Мысли вслух на Ин 21:21-25

Услышав о своей грядущей мученической кончине, Петр сразу же спрашивает Христа о евангелисте Иоанне. Как будущий пастырь, заботящийся о будущем тех, кто ему вверен, первоверховный апостол волнуется за судьбу юного ученика. Но в словах этих можно увидеть не только заботу и беспокойство, но и простое любопытство. Петр хочет заглянуть в будущее, узнать, всем ли своим последователям Иисус предрекает насильственную смерть. И на это Господь довольно резко ему отвечает: «что тебе до того». И тут же добавляет: «ты иди за мной».

Порой нам очень хочется, чтобы перед нами раскрылся путь и сердце ближнего, чтобы нам были явлены те сокровенные вещи, которые происходят между ним и Богом. И не всегда нами движет любопытство, часто это наше человеческое беспокойство и сочувствие. Но Христос каждого призывает идти за ним, ожидая от нас полного доверия. Потому что мы можем идти за Иисусом, только если принесем Ему тех, кто в нашем сердце.

Наверное, в этом уникальное свойство именно нашей веры. Она зиждется не на исполнении каких-то законов, не на совместном ритуале, хотя и на том и на другом, но в наибольшей мере на глубоко личном общении меня с Господом. Господь и я. Не кто-то там другой, пусть самый лучший друг и брат по вере, а только Он и я. И хотя иудаизм очень нормативная религия, но все-таки корни этого неисследимо глубокого интимного общения уходят именно в Ветхий Завет. Вспомним: что [есть] человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его? (Пс 8:5) Образ Господа, приходящего, чтобы сказать человеку что-то о нем, о том, как ему жить, это уникальное откровение близости Божьей, оно и трудное и необходимое. Трудное, ибо нужно научится слушать, но и необходимое, ибо без этого нет жизни. В 3-ей книге Царств есть притча о человеке Божием (3 Цар 13:11-32). В чем причина гибели человека Божия? Ведь он погиб из-за того, что послушался старца-пророка, который искренно хотел ему добра и настолько уважал его, что даже велел похоронить себя рядом? Но человек Божий отвернулся от сказанного лично ему Господом, посмотрев на то, что сказано кому-то другому, пусть это и был пророк. Надо очень доверятся тому, что мы слышим не ухом, но сердцем.

Как же это знакомо и понятно. Как мы любим задавать Богу вопросы, ответы на которые нас совсем не касаются. Но вот что утешает: апостол Пётр тоже задавал глупые вопросы — и ничего страшного не случилось. Иисус говорит ему: «Пётр, Мои отношения с Иоанном — это Моё и его дело. Для тебя важны твои отношения со Мной. Ты следуй за Мной». Это же Он говорит и каждому из нас. Он не даёт ответа на вопрос, который не следовало задавать, но и не отвергает спросившего. «Глупый вопрос» не означает конец разговора. Господь только направляет Петра, а с ним — и каждого из нас, в нужное русло.

Интересно, что Петр с Иоанном оказываются как-то особенно связанными через некоторые Евангельские события. В сегодняшнем отрывке мы видим все того же прямого Петра, который не ждет перед тем, как что-либо спросить и не утаивает мыслей. Вполне возможно, что у всех учеников было заботливое отношение к Иоанну, как к младшему. Вот здесь она — забота — и проявляется, в прямом вопросе о дальнейшей судьбе «младшего брата»: «Господи! а он что?» (Ин.21:21). И тут в памяти всплывает вопрос самого Иоанна о том, кто предаст Иисуса. Ведь этот вопрос был задан по просьбе Петра (см. Ин. 13:23-25)… И что мы слышим в ответ? «Если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того?» (Ин. 21:22). Господь дает ответ, хоть, возможно, и с уколом любопытству Петра. И сразу же этот ответ хотят проинтерпретировать, понять точно, что же Иисус имел в виду. Такая уж у нас, людей, проблема — «хочу все знать» и понимать, часто не смотря на то, вообще касается ли нас это. Как часто можно встретить повышенный интерес к гороскопам, толкованию снов, предсказаниям будущего. Впрочем, к этому же относится и упорное желание истолковать каждое слово книги Откровения… Но сам Иоанн подчеркивает, что Иисус не сказал ничего более, кроме как несколько этих слов. И совсем не всегда нужно стремится сорвать тонкую вуаль с того, чему еще не пришел черед…

