Мысли вслух на Мк 1:1-15

Итак, мы приступаем к чтению Евангелия от Марка. Вслед за евангелистом мы будем воспоминать, проживать хорошо известные нам евангельские события, соотносить их со своим жизненным опытом, пытаться изменить себя, чтобы стать хотя бы чуть больше похожими на «начальника и совершителя веры, Иисуса» (Евр 12:2). В который раз мы читаем это Евангелие? С чего начать в этот раз? Марк начинает свой рассказ со слов об Иоанне и крещении Иисуса. Чтобы воспринять Благую весть Иисуса, народ должен был покаяться, признать себя несоответствующими грядущему Божьему Царству. А как нам приложить к себе слова из пророчества: «Приготовьте путь Господу, прямыми сделайте пути Ему»? Похоже, что именно здесь, в самом начале пути, мы сталкиваемся с необходимостью переоценки, пересмотра всей нашей жизни, чтобы иметь возможность последовать за Марком к последующим рассказам, в каждом из которых мы можем встретить Господа Иисуса.

Мы привыкли к понятию святости. В народе очень любят молиться святым и тогда, при излишнем усердии, они превращаются в своего рода пантеон малых богов. Но вера не терпит всего, что сделано из привычки. Такой закристаллизовавшийся образ святости надо беспощадно разбивать. Можно вспомнить о том, что мы все святые в момент, когда причащаемся, ибо говорится «Святая святым». Но можно вспомнить образ Иоанна Крестителя. Он первый среди святых, больший между рожденных женами (Мф 11:11), предел человеческой святости, в нем самым полным образом пребывает святость. Но все-таки «меньший в Царстве Небесном больше его» (Мф 11:11). Почему Господь говорит об этом? Именно, чтобы предостеречь нас создавать пантеоны. Именно потому образ Иоанна помогает преодолеть вышеописанную склонность к обожествлению небожественного, что молитвы к нему совсем не так распространены как, скажем, богородичные. А если подумать, какие есть два особых человека, как бы возвышающихся над родом человеческим: Богородица и Иоанн Предтеча. Об этом говорит и деисусный ряд иконостаса любого православного храма. Но мы не привыкли молиться Крестителю. Может, стоит когда-то начать, с Божьей помощью, и просить его научить нас не создавать себе кумира (Исх 20:4)?

Что может означать «крещение святым Духом»? Мы так привыкли сегодня к этому выражению, что уже, кажется несколько подзабыли его изначальный смысл. Быть может, виной тому само слово «крещение», наполненное собственным, чисто христианским, смыслом и несколько затемняющее смысл своего греческого (и арамейского) соответствия: очистительное омовение, сопровождавшее традиционный иудейский очистительный ритуал, состоявший, собственно, из этого омовения и особого рода очистительного жертвоприношения, во время которого, как и при омовении, очищающийся публично, во всеуслышание исповедовал свой грех. Одного исповедания греха и раскаяния было при этом недостаточно; омовение, как и очистительное жертвоприношение, должно было избавить согрешившего от последствий совершённого им греха, последствий совершенно реальных, которые, если не принимать никаких мер, будут всю оставшуюся жизнь висеть на согрешившем тяжёлым духовным грузом, мешая его отношениям с Богом и перекрывая ему дорогу в Царство. Но вода и жертвенная кровь очищали лишь от последствий конкретного греха, и то лишь в том случае, если он был совершён невольно, по неведению или по слабости. А чтобы войти в Царство, нужно было освободиться от греха полностью. И тут лишь Сам Бог Своим дыханием мог очистить человека. Никому из людей такое не по силам. Только посланный Богом Мессия может открыть ищущим Царства путь к цели, которой они ищут.

Говоря о грядущем Мессии, Марк упоминает омовение «Духом Святым». Что он имеет в виду? И почему такое омовение было невозможно в дохристианские времена? Разве Божье дыхание не наполняло мир тогда так же, как сейчас? Наполняло, конечно. О дыхании Яхве (о духе Господнем) говорили все пророки Израиля, и им веяние этого дыхания было, несомненно, знакомо. И всё же в том омовении Божьим дыханием, о котором говорит Иоанн, есть нечто особенное. Чем были очистительные омовения в дохристианские времена?

