Мысли вслух на Мф 5:13-16

Вы пробовали дистиллированную воду? Несколько дней на такой воде для человека смертельны — без солей жизнь невозможна. Соль не только усиливает вкус пищи, но и предохраняет от разложения. Без Бога мир был бы пресным и пустым. Сегодня Спаситель говорит нам, что мы — соль земли, а значит, Он присутствует в мире через нас. Но что делать, если мы не позволяем Ему этого? Чем можно посолить соль? Без Него теряет смысл не только наша жизнь, но и весь мир.

Иисус называет своих учеников солью и светом. Эти, казалось бы, несовместимые вещи и есть то главное, чем они должны отличаться от всех остальных людей. Сама по себе соль не имеет питательных свойств, но именно она придает вкус блюду, делая его особенным. Живя в мире, христиане наполняют его божественным привкусом, который, однако же, им самим не принадлежит, ведь им их наделил Господь. Но важно не потерять особый дар, полученный в крещении, живя по законам этого мира, не слиться с ним, потому что потерять «соленость» значит перестать быть последователем Христа. Иисус говорит и о Себе Самом, что Он – «Свет миру». В этом удивительная привилегия христиан быть подобными своему Учителю.

Как и многое, к чему призывает Евангелие, это сравнение учеников со светом и солью противоречиво. С одной стороны, нужно быть ничего не значащей солью, которая не существует сама по себе, а с другой – быть подобными Богу.

В церковнославянском, и синодальном переводе, и в переводе епископа Кассиана и в других русских переводах есть два разных выражения: свет мира и свет миру. Этой разницы нет ни в греческом, ни в Вульгате, ни в переводах на современные европейские языки. Однако этот момент очень важен нам с вами, чтобы правильно понять сегодняшнее евангельское чтение. Мы видим здесь две совершенно разные духовные традиции. Каждый волен сам выбирать любую из них, лишь бы этот выбор был осознанным. Но все-таки это не мешает нам обратиться к общему смыслу сказанного. Наверное, главное слово, которое возникает в голове при попытке понять: свидетельство. «Мы не можем не говорить того, что видели и слышали» (Деян 4:20). Мы можем только свидетельствовать, иного не дано. Свидетельствовать словом и делом. Именно поэтому Серафим Саровский говорил: спасись сам, и рядом с тобой спасутся тысячи. А как нам порой хочется, чтобы нас за руку привели ко спасению. Как нам хочется, чтоб наш духовник брал на себя ответственность за наши поступки. Но нет. Мы друг для друга можем быть только свидетелями. И еще одно приходит на ум при размышлении над сегодняшним текстом. Помните, где еще встречается это выражение «свет мира». «Ученики сказали Ему: Равви! давно ли Иудеи искали побить Тебя камнями, и Ты опять идешь туда? Иисус отвечал: не двенадцать ли часов во дне? кто ходит днем, тот не спотыкается, потому что видит свет мира сего» (Ин 11:8,9) Странный ответ. Как будто на другой вопрос, но нам кажется, он очень много дает, чтобы понять что это – свет мира.

Первое же приходящее на ум свойство соли, с которой Христос сравнил Своих учеников, — способность хранить любое вещество от гниения, спутника смерти. Мы также знаем, что для изменения вкуса большой порции пищи нужно совсем небольшое количество соли, и значит, даже оставаясь в меньшинстве, христиане могут положительно воздействовать на весь мир. Но дело не только в этих качествах соли, не изменившихся за века: слушатели нагорной проповеди знали и соблюдали связанные с солью древние обычаи. Ведь соль была символом верности, совместное вкушение соли скрепляло союз крепче клятвы и было знаком нерасторжимой дружбы. Значит, и ученики Христа призваны быть такими же носителями правды и примирения в раздираемом враждой мире.

Он также назвал учеников светом миру, и это поразительно, ведь в другой раз Он назвал так Самого Себя ( Ин. 8:12, 9:5). Здесь одно из первых указаний, на какую высоту Он хочет поднять тех, кто доверился и пошёл за Ним! Да, Он пришёл не для того, чтобы втоптать нас в грязь Своим величием, но чтобы вытащить и очистить от грязи.

И закономерно, но для многих до сих пор неожиданно, Он начинает подчёркивать соответствие Своих действий закону. Ведь сегодня многим трудно соединить то, что принёс в мир Христос, с положениями ветхозаветного законодательства. Но то, что кому-то показалось новшеством, раскрывало именно то, что уже было заложено издревле.

Говоря о необходимости превзойти праведность книжников и фарисеев, Иисус раскрывает, что мотивация действий и диктующее их состояние души не менее важны, чем сами действия. Ведь если к убийству ведёт ненависть, значит ненависть — это уже начало убийства. И как ни важно срубить под корень разросшееся ядовитое дерево, ещё важнее не допустить его произрастания.

