу гимнограф: что такое человек, что Ты помнишь его, и что такое сын человеческий, что Ты обращаешь на него внимание? А затем оказывается, что человек — ничтожная пылинка в огромной вселенной, но пылинка, имеющая образ Божий и возможность обратиться к Богу со словами молитвы. Так и с отношениями между людьми. С одной стороны, нет ничего более эфемерного, чем межчеловеческие отношения: ведь и самих людей другой гимнограф сравнивает со степной травой, которая сегодня цветёт, а завтра засохнет. Что же тогда говорить о той тонкой психической ткани, которая и образует основу межчеловеческих отношений в нашем непреображённом мире? И всё же отношения между людьми — до неба, навсегда. Что соедините здесь, на земле, то окажется соединённым и на небесах, а что разорвёте на земле, останется разорванным и на небесах, говорит Иисус Своим ученикам. Оттого-то и столь бережное отношение к братьям: ведь речь идёт о Царстве, которое само основано именно на отношениях, отношения составляют его основу — отношения жителей Царства между собой, отношения их с Иисусом и с Отцом, наконец, и отношения Самого Иисуса с Отцом. Оттого и просит Иисус сделать всё возможное для того, чтобы сохранить отношения с братом: ведь тут речь не только о земле, и даже не только об общине, тут речь о Царстве, где драгоценен каждый именно со всей полнотой своих отношений. Конечно, если нет другого выхода, если человек не хочет никаких отношений не только с братом, но и с церковной общиной, с ним приходится расставаться: насильно мил не будешь. Но прежде нужно испробовать все возможности для восстановления отношений, важных не только для конкретного человека, но и для Царства. Ведь, в конечном счёте, Церковь и должна быть Царством на земле. И Иисус говорит об отношениях в церковной общине, исходя из того, как строятся отношения в Царстве. Не больше, не меньше.

Приведем на сегодняшний День Святого Духа слова из богослужения, принадлежащие перу свт. Феофана Начертанного, жившего в 1-й половине 9-го века.

Источник жизни, Кому мы верим, струя благости, Душе Божий Святый, омертвевший мой ум оживотвори и Твоим действием восставь воспевать твое Божество.

О Дух премудрости и страха Божия, Дух истины, совета и разума, мир дарующий, вселись в нас, чтобы освященные Твоим вселением мы непрестанно воспевали в ночи: славословим Тебя, Человеколюбче.

Вседержитель и Господь всех, сохраняющий все творение от распадения, даруй нам освящение и просвещение, чтобы насытившись Твоего света, мы непрестанно воспевали в ночи: славословим Тебя, Человеколюбче.

Прииди к нам, Дух Святой, сделай нас причастниками Твоей святости и Света немеркнущего, и божественной жизни, и благоуханных даров Твоих, ибо ты поток Божества, из Отца Сыном происходящий.

Что имеет в виду Иисус, говоря о детях как об идеальных обитателях Царства? И чего в этом смысле не хватает взрослым людям? Конечно, думая или говоря о детях, мы в первую очередь вспоминаем то, что называют обычно «детской непосредственностью», а также «детской невинностью». Но при ближайшем рассмотрении картина оказывается не столь простой: детская психология оказывается не проще взрослой, а в невинности легко усомнится каждый, кто хоть раз встречался с проявлениями детской жестокости. Но есть и нечто, детям присущее несомненно, и речь идёт о доверчивости. Даже хитрые и злые дети порой проявляют удивительную доверчивость, хотя, конечно, при желании можно их от этого отучить. И всё же для того, чтобы отучить ребёнка доверять, и прежде всего собственным родителям, нужно очень сильно постараться. И вот, как видно, именно об этом доверии и говорит Иисус, ставя детей в пример взрослым. Конечно, это тоже всего лишь притча: ведь детская доверчивость, особенно когда дело касается отношений с родителями, принадлежит ещё непреображённому порядку вещей, это чисто природная привязанность. И если она останется таковой, со временем она неизбежно исчезнет. И тогда, разумеется, родители будут недоумевать, почему это их ребёнок, такой доверчивый и ласковый в детстве, вдруг от них отдалился. Иисус же, разумеется, использует образ детской доверчивости, как правило, вполне ребёнку органичной, для описания той цели, которую должен поставить себе каждый ищущий Царства. Речь идёт, конечно, не о том, чтобы вернуться в детство в форме наивного религиозного инфантилизма или исступлённого «духовного» «послушания» тем, от кого нормальный человек предпочтёт держаться подальше. Речь о том, чтобы научиться доверять Богу и Спасителю так же естественно и органично, как ребёнок доверяет (в нормальном случае) своим родителям. Конечно, на уровне чисто естественном (идёт ли речь о физиологии или о психологии) такие отношения для взрослого человека невозможны: падший человек эгоист по природе. Возможными они могут стать лишь в процессе преображения человеческой природы, которая начинается с момента первого соприкосновения с Царством и заканчивается полным и окончательным обновлением человеческой природы в конце времён. И важно такое преображение не только для самого человека, но и для Царства: ведь Царство основано на отношениях — его жителей между собой, каждого из них со Христом, Самого Христа с Его небесным Отцом. И чем крепче будут такие отношения, тем полнее будет Царство.