Мысли вслух на Мк 15:42-43

Сегодня мы читаем в Евангелии об одном из проявлений подлинного человеческого величия. Верность и любовь, которые двигали Иосифом Аримафейским, воистину достойны всяческого прославления и подражания. Когда всякая надежда прекратилась, когда Иисус умер на Кресте и все было кончено — именно в этот момент остались люди, верные Ему.

Пребывать рядом с Распятым Богом не легко. Еще труднее оплакивать Его смерть. Что пережили, о чем думали Иосиф Аримафейский, Никодим, Мария Магдалина в Великую субботу, когда Господь пребывал плотью во гробе? А как Иосиф с решился войти к Пилату просить Тело Христово, презрев и законы о ритуальном осквернении (утром того дня первосвященники не стали входить к язычнику Пилату), презрев и опасность быть обвиненными в соучастии в деле Казненного? Ужас пятницы и субботы они проходят до конца и остаются вместе с Погибшим и Его Матерью. Быть с Богом до конца, куда бы Он ни пошел. И когда Он нисходит в ад, куда люди не могут идти с Ним, они плачут и ждут Его на земле.

И это ожидание не остается тщетным.

Интересна первая реакция женщин на услышанную ими весть о Воскресении: страх. Такая реакция была бы понятна и ожидаема, если бы речь шла о врагах Воскресшего. Но в данном случае речь шла о преданных последовательницах, которых, казалось бы, весть о том, что их Учитель жив, должна была бы только обрадовать. А они вместо этого пугаются настолько, что боятся даже сообщить остальным об увиденном и услышанном. В чём же дело? Конечно, всё можно было бы объяснить необычностью и, главное, неожиданностью происходящего. В сущности, никто из учеников Иисуса не ожидал Его воскресения, хотя Сам Он не раз говорил им об этом. Трудно сказать, с чем ассоциировалось в сознании пришедших к гробнице женщин весть о том, что их Учителя больше здесь нет, что Он воскрес. Быть может, им вспомнились какие-нибудь народные легенды о выходящих из гробниц тенях умерших, ведь и апостолы впоследствии, увидев воскресшего Иисуса, в первый момент подумали, что видят призрак, вышедшую из гробницы тень. Но возможно и иное: женщины действительно решили, что настал последний день, тот самый день Суда, предварением которого станет воскресение мёртвых, которые и воскресают, собственно, затем, чтобы предстать перед Богом. Такое представление о всеобщем воскресении в день Суда было в те времена широко распространённым и общепринятым в Синагоге, и пришедшие к гробнице женщины, конечно, не могли о нём не знать. Возможно, они ожидали скорого Суда и для себя, и для всех вообще живущих на земле, а такая перспектива не могла не вызвать священного трепета и, вместе с тем, естественного для падшего человека страха, связанного с собственной греховностью. Конечно, никто из учеников Иисуса тогда ещё не мог знать о том, что воскресение их Учителя — лишь начало процесса, который по земным меркам растянется не на одно тысячелетие. И женщины молчат, боясь заговорить о том, что, как им кажется, ждёт их впереди.

Сегодняшний день совсем недаром называют христианским «женским днем». И читаемые сегодня отрывки очень ясно нам показывают, почему это так. Вообще, если оглянуться назад в библейскую историю, видно, что роль женщины в христианстве все равно становилась гораздо больше, чем ей было положено по существовавшим общественным нормам. Пожалуй, самая главная женская фигура в христианстве — Мария, Богородица. Она стала самым совершенной из всех людей — смогла сказать Богу «да» настолько, чтобы Он смог в ней воплотиться. Следующие фигуры — это как раз те, о ком мы сегодня читаем, — жены-мироносицы. Сколько их было — точно не понятно, описания евангелистов разнятся, но не в этом суть. Главное в том, что именно женщины — те, кому, может быть, в отличие от апостолов, уже нечего терять — у них уже забрали их Господа, именно они приходят ко гробу и именно им первым открывается весть о Воскресении. Господу лучше, чем всем нам, всем психологам и прочим специалистам, видна глубина женской души. И Господь хочет, чтобы именно из этой глубины разнеслась по миру радостная новость: Христос Воскрес! Мужчинам такое Господь не доверяет. Почему? Ему видней. И это полностью опровергает теорию о том, что в христианстве дискриминируют женщин. Господь Сам определил призвание каждому, Сам все расставил на свои места. А о том, что бывает, если нечаянно переставить расставленное Им, нам хорошо объясняет отрывок из Деяний. То, что первые христиане позабыли о бедных вдовах, становится одним из проявлений «снижения градуса» и постепенного угасания любви, которая была в Церкви. Так что будем помнить о наших матерях, сестрах, женах и дочерях. Слава Богу за них!

