Мысли вслух на Ос 8:1-14

Израильтяне чтут Господа и приносят Ему жертвы, но вместе с тем — сделали себе идолов, поставляют царей и князей, не спрашивая на то благословения Господня. К сожалению, двоеверие и сегодня один из самых распространенных грехов. Зададимся вопросом: на кого или на что мы надеемся в жизни? Совместимы ли с верой во Христа всевозможные гадания, магия, или более прозаические вещи — надежда на деньги, работу, свои способности?

Сегодняшнее чтение вновь обращается к теме отступничества Израиля, и здесь уже прямо звучит угроза разгрома страны и рассеяния народа (ст. 7–8). Надо отметить, что угроза военного разгрома и поглощения Северного Царства быстро растущей Ассирийской империей была в это время вполне реальной, и, хотя при жизни Осии ничего такого не случилось, вскоре после его смерти Израильское Царство действительно было уничтожено, а его население рассеяно по всей территории этой огромной империи.

Рассеяние это, по свидетельству пророка, было событием не случайным. Оно, очевидно, стало следствием целой цепочки духовных событий. А началось всё с того, что народ Божий отверг Бога и Тору (Закон), по сути перестав быть народом Божиим, несмотря на все заявления и показную религиозность (ст. 1–3). Казалось бы, в такой ситуации самым естественным и логичным шагом стало бы раскаяние и обращение, но, как видно, ничего подобного не происходит. Понимая, что при том образе жизни, который они для себя избрали, им нечего ожидать поддержки от Бога, жители страны начинают устраиваться сами, по своим человеческим законам и понятиям (ст. 4), причём, как видно, это касалось как жизни духовной и религиозной («тельцы»), так и жизни общественной и политической.

Надо заметить, что законы Северного Царства, судя по всему, что мы о них знаем, действительно мало соответствовали нормам Торы, а религиозная политика властей этого государства, по сути, поощряла то язычество, которое было характерно для основной массы её населения. Результатом же такого выбора стало то, что Израиль действительно почти перестал отличаться от окружающих его народов, во всяком случае, в том, что касалось духовной жизни. И тогда Бог оставляет его на произвол его исторической судьбы, которая, учитывая складывавшуюся в то время на Ближнем Востоке военно-политическую ситуацию, должна была оказаться весьма печальной.

Конечно, тяга и властей, и народа к язычеству была не в последнюю очередь обусловлена тем, что язычество ассоциировалось в сознании многих или с благами цивилизации, или с военным и политическим могуществом. Неудивительно, что эти многие надеялись достичь и того, и другого, заручившись поддержкой чужеземных богов (ст. 10–14). И тогда Бог отстраняется, дав Своему народу сполна хлебнуть того, что казалось ему издали столь привлекательным. Под покровом Божиим даже языческий мир, по сути жестокий и безжалостный, мог казаться евреям разумным и прекрасным: ведь они видели его не сам по себе, а как часть Божьего мира, в котором прекрасно всё. Но стоило Богу отстраниться, как вся красота язычества исчезла, а зло, которым оно было пронизано, как впрочем, и весь падший мир, обрушилось на них, оказавшихся совершенно беззащитными. И тогда оказалось, что без Бога Израиль ничто, что стереть его с лица земли ничего не стоит, а всё его благополучие и безопасность обеспечивал ему его Бог, о Котором жители страны, увы, столь часто забывали.

Принимая любые решения, действуя по обстоятельствам, мы используем наиболее простые механизмы принятия решений. Мы пытаемся действовать по справедливости, как мы ее понимаем, или с выгодой для себя, или чтобы как можно сильнее задеть кого-то. Иногда, политические или экономические новости наводят на мысль, что глобальные изменения происходят только потому, что кто-то кому-то не понравился, неприязнь оказывается гораздо более сильным двигателем истории, чем даже здравый смысл. В этом отношение Библия становится для нас учебником рационального поведения. Месть из соображения справедливости заведомо не то, чему хочет научить нас Бог. Потому что справедливость по-человечески – это однобокая справедливость. Мы ведь и от Бога, по большому счету, не хотели бы справедливости к себе, а только милости. Господь же пытается научить нас никогда не сеять ветер. Какие бы справедливые с нашей точки зрения мы не принимали решения, всегда надо думать о том каковы могут быть последствия. Мстительность не подходит человеку не только потому, что Господь просил отдать Ему месть. Но и потому, что в мире оказывается существует непреложный закон: если мы сеем ветер, то пожинаем бурю, которая может нас не просто покалечить, а уничтожить.

Говоря о судьбе Самарии, Осия использует выражение, сегодня известное, наверное, каждому: посеявший ветер пожнёт бурю. Будучи вырванным из того контекста, в котором изначально было употреблено пророком, оно сегодня для большинства его употребляющих означает лишь одно: каждый человек и каждый народ пожинает плоды сделанного им выбора, в частности, тогда, когда выбор этот был далеко не самым разумным.

Конечно, и пророк тоже имел в виду столь понятный каждому смысл. Но в контексте его проповеди образ жнеца, посеявшего ветер и пожинающего бурю, имеет дополнительные смысловые коннотации. И прежде всего речь идёт о том общераспространённом среди религиозных людей стремлении обвинить Бога в выпадающих на их долю несчастьях, которое было свойственно и жителям Самарии, бывшим современниками пророка.

Пророк же столь хорошо известными сегодня словами напоминает им, что дело отнюдь не в воле Бога, а в их собственном выборе. Но тогда встаёт вопрос: в какой же мере и до какой степени можно говорить о воле Божьей применительно к событиям, происходящим в жизни отдельных людей и целых народов? Где заканчивается Его воля и начинается то, что теологи называют обычно попущением? Конечно, определить чёткую границу тут, скорее всего, невозможно. И всё же критерий есть: о попущении Божьем можно говорить тогда, когда Он никак не вмешивается в те причинно-следственные связи, которые определяют жизнь каждого в падшем мире.

Для непреображённого мира причинно-следственные связи — реальность определяющая, а после падения они стали и вовсе чем-то самодовлеющим. И человека из-под власти этих связей, из-под влияния тех следствий, которые влекут его (как правило, греховные) поступки, вырвать может только Сам Бог, и только путём Своего непосредственного вмешательства в ситуацию. Вмешательства, самым радикальным и окончательным из которых стал приход в мир Мессии. Но бывает, что человеку или целому народу удаётся успешно блокировать все попытки Бога вмешаться: ведь человек свободен, а Бог его свободу уважает абсолютно. И тогда тому, кто посеял ветер, останется лишь пожинать вполне ожидаемую бурю.

«Написал Я ему важные законы Мои, но они сочтены им как бы чужие», — говорит Господь. Зачем, собственно, Он дал нам Свои заповеди? Просто так, чтобы что-нибудь сказать? Чтобы усложнить нам жизнь, чтобы создать нам лишние проблемы? Или всё-таки, как Он говорит нам в сегодняшнем чтении, Его законы важны? Многие любят отмахиваться от правил и заповедей, говоря, что Новый Завет отменяет всё, что было раньше. Но Сам Иисус говорит, что пришёл «не нарушить закон, но исполнить» (Мф. 5:17). А мы считаем Его законы чужими и бесполезными…