Мысли вслух на Ин 15:12-17

Сегодняшний текст, конечно, прежде всего привлекает внимание новой заповедью, которую Христос дает нам как единственную необходимую для жизни. Но сегодня хотелось бы отметить линию, выстраиваемую Иисусом буквально в двух словах и вмещающую в себя всю историю взаимоотношений человека и Бога. Не называю вас рабами, называю вас друзьями. И мерилом любви к друзьям становиться смерть Бога ради жизни людей.

Читая последовательно Евангелие от Иоанна, все время хочется увеличить темп и не задумываться над буквальным смыслом слов, произносимых Иисусом, потому что их простота не оставляет путей для отступления. Нам дана возможность выбора, но выбор этот лежит между словами "да" и "нет". И, выбирая "да", веру в любовь Бога к каждому, Его смерть и воскресение, всего лишь через три дня мы услышим у пустого гроба, как Иисус скажет Марии Магдалине: "...иди к братьям Моим". Так, пройдя через смерть, Бог стал нашим братом.

В этом отрывке Господь раскрывает ученикам суть той заповеди, которую Он им оставляет. И та мера любви, к которой Он призывает, оказывается равной смерти. «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» – такова эта мера. Иисус призывает забыть о себе, не думать о собственном удобстве или выгоде, «не искать своего», отдавать, а не требовать. Умереть для себя и воскреснуть для своих друзей – вот эта новая заповедь.

Мы знаем, что сам Христос возлюбил нас в той самой высшей мере, отдав свою жизнь на Кресте. И, стараясь любить наших ближних, мы постепенно проникаем в эту тайну божественной любви. Свободно исполняя этот завет, мы перестаем быть рабами и становимся Его друзьями, которые «знают, что делает господин», которые действительно понимают то, что Иисус «слышал от Отца».

Иисус нередко предупреждал Своих последователей о том, что в мире их ждёт неприятие вплоть до гонений. И причину этого Он видит отнюдь не в религиозных или каких-то иных разногласиях с большинством, а в самой сути христианства. Ведь Он принёс в мир Царство, и Своих последователей Он хочет видеть не сторонниками и последователями какого-то нового учения, религиозного, этического, политического или какого-нибудь иного, а жителями Царства. И Он, конечно, прекрасно понимает, что мир таких людей будет отторгать всегда, они будут оставаться ему чужими до конца времён, вплоть до полного его преображения. Но что же может Церковь противопоставить миру? Иисус Сам указывает это средство: любовь. Конечно, любовь (не как эмоция, а как отношение) сама по себе является падшему миру чуждой, она нелогична и нецелесообразна, ведь любить означает желать ближнему блага и стремиться сделать его жизнь лучше, ничего не ожидая взамен. Любой не только циник, но и просто прагматик скажет, что жить так неразумно и нецелесообразно, любовь должна быть, как минимум, взаимовыгодной с тем, чтобы быть хоть сколько-нибудь приемлемой для падшего мира. Но она такой быть не может по определению. А ведь Иисус говорит о любви не только как о межчеловеческих отношениях, Он говорит о ней как о той духовной среде, которая составляет природу Царства. И если обычная, человеческая любовь (если она настоящая) вызывает обычно насмешки и недоверие, то любовь Царства может вызвать настоящую ненависть. И неудивительно: ведь падший мир сохраняет иллюзию не только устойчивости, но даже незыблемости во многом потому, что его адептам удалось убедить если не всех, то очень многих в безальтернативности существующего положения вещей. И когда появляются те, кто может такую альтернативу предложить, естественным желанием сторонников существующего положения вещей оказывается желание эту альтернативу уничтожить. Вместе с Тем, Кто принёс его в мир и с теми, кто свидетельствует о ней сегодня.

