Мысли вслух на Быт 9:8-17

Нередко от человека, читавшего Библию (так же, впрочем, как и от не читавшего её) приходится слышать вопрос: а зачем вообще нужна вся эта история? Зачем Богу нужен какой-то особый народ, который Он называет Своим, зачем эта особая религия, да и Христос — зачем? Разве мало было в мире хороших людей и до Христа, и до Авраама, разве нет их и сейчас даже среди неверующих, не говоря уже о тех, кто верует иначе, чем христиане? Чем эти хорошие и даже по-своему верующие люди хуже избранных Богом евреев или христиан? Ведь ни те, ни другие в целом далеко не идеальны, и среди тех, и среди других встречаются самые разные люди, так стоит ли вообще свеч эта затеянная Богом игра, этот грандиозный проект, кажется, вовсе не приносящий ожидаемых результатов?

Притча о Ное (которую называют обычно рассказом о потопе, хотя потоп-то как раз волнует автора меньше всего) и даёт ответ на заданный вопрос. Ответ этот заключается, прежде всего, в том, что Богу небезразличны «хорошие люди», которых Библия называет обычно праведниками. Праведники действительно существовали в мире задолго до Авраама, до начала истории народа Божия. Образ Ноя и есть собирательный образ этих праведников, и не так важно, кто стоит исторически за этим образом из библейской притчи.

Важно другое: всякая праведность Богу абсолютно важна, важна настолько, что Он готов заключить союз с каждым, кто готов идти Его путём, когда бы и где бы такой человек ни жил. Но, при всей важности такой праведности её оказывается недостаточно. Её хватает лишь на то, чтобы мир вновь не постигла катастрофа, чтобы он не рухнул в бездну. Всех усилий всех праведников языческого мира хватает лишь для поддержания status quo.

Богу этого мало: Он хочет изменить ситуацию кардинально, Ему важно не просто отвести мир от пропасти, но и направить его на другой путь, а в конце концов спасти и преобразить с тем, чтобы мир стал полноценной частью Его Царства. Тут мало оказывается всей праведности языческого мира, тут нужны особые усилия, особое откровение и особый народ, который станет его носителем и хранителем, и, наконец, Мессия, через Которого Царство войдёт в мир, преображая его.

Во времена Ноя вся эта история ещё впереди, но план Божий уже существует, и Он уже начал действовать. Пока сделан лишь первый шаг, но без первого шага не будет и последующих, а значит, не будет и всей истории спасения.

В качестве знамения завета выбрано такое светлое и яркое явление, как радуга. Радуга появляется после дождя, когда всё вокруг омыто водой, листья и трава сверкают... Радуга символизирует очищающее действия милосердия Божия. Господь вновь посмотрел на сотворённый Им мир и, возможно, вновь вспомнил, что всё творение было хорошо весьма. Бог обещает защищать землю от потопа. Вряд ли Он рассчитывает, что потомки Ноя будут сильно более праведными, чем поколение, погибшее при потопе. Скорее, Он решает оказать им большее милосердие.

Завет с Ноем ознаменовался ещё одним, достаточно важным, нововведением: человеку отныне было разрешено есть мясо. Может быть, конечно, люди ели его и раньше, но теперь это было Богом благословлено. Правда, с одной оговоркой: мясо есть можно, но без крови, потому, что в крови душа. Что тут имеется в виду?

Душа в Библии — не структура, не что-то статичное; она — скорее процесс, динамика, поток жизни, который современный философ скорее всего назвал бы экзистенцией. Такая же душа, судя по библейскому свидетельству, есть и у животных, у них она в крови.

Оно и понятно: кровь — субстанция жизни, её символ, по крайней мере, если говорить о жизни природной. Жизнь принадлежит Богу, её не может присвоить себе ни один человек — она не мясо, которое теперь даётся человеку в пищу так же, как при сотворении ему были даны в пищу злаки и плоды. Мясо — человеку, жизнь, вместилищем которой это мясо было, — Богу. Ещё интереснее — и печальнее — с человеком: его душа, поток его жизни тоже теперь связан с кровью.

Прежде, до падения, он был связан с тем «дыханием жизни», которое Бог дал человеку при сотворении, и в этом была уникальность человека: его жизнь, сам процесс его существования определялся Богом через «дыхание жизни» непосредственно. Теперь всё изменилось: жизнь человека перешла в кровь, как у любого животного. Человек сам стал в известном смысле животным, его существование теперь определяется не Богом, не «дыханием жизни», а природой, теми природными процессами, которые протекают в его теле.

Соответственно, о непосредственном направлении жизни человека Богом теперь остаётся только мечтать: телесность человека при падении изменилась так, чтобы человек мог существовать в полуавтономном режиме, подобно всем животным, на которых он стал теперь похож. Теперь, чтобы хоть немного приблизиться к прежнему, до падения, состоянию, человеку приходится прилагать усилия к тому, чтобы Бог снова начал определять его жизнь через то «дыхание жизни», которое после падения человек порой едва в себе замечает и о котором почти не помнит.

Человек остался существом духовно-природным, но если до падения его естественным состоянием была жизнь духовная, так, что дух в нём определял жизнь и деятельность его природы, то теперь его естественным состоянием стало состояние природное, так, что природа теперь определяет границы существования и проявления его духа. Таковы плоды грехопадения, с которыми приходится мириться даже праведнику, каким был Ной.