Мысли вслух на Ин 16:29-33

Господь уже не в первый раз говорит нам о мире. Это удивительное слово пронизывает все Евангелие: прощая грехи или исцеляя, Иисус отпускает человека «с миром» (см. напр. Лк.8:48), о мире же говорит и Симеон-богоприимец (см. Лк. 2:29), прощаясь с жизнью, но самое важное - это призыв Иисуса к нам: «Мир имейте между собою» (Мк. 9:50). Мир - это самое главное в нашей жизни, как между людьми, так и мир сердца. Об этом же напоминают слова апостола Павла: «И да владычествует в сердцах ваших мир Божий, к которому вы и призваны» (Кол. 3:15). Да, Господь призывает нас к этому миру, помогающему жить там, где мы живем, и окрашивающему радостью все, что дает нам Бог. И в случае Его разговора с учениками Он говорит страшные слова об их предательстве именно для того, чтобы они имели в Нем мир (см. Ин. 16:33). В отличие от того, как мы привыкли переживать подобные ситуации — Он призывает к миру сердца даже после собственно предательства. Встать и идти дальше, продолжая общаться с Ним.

Нам всегда кажется, что Господь дает плохо и мало. Притчи нам непонятны, объяснения слишком прямолинейны и грубы. Чего только не услышали апостолы в этот вечер, но самые горькие слова были еще впереди. Не успели они сообщить, что все поняли и в ответ получают: «вы рассеетесь каждый в свою сторону и Меня оставите одного». Казалось бы, так важно понимать, о чем идет речь, так хочется иметь подробную инструкцию к взаимодействию с Богом и миром. Но понимание не заменит любви, преданности и верности Богу, который идет на Крест.

В Страстную пятницу, в Страстную пятницу, которая не далека от нас, а близка как никогда, пусть нас и не было тогда на свете, владыка Антоний митрополит Сурожский говорил с амвона такие слова. «<...> Мать стояла у Креста; Ее Сын, преданный, поруганный, изверженный, избитый, истерзанный, измученный, умирал на Кресте. И Она с Ним со-умирала... Многие, верно, глядели на Христа, многие, верно, постыдились и испугались и не посмотрели в лицо Матери. И вот к Ней мы обращаемся, говоря: Мать, я повинен – пусть среди других – в смерти Твоего Сына; я повинен – Ты заступись. Ты спаси Твоей молитвой, Твоей защитой, потому что если Ты простишь – никто нас не осудит и не погубит... Но если Ты не простишь, то Твое слово будет сильнее всякого слова в нашу защиту... <...>Вот, встанем перед судом нашей совести, пробужденной Ее горем, и принесем покаянное, сокрушенное сердце, принесем Христу молитву о том, чтобы Он дал нам силу очнуться, опомниться, ожить, стать людьми, сделать нашу жизнь глубокой, широкой, способной вместить любовь и присутствие Господне. И с этой любовью выйдем в жизнь, чтобы творить жизнь, творить и создавать мир, глубокий и просторный, который был бы, как одежда на присутствии Господнем, который сиял бы всем светом, всей радостью рая. Это наше призвание, это мы должны осуществить, преломив себя, отдав себя, умерев, если нужно – и нужно! – потому что любить – это значит умереть себе, это значит уже не ценить себя, а ценить другого, будь то Бога, будь то человека, жить для другого, отложив заботу о себе. Умрем, сколько можем, станем умирать изо всех сил для того, чтобы жить любовью и жить для Бога и для других.» Так близка нам эта пятница, когда владыка говорил эти слова, как все Страстные пятницы, что были и будут. «Я повинен». Меня тогда не было на свете, но я повинен. Нельзя воспринимать сегодняшний день как символическое воспоминание о когда-то бывших событиях. Нет. Ибо Тело и Кровь, которых мы причащаемся не символ, а Само Тело и Сама Кровь. Вот я, и я виноват здесь и сейчас. Пугает, когда люди заранее начинают поздравлять друг друга с Пасхой (это действительно бывает и бывает часто!). Сегодня я ничего не знаю о Пасхе, я знаю только одно – я виновата или я виноват, ибо Он умер, а я ничего не сделал, чтобы это предотвратить.

Сегодня мы читаем отрывок из Последней беседы Христа с учениками, в котором Господь говорит о том, что апостол Павел впоследствии назовет усыновлением верой. Замысел Божий состоит, оказывается, в том, чтобы благодаря воплощению, страданию и воскресению Христа открыть людям непосредственный доступ к Отцу. Господь, которого апостол назовет единственным Ходатаем, посредником между Богом и людьми, в полноте соединился с людьми во всем, кроме греха. И поэтому Он говорит ученикам, что Сам Отец любит их, что уже не Христос будет просить о них, но Сам Отец услышит их.

Речь, стало быть, идет о преодолении той пропасти, которая отделяет каждого из нас от Бога в грехопадении. Просите во имя Мое, завещает Господь Своим ученикам. Верой соединяясь со Христом, мы получаем возможность обращения к Отцу во имя Христа. Становясь в причастии одним Телом с Иисусом, мы тоже становимся детьми Божиими, о чем так ясно пишет евангелист Иоанн в своем первом послании. И в этом открывается для нас источник подлинной жизни. А все, что недостойно детей Божиих, может, наконец, исчезать из нашей жизни, если мы будем трудиться для этого.