Они были частью очистительного ритуала, с которого ритуал этот и начинался. Предполагалась, что скверна марает человека как извне, так и изнутри, и очищаться от неё также нужно было извне и изнутри. Вот для внешнего очищения и использовались ритуальные омовения: вода, как думали, уносила с собой всё, от чего человек хотел очистить себя, своё тело и свою жизнь. Но этого было мало: за очистительным омовением всегда следовало особое очистительное жертвоприношение, и тут, через окропление освящённой Богом жертвенной кровью, человек очищался уже изнутри.

Божье присутствие, конечно, освящало и тело, уже омытое водой, но главное — оно освящало душу и сердце, освобождая их от последствий совершённого греха или соприкосновения с нечистотой. Но такое очищение, увы, не гарантировало от греха в будущем. Между тем, в Царстве Мессии места греху быть не может. Чтобы стать его жителем, нужно полностью измениться, стать чуждым греху настолько, чтобы он никогда уже не вошёл в жизнь ищущего Царства.

Падшему человеку такое, разумеется, не под силу. Но то, что невозможно человеку, возможно Богу и посланному Им Мессии. Он может омыть человека не водой и не жертвенной кровью, а тем Божьим дыханием, которое может не только очистить человека, но и полностью его преобразить. Это преображение и становится для ищущего Царства последним очистительным омовением и последним освящением. Омовением и освящением, после которого в его жизни уже не будет места греху. По крайней мере, настолько, насколько жизнь эта будет принадлежать Царству.

Земное служение Спасителя начинается нисхождением духа Божия, за которым следует испытание в пустыне (более подробно описанное у других евангелистов) и собственно служение, свидетельство о Царстве (Марк описывает всё это кратко и сжато). Что же перед нами: уникальная особенность служения Иисуса как Мессии, или некий универсальный духовный алгоритм (насколько применительно к духовной жизни вообще можно говорить об алгоритмах)? А может быть, и то, и другое? Конечно, путь Христа уникален. Но, с другой стороны, Иисус не для того родился человеком, чтобы не иметь с нами ничего общего, в том числе и в том, что касается духовной жизни. Таких испытаний, какие ждали Его в пустыне, у нас, наверное, не будет, хотя нечто похожее вполне может ждать и нас: дьявол не так изобретателен, как иногда о нём думают. А вот свидетельствовать о Царстве нам придётся во всяком случае, если только мы будем христианами не только по названию. И нисхождение духа Божия тоже непременно станет частью нашей духовной жизни, если только, конечно, мы не останемся навсегда (в духовном смысле) детьми, сделавшими первый шаг к Царству и остановившимися, едва переступив порог. А вот как всё это будет происходить — вопрос открытый. Иногда сходные или одинаковые духовные процессы принимают в разных внешних условиях очень разные формы. У каждого они свои, и нет никакого смысла имитировать чужую духовную жизнь — это в любом случае бесполезно и почти всегда приносит только вред. Не говоря уже о том, что в случае с Мессией такие потуги выглядят, кроме всего прочего, ещё и просто смешно. Ведь Иисус не для того пришёл в наш мир, чтобы мы имитировали Его жизнь, и не для того, чтобы заставить каждого из нас пройти тот же самый путь, который прошёл Он (в конце концов, никто из нас на такое не способен: для этого надо быть свободным от греха). Иисус пришёл в мир для того, чтобы дать нам Царство, каждому, кто захочет войти туда. И ещё для того, чтобы помочь нам туда попасть. Конечно, путь в Царство никак не менее труден, чем путь праведности в дохристианские времена, по нему так же невозможно идти без помощи Божией, как невозможно было идти без Его помощи путём праведности. Но на пути в Царство есть препятствие, для человека непреодолимое в принципе: греховность падшей человеческой природы. И если по пути праведности человек всё же в состоянии с помощью Божьей как-то идти, то в Царство любого из нас можно только внести на руках. И весь земной путь Иисуса был нужен именно для того, чтобы потом Он мог внести каждого из нас в Царство на руках. Конечно, это отнюдь не означает, что в нашей жизни не будет испытаний и нам не нужна будет помощь духа Божия: ведь проделать на руках Мессии весь путь не получится, да и жизнь в Царстве требует умения ходить. Но преодолеть для нас непреодолимое Он нам поможет. А иначе о Царстве нам пришлось бы забыть. Навсегда.