Благословения, произнесённые Иисусом во время Нагорной проповеди, в христианской традиции принято называть заповедями блаженства, сопоставляя их с заповедями Декалога. Между тем, Сам Иисус, по-видимому, не рассматривал их, как некие новые заповеди, идущие на смену прежним. Собственно, и по форме они напоминают вовсе не заповеди, а ту серию благословений и проклятий, которая завершает Книгу Второзакония, или те благословения, которыми предписывает Тора священникам благословлять народ. Но благословения эти, конечно, приобретают особое значение: они имеют смысл лишь в том случае, если Мессия уже пришёл, а мессианское Царство близко и вот-вот настанет. Упоминание бедняков (нищих) и смиренных в таком контексте особенно значимо: исторически речь нужно вести об участниках движения, сложившегося ещё до плена вокруг Исайи Иерусалимского, которых и стали называть «бедняками», хотя нищими в буквальном смысле его участники чаще всего всё-таки не были. Иногда их называли также «кроткими» или «смиренными», вкладывая в эти слова тот же смысл, что и в слово «бедняки»: люди, которые полностью отказываются полагаться в жизни на кого бы то ни было и на что бы то ни было, кроме Бога, и ожидают наступления мессианского Царства, где они и обретут награду и утешение за тот непростой путь праведности, которому старались следовать. Говоря о блаженстве нищих и кротких, Иисус тем самым даёт понять, что мессианское Царство уже наступило или вот-вот наступит. Так же естественно и упоминание о жаждущих праведности («правды»): ведь образ «бедняка» был неотделим от образа праведника, уже в допленной гимнографии слова эти стали практически синонимами. А чистота сердца и милосердие («милость») тогда же, до плена уже стали восприниматься, как характерные черты праведника. Кроме того, уже в допленный период образ праведника становится образом человека, гонимого властями или сильными мира сего. Иисус провозглашает блаженство гонимых за праведность («правды ради»), т.е., следуя уже существующей на момент произнесения этих слов традиции, за верность Торе. И добавляет: блаженны гонимые за Меня, тем самым фактически указывая на Себя, как на Мессию: ведь образ страдающего Мессии был всё же известен традиции (хотя в те времена он несколько отошёл на второй план), и гонимые ради Мессии и мессианского Царства тоже, разумеется, воспринимались, как гонимые за праведность. Так Иисус, провозглашая близость наступающего Царства, вместе с тем отвечает чаяниям тех, кто ожидал Мессии и Царства. Он даёт им понять, что день, которого они ожидали, наступил. Хотя, быть может, и не так, как они представляли себе его наступление.

Нагорная проповедь — один из самых важных евангельских текстов, в котором полагаются основы христианской нравственности. Но начало этой проповеди, хотя и называется по традиции «Заповедями блаженства», говорит не о правилах, а о счастье — счастье праведной жизни, той жизни, которую Иисус называет Царством Небесным. В такой жизни утешение, милость и радость превозмогают слезы и боль, в ней царствуют благодать и мир.

Мы начинаем читать Нагорную проповедь Иисуса Христа. Христиане всегда считали этот текст одним из самых важных для становления человека в вере, он даже, говорят, служил в ранней Церкви основой для катехизации — подготовки человека к крещению. Мы дальше увидим, что нравственные требования Нагорной проповеди настолько высоки, что они обличают каждого из нас. И очень легко можно было бы впасть в уныние, но давайте все последующие дни помнить то, что мы читаем сегодня. Христос начинает с обещания и ободрения, обещая на пути следования за Ним блаженство, то есть какую-то высшую степень счастья. И все это потому, что это тот самый путь, где Он Сам идет пред нами и не оставляет нас.