Христос трижды спрашивает Петра, любит ли он Его, и при этом называет его старым именем, должно быть, потому, что недавно Петр не проявил каменную твёрдость. Но именно ему, споткнувшемуся, Христос поручает пасти овец и агнцев. Трижды Петр отрёкся, но и трижды восстанавливает признанием в любви тесную связь со Христом, и теперь она станет ещё крепче. Не горделивое превозношение, а память о собственных слабостях и падениях укрепит Петра и предостережёт его и от самомнения, и от излишней строгости к пасомым. Не может быть добрым пастырем пасущий без любви с помощью одних лишь безжалостных мер воздействия.

Христос немного приоткрывает Петру, что ему предстоит. Из вопроса Петра о любимом ученике Христа: "а он что?" - можно понять, что Петра волнуют и судьбы тех, кто находится рядом с ним. Но Христос говорит Петру только о его пути и служении, путь другого человека не должен отвлекать от своего.

Слишком соблазнительно бывает делать скороспелые выводы об участи ближнего, подобно тому, как некоторые на основе произвольно истолкованных обрывков диалога Христа с Петром вздумали рассуждать о земном бессмертии любимого ученика! Но Господь предлагает нам быть трезвыми и не подменять подлинные глубины духовной жизни доморощенными домыслами. А для этого лучше смотреть на Христа, а не по сторонам, судача о чужих проблемах больше, чем выполняя собственное призвание.

Наверное, многим из нас свойственно (вольно или невольно) оглядываться на окружающих — а что они делают, что думают по интересующему нас вопросу? Даже если мы собираемся поступить ровно наоборот — наперекор их мнению — нам для этого надо сначала это мнение узнать. И в результате мы можем оказаться в зависимости от общественного мнения — станем постоянно и даже с опаской озираться вокруг, стараясь плыть либо по течению, либо против. Но, как показывает сегодняшнее евангельское повествование, Бог ждет от нас совсем иного. Петр, может быть, просто из любопытства, может, не очень хорошо понимая, что именно ему предрек Учитель, а возможно, и из желания быть уверенным, что не ему одному надлежит пострадать, интересуется будущим другого ученика. Вместо того, чтобы смотреть на Учителя, Петр, как когда-то уже было, отвлекается на постороннее, поддается собственным страхам и слабостям. Но, как часто бывает в непростых для нас ситуациях, Бог предлагает «элегантное» — неожиданное, красивое и (если бы не наша зацикленность на себе) очевидное решение. Для Него мы не поток, не масса людей. Мы — это каждый человек в отдельности. И отношения с Собой Он предлагает отдельно каждому человеку. Эти новые отношения пророк Иеремия описывал так: «И уже не будут учить друг друга, брат брата, и говорить: «познайте Господа», ибо все сами будут знать Меня, от малого до большого, говорит Господь, потому что Я прощу беззакония их и грехов их уже не воспомяну более» (Иер. 31:31). И Господь взглядом Своим выхватывает нас, приподнимает нас над привычной плоской системой координат, где есть либо «по течению», либо «против течения», и ставит нас туда, где есть либо личное «да», либо такое же личное «нет».

Одной из любимых тем христианских проповедников является тема троекратного отречения Петра и трижды повторенный воскресшим Иисусом вопрос: любишь ли ты Меня? При этом комментаторы нередко обращают внимание на смысловые нюансы слова «любить», которое в греческом тексте передаётся двумя разными словами, иногда делая из нюансов греческого словоупотребления далеко идущие выводы. Между тем, нюансы эти едва ли могли играть столь большую роль в диалоге Иисуса с Петром: ведь говорили они, конечно же, не по-гречески, а, вероятнее всего, по-арамейски; в арамейском же, в отличие от греческого, упомянутые нюансы отсутствуют. А вот троекратный вопрос и троекратный ответ в еврейской традиции свой смысл имеют: трижды повторенное свидетельство или клятва считаются однозначно утверждёнными. По-видимому, обычай этот связан с особенностями национального темперамента: мало ли что может сорваться с языка сгоряча! Но если человек повторяет нечто трижды, если он трижды отвечает одинаково на заданный ему вопрос, значит, ответ дан уже не с горяча, значит, отвечающий действительно думает так, как говорит, и ответ его можно считать твёрдым и окончательным. Конечно, отвечая Иисусу, Пётр не мог не понимать, почему Учитель трижды задаёт ему один и тот же вопрос. Он, конечно, не мог не помнить своего троекратного, пусть и не до конца осознанного в тот момент, отречения от Иисуса. И оба прекрасно понимали, что отречение это было всё же именно не до конца осознанным, невольным, что произошло оно в ситуации, которой сам Пётр до конца не понимал, и что троекратным оно было лишь внешне: ведь все три раза Пётр, в сущности, даже не вдумывался в смысл вопроса, просто отмахиваясь от спрашивающих, чтобы они не мешали ему следить за тем, что происходит с его Учителем. А Иисус, очевидно, хочет от него троекратной, почти формальной клятвы в любви к Себе. И Петру становится горько и больно, как человеку, который понимает, что после случившегося Учитель уже не может доверять ему по-прежнему. А Иисус тут же объясняет Свои вопросы: у Петра впереди новое, важное и ответственное служение, которое завершится так же, как завершилось земное служение Его Учителя. Вопрос был задан не просто так: ответ на него был нужен самому Петру. Человеку, чьё апостольское служение началось с невольного отступничества и закончилось мученической смертью верного свидетеля.

