Мысли вслух на Лк 22:29

Сегодня мы читаем огромный отрывок из Евангелия от Луки, включающий рассказ о Входе Господнем в Иерусалим и рассказ о Тайной вечере и Последней беседе Христа с учениками. В сущности, это рассказ о заключении Нового завета, который будет окончательно скреплен Кровью Христовой, пролитой на Кресте.

Ради заключения Нового завета Господь идет на Крест. Мы читаем сегодня, что ни один шаг Христа на Его последнем пути не проходит легко. Как бритва, спасительное действие Божие рассекает людей. Немногие ученики принимают то, что делает и говорит Христос, но вокруг постоянно звучит голос противников, которые возмущаются Иисусом. В конце концов, рядом с Ним остаются только двенадцать учеников, и даже из них один оказывается предателем. У подножия Его креста среди издевающейся толпы мы видим только Его Пречистую Матерь с любимым учеником, нескольких женщин и изумленного сотника Лонгина, неожиданно для самого себя изрекающего истину о том, что человек сей был Сын Божий.

Но, несмотря на то, что противление все силится, Сын Человеческий идет, как написано о Нем. Прочтение такого большого отрывка дает почувствовать все ускоряющееся движение событий. Это не процессия, медленная и важная. Скорее, рассказ евангелиста оставляет впечатление стремительного похода, конечная цель которого — заключение Нового завета. Того завета, участниками которого мы становимся, приобщаясь Тела и Крови Христа по Его заповеди.

Елеонская гора – это начало прославления Христа. Это Его Вход в Иерусалим, вход Царя. И на ту же гору Он возвращается после того, как ел Пасху с учениками. И снова с Елеонской горы начинается прославление Христа - как Спасителя Мира. И за пасхальной трапезой Христос объясняет апостолам то, что Он Сам совершал и что совершается. Он – служащий, рядом с которым были люди, кто уже изменился в сердце своем. Кому Он обещает трапезу в Царствии Небесном. И кому Он завешает, как свидетелям Его дел, Причастие Тела и Крови Своей. Причастие смерти и скорого Воскресения. Причастие славы Христовой, через которое укрепляются и спасаются все христиане с тех дней.

Все евангелисты описывают Царство, как нечто неотделимое от личности Иисуса Христа. Ничего удивительного здесь нет: ведь именно Он принёс Царство в мир, именно в Нём с самого начала была заключена вся полнота Царства, и без общения с Ним войти в Царство невозможно. И вот во время Тайной Вечери Иисус Сам связывает полноту Царства с полнотой собственной жизни, той богочеловеческой полнотой, которую Он несёт в Себе с момента Своего зачатия.

В сущности, Тайная Вечеря была не чем иным, как Пасхальным седером, иудейской ритуальной трапезой, посвящённой празднику Песах, иногда называемого также иудейской Пасхой. Центральным моментом её была молитва благословения хлеба и вина, которая объединяла всех собравшихся за праздничным столом с Богом и друг с другом. Это был кульминационный момент праздника (по крайней мере, домашней его части), когда присутствие Божие освящало собрание и делало его общиной, не только связывая участвующих в трапезе воедино, но и делая их частью народа Божия, воспринимавшегося как единое духовное тело. Иисус соединяет с ним и полноту Своей жизни, делая её, а значит, и Царство, доступной каждому участвующему в праздничной трапезе. Он произносит традиционные молитвы благословения хлеба и вина, прибавляя к ним слова о Новом союзе («завете»), который Иисус связывает со Своей кровью, так же, как, благословляя хлеб, Он связывает его со Своим телом (ст. 19–20). Для понимания этих слов важно иметь в виду, что в еврейском словоупотреблении выражение «тело и кровь» означало жизнь, человеческую жизнь во всей её полноте и во всех проявлениях, которая в случае Иисуса была, очевидно, неотделима от той божественности и от той полноты Царства, которые и были сутью Его жизни.

Наша жизнь в основе своей естественна, и даже когда мы входим в Царство, она остаётся естественной, только естество это преображается, как преображается в Царстве вся природа. Жизнь Иисуса в основе своей сверхприродна, её природная составляющая лишь соединена с этой сверхприродной основой, соединена до полной нераздельности, в то же время никогда не сливаясь с ней полностью. И эту Свою богочеловеческую жизнь Он предлагает тем, кто готов разделить с Ним священную трапезу. Неудивительно, что Иисус упоминает о Царстве, которое Он оставляет Своим ученикам, и о трапезе в Царстве (ст. 28–30). Ведь любая трапеза с участием Иисуса становится трапезой Царства, независимо от того, где и когда она происходит. Потому-то и становится хлебопреломление основой духовной жизни Церкви уже при жизни первого поколения христиан: каждое такое собрание становится совместной трапезой воскресшего Иисуса и Его умножающихся в числе учеников. А значит, и трапезой Царства.