Нагорная проповедь — это поистине проповедь Царства. Уже сами «блаженства», как называют обычно благословения, произнесённые Иисусом в самом начале проповеди (ст. 3 – 11), свидетельствуют о том, что со Своим пришествием Иисус связывает явление в мире полноты Царства. Не случайно Он говорит о блаженстве «нищих духом» (ст. 3). Речь здесь, очевидно, идёт о тех, кого в пророческих книгах Ветхого Завета и в Псалтири называют просто «нищими», хотя и там речь идёт, несомненно, не о материальной нищете. О нищете в евангельском смысле впервые в истории народа Божия заговорил пророк Исайя Иерусалимский, связавший торжество бедняков с наступлением мессианской эпохи (Ис 29:19). Возможно, впоследствии «бедняками» стали называть членов общины учеников Исайи, давшей затем начало целому движению, которое и позже оставалось связанным с пророческой средой. Исайя и себя самого считал «бедняком», хотя он принадлежал к одной из лучших иерусалимских аристократических фамилий. Под «бедностью» он, как и его последователи, понимал такое духовное состояние, когда человек не полагается ни на кого и ни на что в мире, кроме Бога. При таком полном предании себя в волю Божию человек, даже будучи богатым и влиятельным, перед Богом оставался ничего не имеющим бедняком. И в мире, по слову Евангелия, «лежащем во зле», такой человек чаще всего не мог рассчитывать не только на царство, но и просто на спокойную жизнь. И вот теперь, по свидетельству Иисуса, настал наконец день, о котором говорил Исайя, — день торжества «бедняков», которым даётся Царство. Речь идёт, конечно, не о земном царстве, а о том мессианском Царстве, наступление которого Исайя предвидел, а Иисус засвидетельствовал. Иногда в Псалтири таких людей называли «кроткими» или «смиренными», и если прежде они и думать не могли о том, чтобы овладеть землёй, то теперь, в преображающемся мире, такая возможность у них появляется (ст. 5). И всё же Царство ещё не торжествует до конца и в полноте: не случайно Иисус говорит о блаженстве «изгнанных за правду» (ст. 10; точнее было бы перевести эту фразу как «блаженны гонимые за праведность») и о блаженстве гонимых за Него и за верность Царству (ст. 11). Царство «приблизилось» (Мф 4:17), оно уже входит в мир, преображая его, но оно ещё не раскрылось во всей полноте, и силы зла сопротивляются этому раскрытию, обрушиваясь на тех, кто живёт Царством и свидетельствует о нём. Такова наша эпоха, эпоха наступающего Царства.

Заповеди блаженства — это гимн счастью. Парадоксальному христианскому счастью плачущих и гонимых, кротких и нищих. Ведь Христос не говорит: «Блаженны сытые и почитаемые», хотя и им хоть и трудно, но все же возможно войти в Царство Небесное (см. Мф. 19:23). Но Господь, напротив, всеми этими заповедями показывает, что настоящая жизнь — в простоте. И это не просто пожелания, но именно заповеди, которые надо исполнять. Встает очень логичный вопрос: как это возможно? Потому что, если еще про некоторые заповеди мы можем сказать, что иногда им соответствуем (например, про плачущих), то с некоторыми другими у нас большие проблемы. Ведь кто честно может сказать, что он кроток, чист сердцем и нищ духом? Да никто, в сущности. Не по силам это для нас. Вера наша не дотягивает до того уровня, который задается в этих стихах. И все же Господь знает, что делает, когда ставит такую планку для нас. Потому что механизм наших с Ним отношений тоже парадоксален: мало какой преподаватель поставит зачет студенту, который чуть-чуть старается, немного выучил и что-то понял, но не способен ответить на все билеты. А вот Учитель с большой буквы обещает нам поступать именно так: вести нас «от веры в веру» (Рим. 1:17) — от имеющейся у нас крупицы к той полноте, которую может дать только Он.

Заповеди Блаженства представляют собой совершенно уникальный текст, один из самых важных во всем Новом завете. Евангелия от Матфея и от Луки передают эти слова Христа различно, что дает нам возможность предположить, что Господь не раз говорил об этом, и древняя Церковь сохранила несколько несовпадающих рассказов об этих словах. Значит, мы имеем дело с действительно важной вещью. Обычно толкователи Евангелия говорят, что заповеди Блаженства обозначают собою путь духовного возрастания, данный для каждого человека, или намечают то, в чем мы находим Христа. Но прежде всего этого, для нас важно услышать, о чем говорит Христос. Что такое блаженство? Слово это имеет одновременно значения счастья и изобилия, полноты. То есть, с самого начала Своего служения Христос говорит людям о том, что такое счастье, наивысшее, преисполненное счастье, счастье, даваемое мерою утрясенной и нагнетенной.

Инстинктивно, по какому-то унаследованному стереотипу, мы ожидаем от Бога иного. Обличения в грехах и очищения от них, избавления от боли, скорби и смерти, нравственного руководства. А Господь в первую очередь говорит о преизобилующем счастье, чем нас даже немного смущает. Мы сами стесняемся думать о том, что мы нуждаемся в этом, чтобы не выглядеть какими-то слишком примитивными. Поэтому для нас важно понять, что Христос призывает нас к полноте жизни, к полноте счастья. Путь, который Он указывает нам — путь Креста. Для того, чтобы жить полной жизнью, говорит Христос, нам нужно принять как дар то страдание, которое неизбежно в падшем, искореженном мире. Счастье, которое Он предлагает нам — это не чудесный и страшный эликсир забвения. Напротив, это победа, которая совершается в Его Распятии и Воскресении. Но тем полнее и реальнее та полнота жизни, к которой мы призваны.