Мысли вслух на Рим 13:12-14:4

Павел всегда с уважением относился к людям, соблюдающим нормы и правила своей религии. Но, с другой стороны, в церковных общинах в те времена было немало таких, кто «не различал дней», язычников, а фактически, просто, выражаясь современным языком, светских людей, для которых никакая религия сама по себе не была интересна. Как тут было поступить? Ведь у людей религиозных такое отношение к религии вызывало, как минимум, недоумение. Но Павел, как видно, не спешит их поддерживать. И это едва ли нас удивит, если мы поймём мотивы, которыми руководствуется апостол. Сам Павел был, конечно, человеком религиозным, он сам говорит о себе, как о «фарисее от фарисеев». Но он отнюдь не абсолютизирует собственную религиозность. И на то есть причины. Если бы религия могла быть спасением сама по себе, если бы она могла открыть своим адептам путь в Царство, апостол, наверное, относился бы к ней по-другому. Но он прекрасно понимает, что, будь оно так, Христу не надо было бы приходить к нам, чтобы нас спасти. А если религия не спасает, если она — дело человеческое, то и относится к ней надо соответственно, как к делу человеческому. Если есть в церкви люди, которым религия важна, это дело их совести, и, конечно, апостол был далёк от того, чтобы бороться с чьей бы то ни было религиозностью. Но он прекрасно понимал и все опасности, которые несёт религия для духовной жизни. А одной из главных опасностей была как раз абсолютизация религиозными людьми своей религиозности, как единственно возможной и единственно приемлемой формы христианской жизни. Такая абсолютизация не только отталкивала людей нерелигиозных, она искажала саму суть христианства, которое при таком подходе превращалось в род новой религии, тем самым выхолащиваясь и теряя свою духовную суть. И Павел выступает резко против — не религии как таковой, а абсолютизации всякой религиозности, в том числе и той, носителем которой был он сам. Избежать же такой абсолютизации можно было лишь одним способом: оставив выбор религии на усмотрение каждого члена церкви. С тем, чтобы каждый сам выбрал наиболее подходящую ему форму жизни в Церкви, а значит, и в Царстве.

В римской церкви бок о бок жили иудео-христиане, строго соблюдавшие все религиозные установления, и недавние язычники. Для ревнителей религиозных обычаев и традиций их соблюдение было неотделимо от самой возможности войти в Царство и пребывать там. Для одних вопрос о кошерной пище был вопросом духовной жизни и духовной смерти, другие относились к нему достаточно равнодушно. Павел же советует оставить спор о тонкостях религиозных установлений, которые, как он считает, вполне могут быть предоставлены на усмотрение каждого.

И дело тут не только в том, что у каждого обретшего Царство свои отношения с Тем, Кто ему это Царство открыл. Дело в том, что религиозность как таковая вообще не имеет прямого отношения к Царству. Для тех, кто уже обрёл Царство, всё оказывается одинаково действенным на духовном пути: религиозные праздники и их отсутствие, еда и воздержание от еды, и даже сама жизнь или смерть, ведь и они в Царстве перестают быть тем, чем являются в этом мире, так что смерть в Царстве оказывается лишь продолжением жизни в иной её форме.

В таком случае споры о религиозных обрядах или, тем более, осуждение тех, кто смотрит на них не так, как привычно людям религиозным, становятся не просто бессмысленными, но и прямо вредными, ведь такие споры нередко приводят к осуждению тех, кто осуждения вовсе не заслуживает. Каждый ищущий Царства и обретший его предстанет на суд Божий и даст Ему отчёт во всём, что сделал. Прежде ещё отчасти можно было судить по внешним, религиозным признакам о духовной жизни человека, так что несоблюдение тех или иных (в первую очередь, основополагающих) религиозных норм могло стать основанием для суждения о духовной жизни и о духовном состоянии человека. Теперь, когда речь идёт уже о жителях Царства, религиозный критерий перестаёт работать вообще. Лишь открытое нарушение заповедей, особенно тогда, когда нарушающий их ни в чём не раскаивается, действительно несовместимо с пребыванием в Царстве. Религиозность же как таковая не имеет для Царства особого значения. Главное, чтобы она не мешала, чтобы не приводила к осуждению тех, кто его вовсе не заслуживает, и чтобы споры о религии не отпугивали тех, кто ищет в Церкви не новой религии, а Царства.