Во время того Пасхального седера, который стал Тайной Вечерей, Иисус как никогда прежде ясно показал Своим ученикам, что такое христианство. Именно Тайная Вечеря стала для христиан тем событием, на котором впоследствии будет основана жизнь Церкви вплоть до возвращения Христа во славе. Всякое христианское хлебопреломление, всякая евхаристия становится, в сущности, продолжением всё той же Тайной Вечери, которая, принадлежа вечности, вместе с тем снова и снова преломляется в истории, становясь тем, что в Церкви называется обычно таинством.

Но чем была Тайная Вечеря? Внешне — обычным Пасхальным седером, традиционной иудейской ритуальной праздничной трапезой, совершаемой в первый день (точнее, в первую ночь) праздника Песах. В этом отношении Иисус не изобретает ничего нового, Он не собирается разрабатывать для Своих учеников какой-то особенный религиозный ритуал. Оно и понятно: намерения создать новую религию у Иисуса не было. Он говорит о другом: о Своём теле и о Своей крови. Что Он имеет в виду?

Тело и кровь в традиционном еврейском словоупотреблении (неважно, идёт ли речь об иврите или об арамейском) обозначают человека, человеческую природу, человеческую жизнь. Но жизнь во всей её полноте, как природной, так и духовной. В случае Христа это очень много. Можно сказать — абсолютно много: ведь Он несёт в Себе жизнь Царства во всей её полноте. А иудейские ритуальные трапезы всегда были местом встречи — не только Бога с человеком, но и людей, собравшихся за одним столом, между собой. Божье присутствие их соединяло и освящало — как единое целое, единый организм.

Можно было бы сказать — как единое духовное тело. В евангельские времена еврейский народ и воспринимался как единое духовное тело — именно духовное, а не только этническое. И огромную роль в этом его существовании как единого духовного тела играли как раз ритуальные трапезы — прежде всего, конечно, трапезы шаббата, но также и других иудейских праздников, в основе которых лежало хлебопреломление как момент встречи участников трапезы с Богом и между собой.

Иисус вносит в это общение Себя. Полноту Своей жизни — а значит, и жизни Царства, которое Он принёс в мир. Вносит на все последующие времена вплоть до того дня, когда Он вернётся как торжествующий Царь Своего Царства, раскрывшегося до конца. Вот участие в этой жизни Христа, причастность к жизни Его Царства и есть христианство. А всё остальное — лишь антураж. Историческая рамка, которая может быть какой угодно — лишь бы она не противоречила главной задаче. И без которой в крайнем случае можно обойтись вовсе — лишь бы сохранилось то, чему было положено начало во время Тайной Вечери. Это ведь, собственно, и делает Церковь Церковью. Остальное приложится. Если нужно.

Приближается праздник Пасхи и ученики уверены, что через несколько часов их Учитель превратится в обещанного Царя Израиля, принесет в храме искупительную жертву за Свой народ и все будут служить Ему, а значит и им, Его ближайшим соратникам. Иисус как бы подтверждает их слова: все совершится очень скоро — Он не вкусит пасхальной трапезы пока не принесет жертву в торжестве Царства Божьего, а учеников ждут двенадцать престолов и власть над всем Израилем. И здесь парадоксальность Евангелия достигает высшей точки: все будет именно так, но все будет совсем не так. Иисус Сам станет пасхальной жертвой за грех мира, Он будет меньшим из людей — будет казнен как преступник, учеников ждут гонения и крушение надежд. Жертва принесена и ее причастники стали гражданами Царства, которое совсем не похоже на все остальные царства мира.

Тайная вечеря совершается в большой горнице, уже приготовленной к приёму гостей. Горница похожа на человека, которому, освободившись от тёмных сил, следует пригласить к себе Христа, чтобы Он постоянно обитал в его сердце. В иерусалимскую горницу Христос вошёл для совершения Тайной Вечери, но и сегодня каждое сердце способно стать такой горницей благодаря евхаристии.

