Мысли вслух на 2 Кор 11:1-15

Говоря о своём служении, Павел, как видно, не случайно сравнивает себя с другими апостолами, утверждая, что он такой же апостол, как и они (ст. 5 – 6). По-видимому, утверждение это было связано с теми сомнениями, которые вызывало у некоторых апостольство Павла. Дело было в том, что для многих христиан понятие апостольства ассоциировалось лишь с общиной двенадцати учеников Иисуса, сложившейся вокруг Него во время Его земного служения. Возможно, в число апостолов включали также и Матфия, формально принятого в общину на замену Иуде Искариоту, но относительно Павла в церквах, как видно, не было единомыслия: ведь формально в апостольскую общину он никогда не принимался и к ней не принадлежал.

Но для самого Павла апостольство, как видно, было связано, прежде всего, со свидетельством о воскресении Спасителя, и Павел считал, что после встречи с Воскресшим на Дамасской дороге он может свидетельствовать о Нём не хуже тех, кто общался с Ним в течение сорока дней после Воскресения. Он, разумеется, не случайно, утверждает, что проповедовал коринфским христианам Того же Христа, о Котором свидетельствовали другие апостолы (ст. 1 – 4). Более того: Павел противопоставляет своё свидетельство свидетельству тех, кого он считает лжеапостолами, угрожающими духовному здоровью коринфской церкви (ст. 13 – 15).

Сейчас уже нелегко понять, кого имеет в виду апостол. Нельзя, однако, не заметить, что он особо подчёркивает своё бескорыстие, отмечая, что в коринфской церкви всегда проповедовал безвозмездно (ст. 7 – 10). Судя по упоминанию Павлом этого факта, можно предполагать, что коринфская церковь, будучи достаточно богатой, привлекала многочисленных проповедников, искавших собственной выгоды и выдававших себя за апостолов. И Павел не хочет уподобляться им, хотя и не считает, что имеет меньше прав на материальную поддержку со стороны коринфской церкви, чем другие апостолы (ст. 11 – 12). Бескорыстие Павла во всём, что касается проповеди и служения, становится ещё одним доказательством подлинности его апостольства. Казалось бы, речь идёт о вещах не слишком принципиальных: в конце концов, дело ведь не в названии, а в смысле и в сути служения. Но для свидетельства о Царстве принципиально важно было утвердить в сознании Церкви понимание того, что время встреч и общения с воскресшим Христом не закончилось с Вознесением и не ограничено кругом Его непосредственных учеников. История спасения продолжается, и всякий, кто ищет Христа и Царства, может обрести искомое. Обрести непосредственно, там и тогда, где и когда Бог судил ему жить.

«О, если бы вы несколько были снисходительны к моему неразумию! Но вы и снисходите ко мне». Эти слова Павла полны горькой иронии или даже сарказма. Ему больно смотреть, как те, кого он «обручил… единому мужу, чтобы представить Христу чистою девою» (2), подобно Еве, оказываются неспособны устоять перед хитростью змея (см. Быт. 3). Апостол явно называет смуту, постигшую коринфскую общину делом рук служителей сатаны (12-15). Мы не знаем точно, в чем состояло лжеучение, принесенное в Коринф «лукавыми делателями», но, очевидно, оно заключалось в неверности благовестию Павла, а следовательно, и в неверности Иисусу и Духу (4). В этих словах кроется серьезное предостережение для нас: осознаем ли мы, что всякая наша неверность Евангелию является изменой Христу и Святому Духу, живущему в нас, и внушается змеем и его служителями? Можете ли вы вспомнить примеры из своей духовной жизни, когда «снисходительность» уводила вас от Бога? Постараемся постоянно помнить о нашем призвании — быть «чистою девою» Христа.

Это отступничество тем более огорчает Павла, что он служил Коринфянам бескорыстно. Он свидетельствует перед Богом о своей любви к ним (11). Наша верность — лучшая награда для тех, кто, любя нас, служит нам ради Христа.

Для Павла христианство — прежде всего свидетельство, если уж говорить о словах, и когда слова используются просто так, в споре ради самого спора, или в споре ради самоутверждения, для апостола такие споры равнозначны лжесвидетельству. По-видимому, адресаты его послания в Коринфе не воспринимали ситуацию так однозначно.

Им казалось, что христианство — это не только Христос и Царство, но и ещё что-то, будь то какая-то новая теология, или новая мораль, или ещё что-то такое новое, о чём можно спорить и дискутировать. Причём дискуссии велись на полном серьёзе и порой весьма горячо — предполагалось ведь, что тут решаются фундаментальные вопросы духовной жизни, без ответа на которые христианство немыслимо. На деле же оказывалось, что спорили о вещах второстепенных, а во время спора постепенно забывали о его предмете, всё больше стараясь утвердить себя и свою точку зрения. Апостол же пытается вернуть спорщиков к реальности.

В самом деле: разве кто-то из них, принимая Христа и переживая опыт присутствия дыхания Царства в своей жизни, нуждался в чём-то ещё? Разве тогда им нужны были ещё какие-то доктрины, какое-то богословие, вообще что-то помимо Христа и Царства? А если нет, то почему теперь всё это стало для них настолько «актуально», что ради споров о второстепенных по сути вещах они забывают главное? Или они услышали какое-то другое, новое благовествование, помимо того, которое слышали от Павла и от других апостолов?

Дело ведь не в том, говорит Павел, что он не умеет спорить, что он не мог бы поучаствовать в спорах и диспутах, ставших столь популярными в Коринфской церкви. Но сделать так означает признать важность и ценность того, что совсем не важно и не имеет большой ценности. Это означает признать апостолами тех, кто претендует на апостольство, по сути не являясь апостолом, но пытаясь изображать из себя Божьих служителей, будучи лишь любителями поспорить на темы, не имеющие прямого отношения к духовной жизни.

Начать спорить с такими спорщиками на их уровне означает засвидетельствовать им самим и всем окружающим, что их споры заслуживают внимания и важны для духовной жизни, а за ними самим признать служение, равное апостольскому — служение, о котором они и понятия не имеют. Разумеется, на это Павел пойти не мог и в споры с любителями поспорить вступать не собирался.