Мысли вслух на Суд 21:25

К счастью, не только гнев движет теми, кто наказал вениамитян. Наказавшие способны увидеть весь ужас происшедшего, чудовищность уничтожения собственных братьев, пусть и провинившихся. И опять необходимость держать сгоряча данную клятву висит тяжким грузом, теперь уже не на одном Иеффае, а почти на всём народе.

В заботе о том, чтобы одно из колен не исчезло, можно усмотреть всего лишь память о кровном родстве. Не случайно братолюбие заботы о вениамитянах сочетается с жестокостью расправы над жителями Иависа. И всё-таки то, что начинается на уровне родственных связей, перерастает их, перерастает и суровость привычных нравов. Именно здесь пробуждаются и нежелание вечно руководствоваться гневом и ненавистью, и желание простить ближнего.

Книга Судей кончается словами, несколько раз рефреном повторявшимися на её страницах: «В те дни не было царя у Израиля; каждый делал то, что ему казалось справедливым». Эти слова формулируют трагический опыт свободы, испытанной израильским народом, свободы, которая могла быть использована во благо, но так часто употреблялась для зла. Ведь люди делали не то, что было, а то, что им казалось справедливым.

Пройдут годы, и люди смогут увидеть, что совершающий зло становится рабом греха и поэтому не может быть свободным. Но горький опыт, говорящий об этом, был получен уже в эти годы.

Война с племенем Биньямин приводит к тому, что оно оказывается на грани полного уничтожения. Такой итог закономерен: ведь тут налицо типичная племенная междоусобица. Конечно, на первый взгляд всё выглядело как борьба защитников Торы с её нарушителями, но это была лишь поверхность, под которой скрывалось нечто иное — война за доминирование, столь обычная в каждом народе, где сохраняется племенное разделение. Главная проблема тут заключалась в том, что те плоды, которые мы видим в племени Биньямин, выросли из корней, распространившихся по всем племенам, составляющим еврейский народ.

Тора нарушалась повсеместно, но злодеяние, ставшее следствием этих нарушений, проявилось в одном конкретном селении, находившемся на территории одного конкретного племени, и тогда негодование всего народа обратилось именно на то самое племя, где проявился симптом всеобщей духовной болезни. Борьба с симптомами и лечение болезни — вещи разные, и вскоре после победы наступило отрезвление: если бы народ лишился целого племени, он понёс бы урон, не оправданный никакими усилиями по защите Торы. Надо было сделать всё, чтобы племя Биньямин сохранилось, притом сделать, не нарушая никаких принятых в обществе религиозных норм и правил.

Начинается изобретение хитроумных способов, которые позволили бы это осуществить. В ход идут сугубо формальные уловки вроде ритуального похищения невест, корни которого уходят в глубокую древность, хотя в данном случае, разумеется, никакого похищения нет, а есть лишь суеверный страх нарушить некоторые религиозные табу, нарушение которых, как думали тогда если не все, то большинство, может привести к последствиям чуть ли не худшим тех, с которыми столкнулся народ в Гиве.

В итоге, как и всегда в таких случаях, способ обойти ритуальные запреты был найден, но дело было, разумеется, не в том, что была решена проблема религиозных табу. Дело было в самом отношении к этим табу — отношении, в котором магизм и ритуализм очевидным образом торжествовали над духовной составляющей, а значит, главная проблема отнюдь не исчезла и не разрешилась, она осталась неразрешённой; стало быть, и новые её последствия были неизбежны. Их проявление было лишь вопросом времени, и, как покажет последующая еврейская история, времени уже довольно близкого.