Если в выметенную и приготовленную горницу не будет приглашён Иисус, то там поселятся нечистые духи. Много раз возникали попытки оправдать Иуду, приписать его предательству возвышенные мотивы, но евангелист свидетельствует определённо: в Иуду вошёл сатана. Вошёл именно потому, что Иуда отвернулся от Учителя. И мы видим, что и другие ученики, хотя и не совершившие предательства, подобно Иуде мыслили категориями земного успеха. Накануне страданий Учителя, о которых были предупреждены, они легкомысленно спорят о первенстве... Падшая человеческая природа всё готова исказить, даже христианское служение она норовит превратить в средство для самоутверждения. И если такой соблазн станет нас одолевать, пусть не умолкнут в нашем сознании слова Спасителя: кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий, как служащий.

По мере приближения к Пасхе и Страстям евангельское повествование становится словно кадрами из документального фильма. Каждый шаг Христа к Голгофе отмечается евангелистом. Предательство Иуды… день опресноков… неожиданно подробное описание того, как Иисус посылает двух учеников «приготовить Пасху», какие, заготовленные Учителем, слова они произносят случайному прохожему (причём неясно, проявилась ли тут прозорливость Господа, или это стало результатом заранее заключённой договорённости). Это поступательное движение к искупительному подвигу Христову очень хорошо выражено в «Страстях по Матфею» Баха: в главной теме прелюдии звучит скорбная поступь, словно шаги Христа на крестном пути…

«Вошёл же сатана в Иуду». Фигура этого апостола-предателя вызывала неотступный интерес на протяжении всей последующей истории. Его поступок объясняли самыми разными мотивами: от банального корыстолюбия до хитроумного замысла побудить Христа к активным политическим действиям, как Мессию… Евангелие же не вдаётся в долгие разъяснения. Оно просто констатирует: вошёл в него сатана. Зло иррационально, необъяснимо, изначальный источник его – духи злобы поднебесной. Человек подпадает под их влияние, если открывает для них дверь своего сердца. Понимание того, что «наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего» (Еф. 6:12), должно вызвать сострадание к пленникам зла. Не потому ли, согласно другому евангелисту, Христос в Гефсиманском саду обращается к Иуде с вопросом: «Друг! Для чего ты пришёл?» (Мф 26:50) – напоминая нам первый в истории вопрос Бога к падшему человеку: «где ты?» (Быт. 3:9). Оба вопроса отсылают человека, стоящего на грани окончательного падения, к нему самому: где ты по отношению к Богу, не потерял ли самого себя – такого, каким ты задуман Творцом? Ведь мы были созданы, чтобы войти в «свободу славы чад Божиих» (Рим 8:21), а падение во тьму лишило нас этой свободы: «делающий грех есть раб греха» (Ин 8:34).

«И, когда настал час, Он возлёг…» Создается впечатление, что Христос своим внутренним зрением постоянно сверяется с временами и сроками, назначенными для искупительной Жертвы «прежде всех век», на Предвечном Совете. Каждый шаг Он сверяет с волей Отца. Всю жизнь Господь шёл к «часу сему» (ср. Ин. 12:27), и вот, этот час настал. «Очень желал Я есть с вами сию пасху прежде Моего страдания». Некоторые исследователи считают, что Иисус специально для этого отпраздновал со своими учениками праздник Пасхи на день раньше. Таким горячим было Его желание последние часы Своей земной жизни провести с близкими, с друзьями – теми, кто от начала были с Ним, а много позже повторят Его крестный путь...

И вот совершается Евхаристия – таинство Воскресшего Христа до Воскресения, знамение Его смерти – до смерти, «воспоминание» Его жизни – рядом с Ним. Иисус больше никогда не будет есть пасхального агнца – Он Сам стал Агнцем; не будет пить от плода виноградного: Его смерть отворит небеса, и польётся на землю новое вино Духа Святого. Но, как всегда в жизни, высокое соседствует с низким: Новый Завет приходит к людям, которые накануне страданий и смерти Спасителя всё ещё меряются амбициями, соперничают, борятся за привилегированные места в Царствии Небесном, спорят, кто из них «больше». «А Я посреди вас, как служащий». В общинах «Ковчег», где живут умственно отсталые люди и их помощники, есть традиция, в буквальном смысле, мыть друг другу ноги, не только тем, кто тебе нравится, но и тем, кто вызывает отторжение. В этом глубоком и простом обряде выражена самая суть Евангелия. «Займём предпоследнее место, потому что последнее уже занял Иисус» – говорил св. Шарль де Фуко.

Христос действительно занял самое последнее место за трапезой в Своём Царстве. Он стал маленьким кусочком хлеба и каплей вина. И Его неприметное, но действенное Присутствие, входя в нас, делает нас причастниками Его Жизни, чтобы и мы могли отдавать эту Жизнь другим.