"Ибо ныне ближе к нам спасение, нежели когда мы уверовали". С момента нашего обращения ко Христу, мы смотрим на мир уже другими глазами. Для каждого что-то меняется в его жизни. И принимая Причастие, мы становимся ближе Христу. Мы принимаем Его и тот путь спасения, который Он нам предлагает. И каждый из нас "будет восставлен, ибо силен Бог восставить его". Мы падаем и поднимаемся на нашем пути вслед за Христом. И нам уготовано падение в глазах этого мира, как путь спасения. Мы сами увидим глубину своего падения в покаянии. И Он восставит нас по милости своей. Восставит в день Воскресения мертвых в Жизнь вечную.

Слова апостола о свете дня, при котором лучше не безобразничать, порой вызывают улыбку: читая их, можно подумать, что под покровом ночи можно делать то, чего при свете дня делать не станешь. Между тем, Павел говорит о дне в особом, специфически яхвистском, смысле этого слова. День Яхве, или, как его обычно называют в русскоязычных переводах, день Господень — особое время в жизни народа Божия. Это время, когда Бог прямо и непосредственно вмешивается в жизнь народа.

Днём Яхве называли, например, времена стихийных бедствий или войн. Но с таким вмешательством связывалось также и представление о Божьем суде. Суд же понимали в разные времена по-разному. Самое раннее и самое простое представление о нём предполагало взгляд на войну или на стихийное бедствие как на наказание за совершённый народом грех.

Но еще до Вавилонского плена это представление уступило место другому: на суд стали смотреть как на своего рода взвешивание человека и его дел на неких духовных весах, примерно так, как представляли себе божий суд соседние народы. Однако у тех народов суд этот был обычно посмертным, на весах взвешивалась душа человека, явившаяся на суд, у евреев же Бог взвешивал человеческие дела ещё при жизни человека, определяя, достоин ли человек того, чтобы оставить его в живых, или по своим делам он уже заслуживает смерти.

Спаситель говорит о суде совершенно не так: суд, по Его словам, заключается в том, что в мир пришёл свет (Он, очевидно, имеет в виду свет того Царства, которое принёс в мир), и теперь от самого человека зависит, примет он этот свет или убежит прочь потому, что понимает: его жизнь с этим светом несовместима.

Так же день Яхве понимает и Павел: это день, когда свет входит в мир. И если прежде ещё можно было медлить с выбором, откладывать раскаяние и обращение, то теперь времени уже не остаётся: решение надо принимать немедленно, а приняв, исполнять его решительно и неуклонно. В самом деле, речь ведь идёт о спасении, о Царстве, о том, что определяет судьбу человека в вечности. Тут колебания неуместны.

Эти слова апостола Павла лежат в основе представлений христиан о том, какие средства духовной жизни следует применять и как к ним относиться. Богооткровенная религия на практике отличается от идолопоклонства в первую очередь тем, что средства в ней не становятся целью. На вопрос о том, что нужно делать, чтобы наследовать жизнь вечную, апостол дважды говорит «облекитесь» (endyo означает одевать что-то на себя или всецело предаваться чему-либо): облекитесь в оружие света и в Господа Иисуса Христа. Не «приведите плоть в нужный вид» (вегетарианской диетой или иными средствами), но облекитесь в оружие света. Материальная природа человека требует известного попечения, ее силы нужно поддерживать и ее же нужно обуздывать, чтобы она не становилась главным, но: попечения о плоти не превращайте в похоти. В отличие от стоиков и эпикурейцев, апостол утверждает, что добрая жизнь и мудрое попечение (pronoia, мудрость, осторожность, забота) о плоти не приводят нас к цели автоматически. Строго говоря, этот текст не приветствует ни бесконтрольности плотской стороны человека, ни умерщвления плоти как главного смысла жизни. Впрочем, в наше время, как и во времена апостола, первая опасность значительно более актуальна, чем вторая.

Что же означает на практике призыв апостола «облечься в Господа Иисуса Христа»? Апостол Павел говорит об этом в контексте разговора о законе, правилах и образе поведения христиан. Основной вывод его заключается в том, что «любовь есть исполнение закона». Говоря о необходимости облечься во Христа, апостол, в сущности, подразумевает именно это. Господь заповедал ученикам любить друг друга так, как Он возлюбил нас. Исполнение этой заповеди и будет исполнением закона; это же и можно назвать «облечением» в Господа Иисуса Христа.

"Блажен, кто не осуждает себя в том, что избирает". Осуждение себя - это не выполнение того, что мы принимаем на себя перед Богом. Не осуждать себя в своем избрании - это не оглядываться и не фантазировать. Не предполагать, "что было бы если бы...". Это навык прямого хождения перед Богом в тайне сердца. Это умение вести жизнь терпения и не завидовать тем, кто живет по-другому. Бывает, что мы смотрим на людей, которые не исполняют поста и думаем, что их жизнь легче, веселее, проще. Мы отступаем от своего выбора Христа. Через сомнение и фантазии мы впускаем в свою жизнь лукавство и недоверие Богу.

