Мысли вслух на Кол 3:1-4

Что означает для нас Пасха? Конечно, все мы знаем, что это день Христова Воскресения, Его победы над смертью. Ну, а лично для нас? Апостол Павел в сегодняшнем чтении даёт нам подсказку. Пасхальное воскресенье невозможно без Страстной Пятницы. Воскресение невозможно, если не было смерти. Тот, кто не умирал, воскреснуть не может! И Павел говорит просто и ясно: вы умерли. Пасха в нашей жизни — в первую очередь напоминание о том, что мы должны быть мертвы для греха. Если же я чувствую, что без греха моя жизнь невозможна (да не очень-то и хотелось) — значит, я не умер со Христом. А для того, кто не умирал, воскресения, как мы уже говорили, не может быть. Пасха — это праздник перехода Израиля из рабства в свободу, перехода каждого из нас из смерти греха в жизнь с Богом. Но для того, чтобы Пасха стала в нашей жизни реальностью, мы должны сделать шаг навстречу Богу, умереть для греха, чтобы жить с Ним.

Павел обращает внимание на то, что жизнь христианина непосредственно связана с жизнью и личностью Самого Христа, «скрыта во Христе», как называет это апостол. Оно и понятно: ведь и само Царство неотделимо от отношений, связывающих Сына с Отцом, тем более от них неотделима жизнь каждого отдельного христианина. Миру эта жизнь видна постольку, поскольку ему вообще видно Царство, а оно ему открывается по мере преображения.

Насколько мир преображён, настолько ему становится видна жизнь Царства, а значит, и его жителей, насколько он остаётся ещё непреображённым, настолько она остаётся ему неведомой. Но в день полного преображения мира и возвращения Спасителя всё прежде невидимое станет видимым и для всех явным, так, что ничего тайного для мира уже не останется. Однако для того, чтобы жизнь конкретного христианина была полноценной, она не должна сводиться лишь к пассивному пребыванию в Царстве, в пространстве отношений, связывающих Отца и Сына.

Впрочем, пребывать в Царстве пассивно вряд ли возможно вообще: ведь оно само существует лишь в непрерывной динамике, постольку, поскольку и всякие отношения всегда динамичны и могут существовать, лишь постоянно обновляясь. Но помимо этой внешней динамики в жизни христианина непременно должна присутствовать также и внутренняя, связанная с духовным обновлением и преображением его собственной человеческой природы. После полного преображения природа всякого человека должна стать такой же, какой стала человеческая природа Спасителя после Его воскресения.

Но преображение — не одномоментный акт, а процесс, связанный с личностью Самого Спасителя, с Его жизнью и с процессом вхождения Царства в мир. Завершение пути христианина, а значит, и преображения его человеческой природы совпадает с завершением преображения всей остальной природы, всего творения. И, конечно, путь этот не ограничивается рамками земной жизни человека, продолжаясь и после её завершения. Но начинается он на нынешнем, земном этапе пути, и Павел образно описывает его как «совлечение» с себя человеком своей прежней природы и «облачение» в новую, соответствующую тому духовному состоянию, которое предполагает пребывание в Царстве.

Конечно, изменение физической природы человека на нынешнем этапе его пути невозможно, а вот изменение его психической, душевной природы возможно вполне, о чём и напоминает апостол адресатам своего послания, призывая их исключить из своей жизни разврат во всех его видах, нечистоту, жадность, гнев и всё прочее, что свойственно психической природе человека в падшем состоянии. И если это им удастся, то первый шаг на пути к полному преображению своей природы, а значит, и к полноте жизни Царства, будет ими сделан.

В апостольских посланиях нередко встречается выражение «умереть для мира». Употребляет его и Павел, в частности, в своём послании колоссянам. Обычно это выражение интерпретируют в этическом или антропологическом смысле. Предполагается, что человек, умерший для мира, живёт совершенно другой системой ценностей по сравнению с людьми «мира сего».

Конечно, это тоже важно: ведь Сам Спаситель говорил о том, что служить двум господам не получится. Но если бы речь шла только о ценностной системе, о практической этике, даже о том, что философы называют экзистенциальным выбором, мы всё же оставались бы в границах и рамках «мира сего».

