Мысли вслух на Лк 19:45-48

Каждый из евангелистов, в соответствии с логикой и особенностями своего повествования, приводит для нас рассказ об очищении Храма. Дело в том, что для иудеев, видевших, как Господь Иисус изгоняет торгующих из храма, это было символом того, что Он в самом деле есть Спаситель мира, Христос. Пророк Аггей говорит об этом, Втором, храме, что слава его будет больше славы храма Соломонова, потому что в него придет Избавитель. И вот, Христос изгоняет из храма неподобающую святыне суету и далее, как пишет евангелист Лука, Он учит каждый день в храме. День за днем, снова и снова возвещает Христос любовь Отца и призывает к покаянию.

Для нас важно обратить внимание, как евангелист Лука говорит о Его слушателях. Синодальный перевод здесь предлагает слова: «...весь народ неотступно слушал Его», - в греческом же оригинале евангелист употребляет очень яркое слово: «...народ весь повисал на Нем, слушая». Вот такая неотступность, когда мы буквально повисаем гроздьями на Христе, ловя каждое Его слово, и помешала первосвященникам и книжникам немедленно привести в исполнение свои коварные замыслы. Они хотели погубить Его, но не могли, говорит евангелист, потому что весь народ буквально висел на Нем. Вражда мира против Христа, противодействие сил зла Его спасительному действию оказались бессильны, когда люди так внимали Его слову.

Обращает на себя внимание сходство этого образа со словами Христа, которые приводит в 15 главе своего Евангелия апостол Иоанн: «Пребудьте во Мне, и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода, если не будет на лозе, так и вы, если не будете во Мне». Характерно, что евангелист Лука здесь употребляет не обычное для него слово «охлос», толпа, а «лаос», народ — слово, которым впоследствии стали называть мирян в Церкви.

Каждый из евангелистов, в соответствии с логикой и особенностями своего повествования, приводит для нас рассказ об очищении Храма. Дело в том, что для иудеев, видевших, как Господь Иисус изгоняет торгующих из храма, это было символом того, что Он в самом деле есть Спаситель мира, Христос. Пророк Аггей говорит об этом, Втором, храме, что слава его будет больше славы храма Соломонова, потому что в него придет Избавитель. И вот, Христос изгоняет из храма неподобающую святыне суету и далее, как пишет евангелист Лука, Он учит каждый день в храме. День за днем, снова и снова возвещает Христос любовь Отца и призывает к покаянию.

Для нас важно обратить внимание, как евангелист Лука говорит о Его слушателях. Синодальный перевод здесь предлагает слова: «...весь народ неотступно слушал Его», - в греческом же оригинале евангелист употребляет очень яркое слово: «...народ весь повисал на Нем, слушая». Вот такая неотступность, когда мы буквально повисаем гроздьями на Христе, ловя каждое Его слово, и помешала первосвященникам и книжникам немедленно привести в исполнение свои коварные замыслы. Они хотели погубить Его, но не могли, говорит евангелист, потому что весь народ буквально висел на Нем. Вражда мира против Христа, противодействие сил зла Его спасительному действию оказались бессильны, когда люди так внимали Его слову.

Обращает на себя внимание сходство этого образа со словами Христа, которые приводит в 15 главе своего Евангелия апостол Иоанн: «Пребудьте во Мне, и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода, если не будет на лозе, так и вы, если не будете во Мне». Характерно, что евангелист Лука здесь употребляет не обычное для него слово «охлос», толпа, а «лаос», народ — слово, которым впоследствии стали называть мирян в Церкви.

Изгнание торгующих из Храма, наверное, один из самых известных евангельских эпизодов.Но что стоит за ним? Можно, конечно, всё было бы свести лишь к возмущению «низменностью» происходящего. Но ведь торговля, происходившая на храмовом дворе и под колоннадами, окружавшими Храм, была не обычной, а, так сказать, «священной»: торговали тем, что было необходимо для жертвоприношения: овцами, козами, голубями и всем прочим, что было необходимо паломнику, а порой и местному жителю, которому, как горожанину, неоткуда было всё это взять. Конечно, даже такая торговля была, с точки зрения Торы, не совсем законной: Храм есть Храм, на его территории торговать запрещено, хотя бы речь шла о том, что сегодня мы назвали бы подсобными помещениями.