Евангелие от Марка сообщает о Крещении Иисуса и последующих искушениях в пустыне очень лаконично по сравнению с другими Евангелиями. Но, несмотря на краткость, здесь сказано все самое главное.

Вот Тот, Который, по свидетельству Иоанна Крестителя в 8-м стихе, будет крестить людей Духом Святым, к обуви Которого Иоанн не осмелился бы прикоснуться, входит в воды Иордана, где народ принимает крещение покаяния. Безгрешный входит в воды, принявшие в себя человеческие грехи.

И происходит нечто таинственное: Дух Святой нисходит на Иисуса, и глас с небес свидетельствует, что Он Возлюбленный Сын Божий, в Котором Отчее благоволение. Это Откровение Пресвятой Троицы, Богоявление.

Агнец Божий берет на Себя смытые в воды покаяния наши грехи, ради этого Он пришел, ради этого родился. И дальше Его путь — через победу над искушениями, в которые постоянно попадает человечество, — на Голгофу, где наши грехи пригвождаются к Кресту, чтобы больше не иметь над нами власти.

Входя в воды Иорданские, Иисус исполняет волю Отца, как и всякий раз Он действует не по Своей воле, а по воле Отца, Которому Он «послушен даже до смерти, и смерти крестной» (Флп 2:8). И глас с небес свидетельствует об этом: в Возлюбленном Сыне Божием совершается благая воля Отца о нашем спасении.

Земное служение Спасителя начинается с Его омовения и с нисхождения на Него Святого Духа, за которым следует испытание в пустыне. На первый взгляд это может показаться несколько странным: ведь Иисус родился в мир, уже неся в Себе всю полноту Божию. Что мог Он получить в момент нисхождения на Него Божьего дыхания? Чего Ему не хватало? И каков был смысл того испытания, через которое Он прошёл затем в пустыне?

Наверное, если бы Ему надо было просто пройти по земле, пусть даже явив миру всю полноту Божию и человеческую, а затем покинуть этот мир так, как покидали его все жившие здесь до Него, ничего такого с Ним не произошло бы. Но Он Мессия, и Он должен был явить миру Царство во всей его полноте.

Ему мало было просто родиться Богочеловеком. Это было необходимым условием порученного Ему служения. Но само служение состояло в другом: надо было сделать так, чтобы Его уникальность перестала быть чем-то принадлежащим Ему одному, надо было открыть её миру. Ему надо было не просто явить Себя как Царя, Ему нужно было открыть каждому ищущему путь в Своё Царство. Вместе с Ним в мир должно было войти нечто большее, чем Он Сам — большее не по полноте, а по охвату.

И это большее, Его Царство, должно было быть открыто миру в Его единстве с Отцом. Святой Дух, полнота дыхания Отца, и сделала возможным это явление Царства миру. И те испытания в пустыне, через которые Он прошёл сразу же после нисхождения на Него Святого Духа, были испытанием Его не просто как человека или даже Богочеловека, они были испытанием Его как Царя того Царства, которым Он должен был стать.

Не случайно все они так или иначе оказались связаны с единственным главным вопросом: каким Царём Ты будешь? Как будешь править: по законам падшего мира, используя человеческие слабости и пороки, или как Царь Божьего Царства? Правильный выбор означал утверждение Царства, неправильный — крах в самом начале служения. И это был совершенно свободный, по-человечески свободный выбор Иисуса. Выбор, с которого и началось Его служение как Мессии.