В Страстную пятницу, в Страстную пятницу, которая не далека от нас, а близка как никогда, пусть нас и не было тогда на свете, владыка Антоний митрополит Сурожский говорил с амвона такие слова. «<...> Мать стояла у Креста; Ее Сын, преданный, поруганный, изверженный, избитый, истерзанный, измученный, умирал на Кресте. И Она с Ним со-умирала... Многие, верно, глядели на Христа, многие, верно, постыдились и испугались и не посмотрели в лицо Матери. И вот к Ней мы обращаемся, говоря: Мать, я повинен – пусть среди других – в смерти Твоего Сына; я повинен – Ты заступись. Ты спаси Твоей молитвой, Твоей защитой, потому что если Ты простишь – никто нас не осудит и не погубит... Но если Ты не простишь, то Твое слово будет сильнее всякого слова в нашу защиту... <...>Вот, встанем перед судом нашей совести, пробужденной Ее горем, и принесем покаянное, сокрушенное сердце, принесем Христу молитву о том, чтобы Он дал нам силу очнуться, опомниться, ожить, стать людьми, сделать нашу жизнь глубокой, широкой, способной вместить любовь и присутствие Господне. И с этой любовью выйдем в жизнь, чтобы творить жизнь, творить и создавать мир, глубокий и просторный, который был бы, как одежда на присутствии Господнем, который сиял бы всем светом, всей радостью рая. Это наше призвание, это мы должны осуществить, преломив себя, отдав себя, умерев, если нужно – и нужно! – потому что любить – это значит умереть себе, это значит уже не ценить себя, а ценить другого, будь то Бога, будь то человека, жить для другого, отложив заботу о себе. Умрем, сколько можем, станем умирать изо всех сил для того, чтобы жить любовью и жить для Бога и для других.» Так близка нам эта пятница, когда владыка говорил эти слова, как все Страстные пятницы, что были и будут. «Я повинен». Меня тогда не было на свете, но я повинен. Нельзя воспринимать сегодняшний день как символическое воспоминание о когда-то бывших событиях. Нет. Ибо Тело и Кровь, которых мы причащаемся не символ, а Само Тело и Сама Кровь. Вот я, и я виноват здесь и сейчас. Пугает, когда люди заранее начинают поздравлять друг друга с Пасхой (это действительно бывает и бывает часто!). Сегодня я ничего не знаю о Пасхе, я знаю только одно – я виновата или я виноват, ибо Он умер, а я ничего не сделал, чтобы это предотвратить.

В час страданий рядом оказались те, кто обычно не проявлял повышенной активности и не был на виду. Это безмолвные женщины, служившие Христу и апостолам своим имуществом, это Иосиф Аримафейский, долго таивший своё ученичество, но теперь отбросивший осторожность. Иосифу, не испугавшемуся пойти к Пилату просить Тело Казнённого, в этот день также довелось послужить Иисусу своим имуществом — куском ткани и гробницей. В первую же очередь все погребавшие Господа послужили Ему верностью и неожиданной стойкостью.

В решающие моменты, когда вопросы жизни и смерти встают ребром, вера доказывается не теориями, проблемные споры уходят на задний план. Главными же становятся простые дела, наполненные незаметным мужеством и несловесной любовью.

В евангельском рассказе о распятии Спасителя особое впечатление производит описание того торжества, которое переживают все ненавидевшие Иисуса во время Его земной жизни. А тем, кто Его любил, остаётся лишь скорбеть и плакать. Конечно, это кажущееся торжество, оно лишь резче оттеняет то, что произойдёт уже совсем скоро, через три дня, когда всё встанет на свои места. Но эти три дня ещё должны пройти, их надо прожить, а ведь никто даже из ближайших учеников Иисуса не ожидал Воскресения. И дни эти проходили тем тяжелее, что торжество сил зла не было какой-то условностью или инсценировкой; оно было таким же реальным, как и сама смерть Иисуса на кресте. В сущности здесь, у подножия креста, соприкоснулись между собой две реальности, два мира: большой Божий мир и отделившийся от него маленький и ограниченный мирок тех, кто Богу противостоит. Но для тех, кто оказался в этом маленьком мирке, он всегда кажется единственной реальностью. И в этой реальности торжествует именно зло, и торжествует настолько реально, насколько реален сам этот мирок. Физически большой Божий мир и маленький мирок тех, кто Богу противостоит, могут находиться в одном пространстве и в одном времени, принадлежащие к ним могут видеть друг друга и друг с другом говорить. Но духовно это два разных мира, и в день Страшного суда различие между ними, прежде видимое лишь немногим, становится очевидным для каждого: большой Божий мир становится тем Царством, о котором говорит Иисус, а маленький мирок тех, кто Богу противостоит, — внешней тьмой из евангельской притчи. Во внешней тьме торжествует смерть, в Царстве — жизнь. И кажущаяся столь реальной в маленьком мирке победа тьмы оказывается настоящим, полным её поражением в большом Божием мире в день Воскресения. А в каком из этих миров жить, каждый решает для себя сам, так же, как решали те, кто в день смерти Спасителя стоял у подножия креста.

Сегодняшнее чтение, возможно, поможет нам в какой-то степени осмыслить наиболее острый вопрос, стоящий перед человеком: как всемогущий Бог допускает существование страданий, зла, причем страдают всегда самые чистые, невинные люди? Сегодня нам приоткрывается то, как Бог относится ко злу в мире. Мы читаем, как Сам Господь проходит через самую гущу человеческого страдания. Он сходит с небес, чтобы разделить с человеком всю черноту, весь ужас его одиночества и боли. Иисуса оставили Его ученики, Он проходит через издевательства солдат, позорное шествие к месту казни, мучительное распятие на кресте. Чтобы до конца испить всю горечь человеческих мук, Он отказывается пить притупляющее боль вино со смирной. Царь всей земли, Сын Божий «к злодеям причтен». Он не сходит с креста, чтобы пройти через самое страшное — «Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» — через тьму богооставленности отпавшего человечества. После этого Он — как каждый из нас — погружается в холод смерти. Завеса в храме, отделявшая Бога от людей, разорвалась: Сын Божий до конца прошел человеческий путь. Немногие оставшиеся ученики хоронят Его, как всякого из смертных.

Таков ответ Бога на существование страданий на земле. Он не просто сочувствует, Он полностью со-страдает нам, страдает с нами и за нас.

Здесь также и наш ответ — христиане, каждый в свою меру участвуя в страданиях Христовых, сострадают миру, участвуя таким образом в искупительной жертве Христа, а через это — и в Его Воскресении.