О каком дне говорит Иисус Своим ученикам? Можно было бы, конечно, думать, что речь идёт о дне Его воскресения, когда апостолам всё, наконец, станет ясно, и все их вопросы и недоумения разрешатся. Но разрешились ли они после воскресения их Учителя? Вопрос неоднозначный. Конечно, после Воскресения они поняли, что имел в виду Иисус, когда говорил им о завершении Своего земного пути. Но в остальном у апостолов оставалось ещё много вопросов и недоумений, равно, как и иллюзий. Достаточно вспомнить, как, уже в день Вознесения, они всё ещё ждут, что их Учитель наконец-то «восстановит царство Израилю». Как видно, с пониманием всё было не так просто. И в полноте оно пришло к апостолам лишь в день Пятидесятницы, когда под действием дыхания Божия они стали другими людьми, приобщившись к полноте Царства. Но означает ли это, что у них разом исчезли все вопросы и разрешились все недоумения? Отчасти, наверное, да. Но если говорить о разрешении всех вопросов, то, очевидно, разрешиться они могут лишь в день Суда, когда Царство раскроется во всей полноте. Раньше этого дня говорить о таком разрешении преждевременно. Возможно, говоря о том дне, когда Его ученики уже не спросят Его ни о чём, Иисус имеет в виду всё же не день Своего воскресения, а день Своего возвращения во славе, день Суда и окончательного торжества Царства. А пока Он говорит апостолам: Я пришёл в мир от Отца, а теперь вновь оставляю мир и иду к Отцу. И им кажется, что они понимают Его. Они, вероятно, думают, что Он оставляет их для того, чтобы вскоре вернуться с победоносным небесным воинством, вернуться торжествующим победителем, каким, по их мнению, и должен был явиться Израилю Мессия. А Он, разумеется, прекрасно понимает, чего они ждут и на что надеются. И говорит, что очень скоро все они разбегутся, оставив Его одного: ведь никакой победоносной войны не будет. Войны вообще не будет. Будет крестная смерть и Воскресение. И Царство, которое «не от мира сего».

В сегодняшнем евангельском отрывке мы читаем о том, что апостолы с чего-то вдруг решили, что верят, что Иисус исшел от Бога. Они сообщают Христу о том, что их наконец-то удовлетворили Его слова, показавшиеся им вразумительными и убедительными. И апостолы решили, что верят. Но, как скажет позже апостол Павел, «благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар» (Еф 2:8). Поэтому Христу приходится охладить немного пыл учеников — впрямую предсказать им, что они скоро предадут Его. Но, как Сам Христос и объясняет, это пророчество не для обличения, но чтобы утешить. Чтобы потом ученики поняли, что Учитель шел на крест несмотря на то, что знал все. Чтобы была у них надежда на Его прощение. Чтобы их сердце могло обрести утерянный мир (см. Ин 16:33).

Говоря со Своими учениками о Царстве, Иисус не мог не сказать им и о смысле той смерти, которая Ему предстояла. Он говорит апостолам: Мой земной путь завершён, пришло время расставания (ст. 5 – 6). Но это не просто расставание, Иисус уходит с тем, чтобы Царство могло раскрыться в мире во всей полноте. Он говорит: если Я не завершу Своего земного, человеческого пути, то и Моя божественная полнота останется скрытой от мира. И сами апостолы тогда не почувствуют дыхания Божия, не узнают того духа-утешителя, о котором говорил им Иисус (ст. 6 – 7). А Спаситель между тем рассказывает ученикам о наступлении Царства. Он говорит: дух Божий, придя в мир, станет главным свидетелем всего того, о чём многие не хотели слышать от Меня и от вас: свидетелем Моей миссии и поражения тёмных сил, так же как и греха отвержения посланного Богом Мессии (ст. 8 – 11). Смысл такого свидетельства очевиден: это свидетельство о Царстве и об Иисусе как о Мессии, Который принёс Царство в мир. Конечно, никакое свидетельство само по себе не лишает никого свободы выбора, и отвергающие свидетельство духа Божия станут гонителями свидетелей Царства (ст. 1 – 4). Это главное; остальное ученики узнают и поймут, приобщившись к Царству и приняв откровение духа Божия (ст. 12 – 15). Между тем, ученики, кажется, всё ещё не верят до конца, что Иисус говорит им о Своей смерти. Они недоумевают: о чём это Он? Куда Он собирается идти, почему хочет скрыться от них (ст. 16 – 18)? И тогда Иисус, насколько возможно ясно, говорит апостолам о Своей смерти и о Своём воскресении. Он предупреждает учеников о том, что им предстоит пережить большое горе, которое, однако, вскоре сменится ещё большей радостью (ст. 21 – 22). И обещает им, что настанет день, когда они встретятся вновь, день, когда им всё станет ясно и у них не останется никаких вопросов (ст. 22 – 23). Наконец, Иисус прямо говорит ученикам: Я пришёл в мир от Отца, а теперь снова оставляю мир и иду к Отцу (ст. 28). Апостолам после этих слов Учителя кажется, что теперь они, наконец, поняли всё, но Иисус, как видно, думает иначе. Он прямо говорит ученикам, что скоро все они разбегутся, оставив Его одного (ст. 29 – 32). Но даже бегство растерявшихся учеников не имеет значения: победа над силами зла, держащими мир в плену, одержана, и никакие страдания свидетелей Царства уже не могут изменить этого факта (ст. 33).

Ученики не могут понять загадочных слов Иисуса: «Вскоре не увидите Меня, и опять вскоре увидите Меня...». Мы тоже вполне можем разделить их недоумение. Ведь даже если мы знаем, что Он сказал им эти слова, имея ввиду скорое распятие, смерть, а затем встречу после Своего воскресения, то зачем эти слова теперь обращены к нам? Мы ведь не видели Его ни до креста, ни после Воскресения. Может быть Он говорит о Втором пришествии? Может быть... Но здесь же мы слышим о том, что слова, образ, да и само присутствие Христа могут встретить нас и до конца мира — когда их принесет с Собой Утешитель, Который будет говорить голосом Иисуса, учить как учил Господь, потому, что и Сам придет оттуда же, откуда родом Христос — от Отца.