Иисус строит Свой разговор с учениками на контрасте: Я даю вам заповедь любить друг друга, потому что мир вас ненавидит. В мире — ненависть, между вами — любовь. Здесь сразу возникает два вопроса. Во-первых, может ли любовь учеников пересилить ненависть мира, если мир всегда больше, а ученики и сами толком не умеют любить? И во-вторых, очевидно, что ситуация вовсе не так полярна: в мире (не верующем во Христа) всегда присутствует любовь (ведь люди не могут совсем без любви), а среди христиан — любовь тоже не самая частая гостья (это — мягко говоря). Относительно первого, можно лишь заметить, что речь идет не о собственной любви учеников, а о милости Отца, а кто сильнее — Бог или мировое зло — это вопрос, обращенный в самую глубину нашего существа, поскольку на него нет «внешнего» ответа. А что касается полярности — видимо, дело не в разделении «верующих и неверующих» (непонятно, как их делить), а в противостоянии Христа и «мира» опять-таки, внутри каждого человека.

Отрывок из Последней беседы Христа с учениками, который мы читаем сегодня, открывает нам, как Сам Господь смотрит на учеников. Дело в том, что Он фактически уподобляет их Себе. Мир возненавидел сначала Христа, а потом и Его учеников. Они не принадлежат миру. Слово Христа соблюдали, будут соблюдать и слово учеников. Наконец, свидетельствовать об Иисусе будут Дух истины, Который от Отца исходит, и ученики.

И все это Господь говорит, разъясняя заповедь: «Любите друг друга». Значит, богоподобие и усыновление (а речь ведь идет именно об этом), проистекают не от особых сверхчеловеческих достоинств этих галилейских рыбаков, а от того, что они исполнят эту заповедь. Следовательно, слова Христа относятся и ко всем, кто следует за учениками Христа в Церкви, Которую Он Сам основал именно через этих учеников.

В Страстную пятницу, в Страстную пятницу, которая не далека от нас, а близка как никогда, пусть нас и не было тогда на свете, владыка Антоний митрополит Сурожский говорил с амвона такие слова. «<...> Мать стояла у Креста; Ее Сын, преданный, поруганный, изверженный, избитый, истерзанный, измученный, умирал на Кресте. И Она с Ним со-умирала... Многие, верно, глядели на Христа, многие, верно, постыдились и испугались и не посмотрели в лицо Матери. И вот к Ней мы обращаемся, говоря: Мать, я повинен – пусть среди других – в смерти Твоего Сына; я повинен – Ты заступись. Ты спаси Твоей молитвой, Твоей защитой, потому что если Ты простишь – никто нас не осудит и не погубит... Но если Ты не простишь, то Твое слово будет сильнее всякого слова в нашу защиту... <...>Вот, встанем перед судом нашей совести, пробужденной Ее горем, и принесем покаянное, сокрушенное сердце, принесем Христу молитву о том, чтобы Он дал нам силу очнуться, опомниться, ожить, стать людьми, сделать нашу жизнь глубокой, широкой, способной вместить любовь и присутствие Господне. И с этой любовью выйдем в жизнь, чтобы творить жизнь, творить и создавать мир, глубокий и просторный, который был бы, как одежда на присутствии Господнем, который сиял бы всем светом, всей радостью рая. Это наше призвание, это мы должны осуществить, преломив себя, отдав себя, умерев, если нужно – и нужно! – потому что любить – это значит умереть себе, это значит уже не ценить себя, а ценить другого, будь то Бога, будь то человека, жить для другого, отложив заботу о себе. Умрем, сколько можем, станем умирать изо всех сил для того, чтобы жить любовью и жить для Бога и для других.» Так близка нам эта пятница, когда владыка говорил эти слова, как все Страстные пятницы, что были и будут. «Я повинен». Меня тогда не было на свете, но я повинен. Нельзя воспринимать сегодняшний день как символическое воспоминание о когда-то бывших событиях. Нет. Ибо Тело и Кровь, которых мы причащаемся не символ, а Само Тело и Сама Кровь. Вот я, и я виноват здесь и сейчас. Пугает, когда люди заранее начинают поздравлять друг друга с Пасхой (это действительно бывает и бывает часто!). Сегодня я ничего не знаю о Пасхе, я знаю только одно – я виновата или я виноват, ибо Он умер, а я ничего не сделал, чтобы это предотвратить.