Пётр и Иоанн. Те двое, что не сбежали в ту ночь из Гефсимании, как все остальные. Не случайно Иисус именно к Петру обращается первым. А может быть, и только к нему одному. Во всяком случае, евангелист ни слова не говорит о том, задавал ли Иисус во время той встречи вопросы другим ученикам. А вот Петра Он спросил: любишь ли ты Меня? И переспросил три раза. Как бы возвращая Петра туда, на храмовый двор, где он трижды отрёкся от знакомства с Иисусом. Только его. Больше, если оставаться в рамках того, что говорит евангелист, Он никого ни о чём не спрашивал. Оно и понятно: о чём спрашивать тех, кто убежал? Они не конченные люди, нет. Наоборот: для них всё ещё впереди. Они ещё и не начинали своего пути.

А Пётр начал. Сделал первый шаг, отправившись вслед за Иисусом на двор первосвященника. Тогда, когда сам уже ни на что не надеялся, так же, как и все прочие. Это и есть первый шаг — осознание самоценности отношений со Христом. И отречение Петра на храмовом дворе Иисус оценивает с высоты этого сделанного Петром первого шага. Он-то ведь именно тогда, на том самом дворе, начал становиться Его подлинным учеником. И — чуть-чуть не сорвался. Не стал предателем. Дело поправило то, что Пётр тогда сразу же опомнился — петушиный крик прозвучал, как набат.

Но срыв был близко, очень близко. И Иисус задаёт Петру вопрос: так всё же, любишь ли ты Меня больше, чем они? Как ты пережил ту ситуацию на храмовом дворе? Сорвался или удержался? Те твои глубоко личные, ни от чего не зависящие отношения со Мной — они как, остались? Или ты стал, как все остальные Мои ученики, и теперь тебе всё надо начинать сначала, как всем им? Конечно, Иисус и Сам всё прекрасно видит. «Господи, Ты всё знаешь, Ты знаешь, что я люблю Тебя».

Он, Иисус, конечно, знает. Но Ему надо, чтобы и Пётр понял себя. Сам себе сказал то, что сказал сейчас Ему. Чтобы стало очевидно: он, Пётр, на шаг впереди остальных. А если так, то — «паси овец Моих». Не потому, что выше, а потому, что вышел вперёд. Решился в отношениях с Учителем на то, на что не решились остальные. Так в Церкви Христовой становятся подлинными пастырями и предстоятелями. А Иоанн? Он ведь тоже не сбежал тогда… «Что тебе до него? Ты иди за Мной.» У тебя свой путь, у него — свой. Иди своим путём. Иди за Мной. Твой брат пройдёт своим. Встретимся все в Моём Царстве.

Разговор Христа с Петром при море Тивериадском — постоянный объект дискуссии между восточными и западными христианами в связи с так называемым приматом Петра и его преемников. На самом деле этот спор разрешается внутренним образом, обсуждать который нет смысла. На практике гораздо важнее другое. После отречения Петра, после встреч Воскресшего Христа с апостолами, после того, как Господь говорит мироносицам: «скажите братьям Моим и Петру», специально призывая Петра стать свидетелем воскресения, после всего этого наступает накоторый новый момент в их отношениях. Это момент прощения и полного исцеления Петра. Это момент нового призвания Петра на Крестный путь. С этого момента тяжесть отречения уже никак не довлеет над Петром.

