Мысли вслух на Кол 2:6-7

Павел (разумеется, не случайно) много и часто говорит о верности. И речь идёт не только о верности Богу, Христу и Царству, хотя в первую очередь, конечно же, о ней. Но помимо них речь идёт о верности однажды сделанному выбору, которая оказывается порой, как это ни покажется парадоксальным, важнее верности Богу, Христу или Царству. В самом деле, что означает верность Богу? Или верность Христу? Будь христианство новой религией, или новой теологией, или новым этическим учением, всё было бы просто и понятно: в таком случае нам достаточно было бы продекларировать нашу приверженность соответствующему учению и его Основателю, ну, может быть, ещё участвовать периодически в неких ритуальных мероприятиях и носить какие-нибудь отличительно-опознавательные знаки. Но ведь речь идёт не о новом учении и не о новой религии, а о новой жизни, о жизни в том Царстве, которое принёс в мир Спаситель. А в жизни необходимо постоянство, и прежде всего постоянство отношений, определяющих наши жизненные приоритеты и, в свою очередь, определяемых ценностной системой, которой мы руководствуемся. Из этих элементов и складывается верность — друзьям, семье, единомышленникам и единоверцам, жизненному призванию и избранному пути. И принципиально такая верность ничем не отличается от той верности Богу и Христу, без которой невозможна жизнь в Царстве. Верность одна, и означает она постоянство отношений, а также неизменность системы ценностей и жизненных приоритетов. Без такой верности невозможна никакая жизнь не только в Царстве, но и в нашем непреображённом мире. Однако в непреображённом мире без того внутреннего духовного стержня, который на уровне жизненных отношений проявляет себя через верность, ещё можно как-то прожить, хотя, конечно, назвать то существование, которое придётся в этом случае влачить человеку, жизнью можно лишь с большой натяжкой. А вот в Царстве без него невозможно удержаться ни на мгновение. Ведь само духовное пространство Царства образуют именно отношения — отношения его обитателей между собой, отношения их со Христом, отношения Самого Христа с Отцом. Без них нет Царства. А значит, нет его и без верности, без которой отношения Царства невозможны.

Это фактически «символ веры» апостола Павла. Из этого отрывка очевидно, что для Павла сутью христианства является не какое-то учение, «философия», не пустые обещания («обольщения»), не особое «знание», а Сам Иисус Христос. В Нем — все, вся полнота Божества телесно. Но для тех, кому это послание адресовано, написать только одно это имя было недостаточно, и Павел богословствует, перечисляя, что означает вхождение личности Христа в жизнь человека: меняется весь порядок жизни, вся структура отношений человека с миром и Богом, — а перед этим напоминает, что начинается жизнь человека со Христом верой, а развивается — благодарением.

Уже в первом веке христианам пришлось столкнуться с довольно странным религиозно-философским учением, весьма фантастично описывавшим устройство видимых и невидимых миров и магические средства, с помощью которых человек может победить силы тьмы и ворваться в мир, в котором обитает Всевышний. Магия этого прорыва в невидимое и нетленное не всегда опускалась до примитивных заклинаний, но суть ее, в конечном итоге, все равно сводилась к религиозному насилию над духовным миром. Адепты подобных учений обыкновенно утверждают, что обладают неким тайным знанием, сокровенным от обычных людей и доступным только посвященным. От греческого слова «знание» такие религиозно-философские системы получили название «гнозис» или гностицизм. Подобные воззрения не редкость в любую эпоху, и наше время так же подвержено магическим соблазнам, как и конец 1 века, хотя по прошествии двух тысячелетий они выглядят куда более комично.

В связи с этим едва ли случайны слова апостола Павла в сегодняшнем чтении из Послания к колоссянам о том, что во Христе «сокрыты все сокровища премудрости и ведения». В греческом тексте речь идет именно о «сокровенном гнозисе», и апостол разъясняет, что говорит об этом специально для того, чтобы кто-нибудь «не прельстил» колоссян (и нас) «вкрадчивыми словами». Апостол не отрицает, что путь возвращения в утерянный рай существует, но для него это не тайные знания гностиков или учения современных гностических сект. Апостол говорит о Том, Кто Сам есть Путь и Истина и Жизнь. Поэтому для человека вернуться к Богу означает не практиковать нелепые и жестокие обряды или извращать человеческую природу, но, как выражается апостол, «ходить во Христе», быть «укорененным и утвержденным в Нем». Каким бы тайным, сокровенным и чудодейственным ни было «знание» («лжеименное», по выражению отцов Церкви), — это мертвый груз. Спасительным для человека может быть только укорененность в живой личности Сына Божьего.

Продолжая разговор о христианстве и о христианской жизни, Павел переходит к теме своего собственного служения, причём смысл его апостол видит в том, что в нём исполнилось слово Божие (Кол. 1 : 24 – 29). Говоря об «исполнении», апостол, как видно, подразумевает изначальный смысл соответствующего греческого слова, которое предполагало «исполнение» как восполнение, доведение до полноты того, что ещё до полноты не дошло. Тем самым Павел обращает внимание адресатов своего послания на ту двуединую задачу, которая стоит перед Церковью в нашем преображающемся, но ещё не преображённом до конца мире, преломляя её применительно к конкретному служению отдельных христиан. С одной стороны, служение всякого христианина предполагает его собственное укоренение в жизни Царства, которое, разумеется, немыслимо без преображения его человеческой природы. Для такого преображения необходимо непосредственное воздействие Бога на эту природу, и апостол, конечно же, не случайно говорит о силе Божией, действующей в нём, как и во всяком, кто делает дело Божие (Кол. 1 : 29): ведь дело Божие невозможно делать одними человеческими силами, тут нужно непосредственное вмешательство Того, Кто это дело служителю поручил.

С другой же стороны, служение служителя оказывается не просто исполнением конкретного дела, хотя бы таким делом было поручение, непосредственно данное Богом. Оно прямо связано с полнотой Царства, к которой стремится каждый христианин. И всякое служение, если, конечно, оно остаётся до конца делом Божиим, становится не только шагом служителя к этой полноте, но и становлением полноты Царства через конкретное служение, которая проявляется в нём так же, как и во всяком деле Божием. И сами страдания апостола оказываются теперь не просто страданиями за Христа, они оказываются их продолжением так же, как само существование Церкви в нашем ещё не до конца преображённом мире оказывается продолжением в нём той истории Царства, которая началась приходом Спасителя в мир, продолжившись Его крестной смертью и Его воскресением. Потому-то и говорит Павел об утешении, которое должны были принести адресатам его послания известия о его страданиях (Кол. 2 : 1 – 3): ведь они означали не только верность самого апостола своему служению, но и то, что Царство растёт, а день его полного торжества и возвращения Спасителя приближается — весть, поистине радостную для всякого христианина.