Говоря о любви как о новой заповеди, Иисус прежде всего требует, чтобы каждый из христиан готов был «положить душу свою за друзей своих». Обычно это понимают в смысле готовности отдать свою жизнь ради друзей. Между тем соответствующий греческий глагол означает не «отдать», а именно «положить», «поместить». И не «вместо», а именно «ради», «за» друзей. Речь очевидно идёт не о самопожертвовании, или, по крайней мере, не только о нём. Скорее уж надо говорить обо отношениях, связывающих людей, живущих той любовью, которой Иисус возлюбил каждого из тех, кого любит. Но что такое эта Его любовь, любовь Царства? Чем она отличается от той любви, которая была известна людям задолго до Его прихода в мир? Прежде всего тем, что человеческая любовь никогда не была полной.

Она была лишь интенцией, отношением, и в этом смысле была реальностью духовной. Но среда, внутри которой существовали отношения любви, была природной, психической: человек ведь оставался в падшем состоянии существом природным по преимуществу, а психика — тоже природа, только особенная. Иисус же говорит о любви Царства, того Царства, где сама среда общения является не природной, а духовной. Здесь любовь может быть явлена в абсолютной полноте: отношения и среда в Царстве друг другу полностью соответствуют. Но жизнь человека в Царстве не может принадлежать только ему одному.

Сам Иисус определяет это просто: кто хочет удержать свою жизнь для себя, тот её теряет, а кто отдаёт её Ему и делает её частью жизни Его Царства, тот её сохраняет. Притом сохраняет в такой полноте, какой в падшем мире не найти. Но если это верно по отношению к жизни Царства как целого, то так же верно это и тогда, когда дело касается отношения жителей Царства друг к другу. Они тоже никогда не принадлежат только себе. Их жизнь никогда не бывает и не может быть чем-то изолированным, как бывает с жизнью человека в непреображённом мире.

Конечно, и в Царстве каждый живёт своей, а не чужой жизнью. Но если границы этой жизни в падшем мире зачастую оказываются закрыты для всякого взаимодействия, то в Царстве они всегда открыты. Там это безопасно: поскольку жизнь каждого определяется Божьим дыханием, этой открытостью никто не злоупотребляет, как порой случается в падшем мире.

А возможности при такой открытости оказываются огромными: ведь, если надо, каждый может в любой момент даже полностью уступить другому своё жизненное пространство, если в том возникнет нужда. Нерешаемых задач для жителей Царства не остаётся: ведь и преград между ними тоже нет. А значит, нет и преград для Божьего дыхания, которое их объединяет. Каждый живёт полной жизнью, принадлежащей одновременно и ему самому, и каждому, кто хочет к этой полноте приобщиться и в ней поучаствовать. Вот такую жизнь и заповедует Своим ученикам Спаситель. Она ведь, в сущности, и есть христианство.

Любовь Отца к Сыну проявляется в их неразрывном единении, и в такой же любви Господь предлагает пребывать и нам. Готовы ли мы к такой любви — даже не к тому, чтобы самим так любить, с этим ясно, что не готовы — но к тому, чтобы принимать её от Христа? Принятие любви не может быть пассивным, оно требует ответных усилий, а всегда ли мы активно откликаемся на любовь Христа? Но даже не получая отклика, Он продолжает нас любить.

Не рабами, а друзьями Он назвал учеников, и не только тех, кто был с ним рядом, но и всех, кого позвал за Собой. Он хочет поднять нас на высоту, на которую без Него трудно подняться, ещё до начала восхождения голова уже кружится.

Но если мы для Него не рабы, значит, не должны быть рабами и друг другу. А господствовать хочется, поэтому трудно принять Его дар, так и подмывает повторить вслед за учеником: “выйди от меня, ибо я человек грешный”. Вообще-то Христос может и отойти, если упорно об этом упрашивать, Он насильно не навязывается. Но приходит Он как освободитель, и отвергающий Его по собственной воле остаётся рабом греха.