Что же для этого нужно? Что просит, о чем спрашивает его Христос? О том, готов ли Петр быть ревностным исполнителем заповедей? Нет. О том, готов ли Петр к подвигам аскезы и самоусмирения? Нет. О том, готов ли Петр строить Церковь и выполнять поручение Христа? Нет, о нем в этом диалоге речь впереди. Господь спрашивает только об одном: «любишь ли ты Меня?». Это важно, потому что и отношения со Христом, и судьба и жизнь каждого из нас зависят только от ответа на этот вопрос и от того, в чем мы этот ответ воплощаем. Все остальное — частности.

Все без исключения евангелисты свидетельствуют о тех явлениях Царства, которые сопровождали земное служение Иисуса. Но только у Иоанна находим мы свидетельство о Царстве, связанное с личностью воскресшего Спасителя. И самым замечательным в этом свидетельстве, быть может, оказывается как раз тот факт, что оно удивительно, как две капли воды, похоже на то, о чём рассказывают евангелия, описывая земной путь Мессии. Здесь перед нами снова описание чудесного лова рыбы, подобное тому, которым сопровождалась первая встреча Петра с Иисусом (ст. 1 – 6). Конечно, Иисус действует так ещё и для того, чтобы апостолам было легче узнать Его, и они, как видно, действительно сразу понимают, Кто стоит на берегу (ст. 7). Но дело, вероятно, не только в этом. Законы Царства всё те же, и воздействие его на мир остаётся прежним, таким же, каким его видели апостолы ещё до воскресения своего Учителя. И всё же после Воскресения кое-что изменилось. Не случайно Пётр бросается к Иисусу (ст. 7 – 8), а Иисус трижды задаёт ему один и тот же вопрос: любишь ли ты Меня (ст. 15 – 17)? Пётр всегда был первым в апостольской общине, он первым назвал Иисуса Мессией, он клялся умереть за своего Учителя, и он же трижды отрёкся от Него после ареста, во дворе дома первосвященника. Конечно, это отречение едва ли можно считать преднамеренным, его никак нельзя сравнить с заранее спланированным и долго вынашиваемым предательством Иуды. Здесь скорее можно говорить о своего рода духовном срыве, который, к сожалению, в нашем падшем мире может случиться с каждым. В нашем падшем мире, но не в Царстве, где таким срывам места нет. И теперь, поручая Петру Свою Церковь, Иисус не случайно трижды требует от Петра подтверждения его любви к Себе. Основу Царства составляют отношения — отношения с Богом, отношения с Иисусом, отношения людей между собой. И Иисус требует от Петра подтверждения существующих отношений, а получив его, свидетельствует Петру о том, что настанет день, когда ему придётся подтвердить свою к Нему любовь не только жизнью, но и смертью (ст. 18 – 19). Здесь перед нами, вероятно, один из важнейших законов Царства, где нет непоправимых ошибок, но где каждая ошибка исправляется именно тем, кто её совершил. Свидетельство важно не только для окружающих, оно не менее важно для самого свидетеля, который, свидетельствуя, сам становится частью Царства. И потому всякий вольный или невольный отказ от свидетельства становится помехой для жизни в Царстве. Помехой, которую необходимо преодолеть. Не только ради полноты Царства, но и ради полноты духовной жизни того, кому она мешает.

Что заставило любимого ученика узнать Того, Кто стоял на берегу в утреннем тумане? После Воскресения Христос не привязан к какому-либо конкретному облику или месту, поэтому ученики не узнают Его, как не узнала Его сначала Мария Магдалина, пришедшая утром к гробнице. Что касается нас, то мы и вовсе не знаем, как Он выглядел, какой был у Него взгляд, голос — в этому мы похожи на семерых учеников, для которых Человек на берегу — ничем не отличается от всех остальных. Но для ученика, «которого любил Иисус», то есть который сам больше всех Его любил, сочетание знакомого эпизода (когда-то они уже ловили рыбу вместе с Ним — см. Лк 5:4-9) и особого чутья, позволяющего узнавать тех, кого любишь, стало возможным узнать Учителя. А ведь возможное одному ученику — возможно и другим, и нам, спустя тысячи лет.