Господь 40 дней был искушаем в пустыне, чтобы быть совсем как мы. Чтобы когда мы начинаем жаловаться, что Господь не может этого понять, ведь Он не проходил через это, Он мог бы ответить нам: "Нет, Я здесь сейчас, с тобой, в том испытании, в котором ты сейчас находишься. Если ты переживаешь искушение, то знай, Я прошел через это и победил, ты создан по Моему образу и подобию, Я сотворил тебя, Я люблю тебя, Я умер за тебя на Кресте и воскрес, поэтому ты тоже можешь выйти из искушения победителем. Я показал тебе пример, я победил искушения и Я победил смерть". Царствие Божие совсем близко, оно внутри нас настолько, насколько мы освобождаем для него место в нашем сердце. Пост - это время, в которое мы можем расчистить пространство внутри себя, устроить генеральную уборку, вынести мусор, и тогда останется намного больше места для Бога. И тогда Бог придет, возвестит нам Благую Весть о Спасении и станет Царем в нашем сердце, ведь Царство - это то, что принадлежит Царю, Его личные владения.

Призвание апостолов Марк описывает скупо, сжато, в нескольких словах. Он позвал — они пошли. Другие евангелисты упоминают в некоторых случаях какие-то подробности, приводят диалоги, разворачивавшиеся между Иисусом и Его будущими учениками. Диалоги, конечно же, имели место — ведь позвать означает сделать так, чтобы тебя услышали и ответили, а тут без диалога невозможно, тут слова должны прозвучать непременно. Марку, однако, они неважны. Он видит главное: тот отклик на призыв Спасителя, который мог в конечном счёте и по существу свестись лишь к одному, к тому, что позванный оставляет всё и идёт за Позвавшим. Это главное — а всё остальное лишь воплощение, выражение главного, воплощение, необходимое постольку, поскольку мы живём не только в вечности, но и во времени.

Главное же заключается в отношениях, связывающих учеников с Иисусом — так же, как и нас, если, конечно, мы христиане не только по названию. Эти отношения по существу совершенно невозможно выразить — так же, как невозможно выразить, к примеру, переживание собственного существования, то, что называют иногда чистым самосознанием. Как чистое самосознание можно пережить, но совершенно невозможно выразить словами, так же невозможно выразить словами подлинное отношение — не случайно все поэты всех времён и народов утверждали, что для настоящей, глубокой любви, например, подобрать адекватные слова, которые бы её выразили, совершенно невозможно.

Это, однако, не значит, что любовь или другое глубокое и подлинное переживание невыразимы в принципе — они прекрасно выражаются и воплощаются, но не на уровне абстрактного описания, а в контексте всё тех же отношений, на уровне взаимодействия любящих друг друга людей. Так же и подлинные отношения ученика и учителя — они неописуемы, но вполне выразимы в контексте того взаимодействия, которое становится для них своего рода внешней оболочкой, как совместная жизнь в браке любящих друг друга супругов становится внешней оболочкой их любви.

Евангелист же в данном случае обращает на оболочку очень мало внимания, его интересует суть дела. Он позвал — они пошли. Ничего большего тут не расскажешь, остальное скрыто внутри этого «пошли». Рассказ становится намёком — намёком на то, чего словами не выразить, но что каждый может пережить как реальность собственной жизни, когда в ней происходит встреча со Христом. Та самая встреча, без которой христианства нет.

Одна из основных тем, с которой мы сталкиваемся в Евангелии от Марка — тема призвания и нашего ответа на это призвание. И дело здесь не в спонтанности — видимо, эти четверо уже были знакомы с Иисусом (так можно понимать Ин 1:35-51). Мы ведь и сами не впервые читаем эти строки. Здесь удивляет другое — как кратко говорит об этом евангелист. В самом деле, призвание, обращение — только самое начало пути. Гораздо подробнее будет рассказано о словах и делах Иисуса, о колебаниях и отречении учеников, о радости Воскресения. Но, с другой стороны, не будь этого эпизода — не было бы и всего Евангелия. Что было бы, если бы никто не пошел за Иисусом? В наше время действие Христа в этом мире продолжается. И ученики, без которых ничего бы не было, на сей раз — мы с вами. Поэтому сегодня нам так важно еще раз осознать, что Господь нас позвал за Собой — и найти в себе смелость вылезти из лодки и пойти вслед за Ним.