Говоря ученикам о Царстве, Иисус постоянно призывает их к взаимной любви (ст. 9 – 12, 17). Это неудивительно, если вспомнить, что христианство и есть не что иное, как жизнь в Царстве, а значит, жизнь в любви. Конечно, любовь не единственная характеристика Царства. Жизнь Царства — это и пронизывающее его дыхание Бога, и те проявления силы Божией, которые повсюду сопровождают Иисуса во время Его земного служения. Но, как видно, в нашем, ещё не до конца преображённом, мире, именно любовь, свойственная носителям Царства, оказывается наиболее ярким свидетельством. В самом деле, сила, например, хорошо известна и непреображённому миру. Более того, в мире, лежащем во зле, её порой бывает даже слишком много. Силой иногда можно подчинить себе людей, но заставить их полюбить себя силой невозможно. И отношения, навязанные силой, а значит недобровольные, для Царства не годятся. Сила в падшем мире едва ли будет воспринята как альтернатива существующему порядку вещей. То же самое можно было бы сказать и о духовных явлениях самих по себе: ведь и падшему миру известна своеобразная духовность. Конечно, духовные явления, свойственные падшей природе, по сути качественно отличаются от духовных воздействий, исходящих из Царства, но внешне они иногда могут быть похожи, и человеку, видящему лишь внешнее, разница может показаться незаметной. Таким образом, оказывается, что и духовность сама по себе ещё не означает непременно появления альтернативы законам мира сего. Для того, чтобы такая альтернатива появилась, важно, чтобы каждый мог не только ясно увидеть наличие у учеников и последователей Христа некой духовности, но и разглядеть, что она собой представляет. А в этом отношении свидетельство той любви, которая пронизывает собой все отношения в Царстве, оказывается лучшим свидетельством: ведь взаимная любовь наглядно демонстрирует миру как раз именно то, чего в нём нет и чего ему так не хватает. Потому-то в отличие от силы и духовности как таковой любовь и может стать альтернативой существующему миропорядку, которой мир так хочет и так боится. Боится потому, что отношения любви с точки зрения законов нашего, ещё не преображённого, мира действительно противоестественны; и природа, и общество, не столь далеко от неё ушедшее, следует иным принципам, полагаясь на силу, выгоду, эффективность. Неудивительно, что те, кто хотят в этом мире жить иначе, оказываются в нём инородным телом (ст. 18 – 19). Но есть и такие, кто готов хотя бы попытаться найти альтернативу, и потому живущих по законам Царства ждут не только гонения: будут и те, кто готов будет прислушаться к их свидетельству и последовать их путём (ст. 20). Впрочем, как видно, ученикам и последователям Христа вряд ли стоит пытаться избежать гонений, так же как и надеяться на массовый успех своей проповеди: ведь, по словам Иисуса, «слуга не выше господина». Принципиально важно лишь свидетельство. А как к нему относиться, каждый решает сам.

Как пронзительны слова о любви, которая жертвует «душу свою за друзей своих»… Собственное ощущение от этих слов - растерянность и понимание, что это невозможно человеческими силами и, соответственно, осознание, что сам не любишь… Да и как же нужно любить, чтобы умереть за других? Перед нами только один пример, самый главный и самый важный для каждого из нас: Иисус Христос. Как же любит Он каждого из нас, что пошел ради нас на смерть? И не просто на смерть, а на муку, превышающую всяческие границы. Без греха и без вины. Но здесь-то и кроется самое главное: смотреть на Него, понимая, что только Он может так любить и делить эту любовь с верующими в Него. Радоваться своему спасению, пришедшему через Господа и Его жертву, а не сокрушаться, что сами так не можем. И тогда Он в нас, как и во многих других, сможет сделать что-то, достойное Его имени. Так, например, Он действовал через Максимилиана Кольбе и мать Марию, находящихся в концентрационных лагерях и заменивших своим присутствием в газовых камерах тех, кого приговорили к смерти.