Тексты на первое воскресенье Адвента в первую очередь призывают нас к бдительности. Не только потому, что мы не можем определить, в какой момент начнется появление на свет ребенка. Но и потому, что сейчас наше ожидание увидеть Иисуса должно быть таким, каким оно становится, когда родители уже восемь месяцев ждут рождения ребенка. Уже никакого терпения нет, когда, наконец, можно будет увидеть, узнать кто это, какой он. Жизнь должна измениться с минуты на минуту, и этих минут слишком много. Перемены в нашей жизни, которые дает нам Иисус, неизмеримо больше. Он придет к нам как новорожденный младенец, у которого нет возможности говорить, который никуда не попадет, если мы Его не перенесем. За то время, что осталось нам до Его рождения, надо приучить себя к мысли, что, как и любой маленький ребенок, Иисус  — это хлопоты, постоянные тревоги, бдительность в любое время дня и ночи. Хорошо ли Ему с нами, тепло ли Ему, научим ли мы Его улыбаться? И разучимся ли мы воевать с Его появлением в нашей жизни?

Один из основных недостатков закона (причем не только в религиозной сфере) — то, что он очень большой. Для того, чтобы не нарушить (а тем более, исполнить) его, необходимо его хорошо знать и постоянно помнить о соблюдении этого закона. А коль скоро закон содержит волю Божью о том, как нам жить в этом огромном мире, масштаб его слишком велик для немощного человека. Судя по словам апостола Павла, в этом нет ничего удивительного, потому что не закон должен был управлять нашей жизнью по замыслу Творца. Не закон, а Законодатель. Оказывается, есть вполне понятный и надежный, хотя и вовсе не такой простой, способ исполнить закон — это любить ближнего. Именно это имеет в виду апостол Павел, когда пишет христианам, что мы живем не под законом, а под благодатью: ведь любовь — это дар, который Бог дает нам бескорыстно и незаслуженно.

И поскольку любовь есть исполнение закона, то ее отсутствие есть его нарушение, то есть грех. По природе своей он является ни чем иным, как недостатком любви. Это важно, потому что дает нам возможность на практике определять, являются ли наши поступки грехом или нет.

Мы привыкли воспринимать нестроения в человеческих отношениях как данность, а если и переживаем из-за них, то часто потому просто, что они выводят нас из равновесия. А у апостола получается, что наша ругань, темные чувства по отношению к ближнему, у которого что-то получилось чуть лучше, чем у нас - вещи одного порядка с пированием,пьянством и сладострастием. Ровно потому, что и пьянство, и ссоры - результат нашего своеволия, результат того, что наши попечения о самих себе, как в телесном, так и в душевном, подчиняют себе наше стремление к добру.

Павел недаром чуть выше еще раз повторяет слова Христа о главнейшей заповеди, которая объемлет собой все остальные - любить ближнего своего как самого себя. Ведь ссоры и зависть, то есть грехи против ближнего, истоком своим имеют нашу нелюбовь как к ближнему (и это более или менее очевидно), так и к самому себе (и это не менее важно). Эта вторая часть заповеди часто не осознается нами до конца. А ведь любовь - это принятие, и основой ее является принятие самого себя, адекватное представление о своих возможностях, об их ограниченности. Чтобы принять самого себя, очень важно понять, что мы - не сверхчеловеки и ими никогда не будем, что наши возможности небезграничны, что часто мы иногда берем на себя слишком многое и от усталости начинаем обижать наших ближних. А ведь многих ссор можно избежать, просто признав свою усталость и поняв, что конструктивный разговор стоит отложить на потом. И плоть наша часто испытывает многие потребности, которые нуждаются в удовлетворении. Но для того, чтобы еда не превращалась в обжорство - важно хорошо понимать себя и свои потребности, важно понимать, что на самом деле нам достаточно и простой пищи. Это то, о чем Павел говорит: "попечения о плоти не превращайте в похоти".

А если мы будем любить себя такими, какие мы есть, принимать и осознавать свои грехи, не превращая покаяние в самобичевание, то и ближнего любить станет гораздо легче. Потому что и они - точно такие же как и мы, точно так же несовершенны. И только одно средство нам дает Бог, чтобы справиться с нашей человеческой ограниченностью - это любовь.