Павел же говорит о большем. Он говорит о новой жизни — той, которой для мира не существует. Предчувствие этой иной жизни было в мире и до прихода Христа, и не только у библейских пророков. Пророки ощущали дыхание этой иной жизни достаточно ясно, пусть и отдалённо. А вот те, кому доводилось ловить отблески этой иной жизни в языческом мире, нередко описывали её как отсутствие привычной жизни «мира сего».

Примерно так, как это сделал Будда, который слегка приоткрывшееся ему на мгновение Царство с его жизнью описал, как отсутствие жизни в её привычных земных формах. Слишком уж эта, слегка и мимолётом, приоткрывшаяся ему жизнь была непохожа на то, что привыкли называть жизнью мы. С точки зрения падшего мира жизнь Царства жизнью не назовёшь. Наверное, поэтому и в новозаветных книгах так часто говорится о смерти для мира.

Царство в мир принёс Христос — и, значит, если мы христиане, то для мира мы мертвы, от его жизни в нас нет ничего. А вот жизнь Царства, которая во Христе, — она наша. Она скрыта в Нём так же, как скрыта была в Нём до времени вся полнота Царства. Но, конечно, это сокрытие лишь до времени, иначе не было бы Ему смысла приходить в наш мир. А значит, то, что было скрыто, когда-нибудь раскроется. Во всей полноте.

Продолжая разговор о духовной жизни, Павел касается вопроса становления Царства в нашем преображающемся мире. Конечно, тема эта в послании апостола возникает не просто так, а в связи с духовным путём конкретных людей, к Царству приобщившихся и в нём живущих. Он, разумеется, не случайно пишет колосским христианам, что их жизнь скрыта у Бога, там же, где скрыт Христос (ст. 3). Говоря «скрыта», апостол употребляет греческое слово, которым обозначали нечто спрятанное до времени от посторонних глаз, такое, что непременно откроется, когда придёт время. Откроется же это скрытое, очевидно, в день возвращения Спасителя, когда всё тайное станет явным (ст. 4). Речь в данном случае идёт, как видно, о той полноте Царства, которая будет явлена миру лишь в конце времён, в день второго пришествия Христова. До этого дня жизнь христиан остаётся по большей части незаметной для мира, прежде всего в том, что касается её духовной основы: она так же невидима для ещё не преображённого мира, как невидим для неё Сам Спаситель, в отношении Которого люди, живущие по законам этого непреображённого мира, совершенно искренне уверены, что Его с нами нет.

В такой ситуации единственным свидетельством реальности Царства для людей, к нему не приобщившихся, остаётся духовная жизнь христиан в тех её проявлениях, которые видны даже в нашем, ещё не преображённом мире. Именно о них и говорит Павел, призывая колосских христиан думать не столько о соблюдении религиозных норм и правил, сколько о свидетельстве, которое является главной задачей христиан как жителей Царства, раскрывающегося в преображающемся мире. Потому-то апостол и призывает колосских христиан думать о небесном («горнем»), а не о земном (ст. 1 – 2): ведь им, как и всем христианам вообще, предстоит жить по законам Царства в мире, который по ним ещё не живёт. А что означает такая жизнь на практике, Павел описывает достаточно подробно и красноречиво (ст. 5 – 11), и это описание как нельзя лучше позволяет нам понять, какими апостол хотел видеть свидетелей Царства. Но он также понимает и то, что свидетельство о Царстве немыслимо без преображения самой человеческой природы, без того, чтобы «снять» с себя старую, поражённую грехом человечность, заменив её новой, свободной от греха и прозрачной для всякого дыхания и действия Божия (ст. 9 – 10). А для этого нового человека все земные различия отходят на второй план, так, что значимыми остаются лишь Христос и Царство (ст. 11).

Наша видимая жизнь, жизнь биологическая проходит в конкретных городах и странах. Но умерев со Христом, мы обрели новую жизнь, жизнь в библейском значении этого слова — жизнь вечную, которой вечно обладает Бог. И апостол Павел в послании к Колоссянам пишет, что пока эта жизнь сокрыта, сокровенна в Боге, но явится во всей своей полноте («славе»), когда Христос придет в славе. Но хоть она и сокрыта, но она уже есть, и она может преобразить и нашу биологическую жизнь здесь и сейчас, если мы согласимся отбросить всю нашу человеческую нелюбовь, все, что нас разъединяет, и принять главенство жизни Духа Божьего в нас, Духа, соединяющего всех нас в новом мире, где «все и во всем Христос».