Мысли вслух на Исх 16:1-36

Пустыня — не Египет, и народ понял это очень быстро. Первой реакцией было разочарование: лучше вернуться в Египет, там можно было умереть, но, по крайней мере, там была нормальная, более-менее сытая жизнь. Лучше умереть возле котлов с мясом, чем в безводной пустыне — будет, по крайней мере, не так обидно за прожитую жизнь. Это, однако, была ещё не самая серьёзная проблема. Первая реакция на незнакомые и притом экстремальные условия редко бывает адекватной, особенно у большой массы людей.

Ответом Бога на такую реакцию народа были чудеса, которые при желании можно было бы списать на совпадение, но относительно которых было всем понятно, что тут именно чудо, Божье вмешательство, даже если всё выглядит вполне естественно. Надо было дать народу понять, что Бог его не оставляет, что Он сопровождает тех, кого вывел из Египта, даже если самим идущим по пустыне кажется, будто они остались совершенно одни и им не на кого надеяться, кроме своих вождей. Эти уроки были не так уж сложны, хотя недоверие к Богу у народа сохранялось долго. С одной стороны, всякий раз, когда Бог вмешивался, люди вроде бы убеждались: Бог действительно с ними, Он их не бросает.

С другой же, как только критическая ситуация возникала вновь, они как будто забывали о том, что знали и в чём уже имели случай убедиться, вновь впадая в панику и требуя немедленной помощи у Моисея или Аарона. Тут нужна была простая тренировка, которая выработала бы у народа соответствующую реакцию на критическую ситуацию, реакцию, предполагавшую не панику, а немедленное обращение каждого к Богу. Сложнее было другое: научить народ ходить за Богом — буквально, след в след, чётко выполняя то, что велено. История с мясом, оставленным на следующий день, или с манной, которую некоторые вышли собирать в шаббат, говорит сама за себя.

Воля Божия — в данном случае через пророка Божия, через Моисея — озвучена совершенно ясно, и все предшествующие события должны были дать понять, что Бога надо просто слушать и делать то, что сказано, а не пытаться проявлять инициативу там, где она нужна меньше всего. Человеку между тем в падшем состоянии как раз именно это всего труднее — ведь тут надо просто довериться Богу, но довериться безоговорочно, полностью отказавшись контролировать то, что проконтролировать человек всё равно не может.

Бесполезно пытаться смоделировать завтрашний день, и ещё более бессмысленно пытаться предотвратить проблемы, существующие только в рамках придуманной модели, но никак не в реальности. Вот от такого «планирования» отвыкнуть было куда труднее, чем от привычки паниковать по поводу каждой критической ситуации. Бог, однако, всё равно старается народ от этого отучить — иначе ему будет сложно и дойти до обещанной ему земли, и завоевать её, и жить на ней.

Первым уроком, преподанным Богом Своему народу, стал сам путь от Египта до Синая. И центральное место в описании этого пути занимает история с манной, посланной Богом в ответ на ропот народа, требовавшего пищи. На первый взгляд, она выглядит довольно странной: в самом деле, заповедь о субботе ещё не была дана, а между тем Бог через Моисея уже фактически требует от народа её исполнения (Исх 16:22–30). Но, если вдуматься, ничего странного здесь нет: ведь заповеди появляются на свете не тогда, когда Бог их открывает, они существуют столько же, сколько существуют отношения между Богом и человеком, а значит, столько же, сколько существует сам человек. И если падшее человечество о них порой забывало, это вовсе не означает, что заповеди переставали действовать, так же как природные законы не переставали действовать оттого, что люди о них не знали. Но почему Бог начинает обучение Своего народа с урока, посвящённого субботе? Чтобы понять это, важно вспомнить, чем была суббота для народа Божия. И дело тут не в календарных особенностях: субботний день — это каждый седьмой день независимо от того, как он называется в том или ином календаре, если только день этот полностью посвящается Богу. А для этого важно научиться останавливаться, прекращать в этот день свою обычную активность, даже если такая активность связана с добыванием хлеба насущного. И дело тут не в самоотверженности. Дело в том, чтобы суметь увидеть за естественным порядком вещей порядок иной, духовный. Психологическая инерция заставляет человека в той или иной ситуации вести себя определённым образом, например, делать запасы на чёрный день, пока есть возможность их сделать (Исх 16:20). Но для того, чтобы суметь рассмотреть за теми или иными событиями волю Божию, важно преодолеть эту инерцию, в данном случае, к примеру, отказавшись от таких попыток, - и Бог даёт Своему народу это понять, делая попытки бессмысленными. А когда ежедневный сбор манны станет обычным делом, войдя в привычку, окажется, что каждый седьмой день всё будет иначе: собирать в это день будет нечего, так что он не будет похож на все другие дни (Исх 16:26–27). И тогда человек, привыкший к повседневной рутине, выпадает из того потока обычных дел и событий, который нередко мешает ему увидеть за этой повседневностью Бога. Завеса привычного разрывается, и за ней становится видно Того, к Кому привыкнуть невозможно, даже если имеешь счастье лицезреть Его ежедневно.

Кроме того, что пустыня — это место свободы, это еще и место надежды. Не только той надежды, которая «умирает последней», но и той активной надежды на Бога, которая умирает первой, стоит поддаться жизненным испытаниям. Спокойная жизнь рядом с «котлами с мясом» кажется гораздо привлекательнее, чем необходимость постоянно ждать чуда, даже если эта жизнь с мясом и хлебом — не жизнь, а рабство. Но жизнь (по крайней мере, у евреев, пошедших с Моисеем в землю отцов) устроена так, что, оставив прежнюю жизнь в тепле, сытости и беспросветном рабстве, человек вынужденно вступает в область надежды на чудо, вернее даже не на чудо, а на Бога. И только от этой надежды зависит исход его пути...