Как видно, в евангельские времена этот запрет легко обходили, ссылаясь, с одной стороны, на некие «хитрые» интерпретации соответствующих законодательных норм, а с другой — на целесообразность и сложившуюся традицию, которая к тому времени насчитывала, возможно, уже не одно столетие. Но для Иисуса, как видно, ни то, ни другое не авторитет: Он действует с решительностью пророка, которому порой позволялось то, что не позволялось другим. Вряд ли есть основания сомневаться, что речь в данном случае идёт именно о пророческом акте, о чём-то наподобие тех символических действий, которые порой совершали пророки, иногда выглядевших странно и даже вызывающе, но всегда имевших вполне определённый духовный смысл.

Конечно, навести порядок одной такой акцией было невозможно: вскоре всё на храмовом дворе должно было снова прийти в прежний вид. Но целью Спасителя было иное: привлечь внимание окружающих к привычному, ставшему почти традиционным нарушению данной Богом заповеди, установленного Им закона.

Нарушению, которое, конечно, можно оправдать целесообразностью или традицией, но которое от этого не перестаёт быть нарушением. И этот поступок Иисуса, разумеется, не был спонтанным. Ведь и Его отношение к Торе и к традиции в целом было именно таким: Он не отрицал ни того, ни другого, но возвращал и тому, и другому первоначальный смысл.

Если соблюдать Тору, то до конца, без компромиссов и без оглядки на традицию, какой бы древней она ни была, если традиция эта противоречит заповеди. А если уж следовать традиции, то с полным пониманием её подлинного смысла, без которого традиция вырождается в предрассудок или в бессмысленный ритуал. Ведь и Торе, и подлинной традиции в Царстве место найдётся. А вот духовным компромиссам и предрассудкам — едва ли.

Сегодняшнее чтение даёт нам возможность увидеть Царство глазами современников Иисуса, которые приветствовали Его, когда Он входил в Иерусалим (ст. 35–38). В те времена мессианские ожидания были очень напряжёнными, и неудивительно, что Иисус до времени тщательно скрывает Своё мессианство. Восторженная толпа на иерусалимских улицах объясняет всё: стоило Иисусу хотя бы намекнуть на Свою миссию, как Его немедленно сделали бы вождём народного движения, наподобие тех, какие тогда в Иудее вспыхивали во множестве.

Но рано или поздно Иисус должен был заявить о Себе публично, и Он, как видно, выбирает для этого такой момент, когда сделать Его вождём мессианского восстания уже просто не успеют. Сам Он первым делом отправляется в Храм, где и пребывает затем до самого конца Своего служения в Иерусалиме, предварительно очистив его дворы от захвативших их торговцев (ст. 45–48).

Торговля на храмовом дворе была, конечно, запрещена Торой, но освящена традицией, к тому же она приносила немалый доход не только самим торгующим, но и храмовой казне. Но Иисус, как видно, не собирался мириться с традицией, противоречащей данному Богом Закону. Для Него мессианское Царство начинается с того, что святыня становится святыней, и никаких компромиссов здесь быть не может. А для народа мессианское Царство должно было начаться с изгнания римлян и восстановления независимости, за остальным же, как думали тогда почти все, дело не станет. Именно на эту ложную систему приоритетов и обращает внимание Иисус, оплакивая Иерусалим (ст. 41–44). Говоря об «окопах» и об окружении, Иисус, несомненно, имеет в виду события 70 г., когда очередное антиримское восстание действительно переросло в религиозную войну, закончившуюся поражением и полным разгромом Иерусалима.

А восстание это стало возможным именно потому, что Царство очень многие тогда понимали чисто внешне, политически и идеологически, и меньше всего о нём думали как о реальности духовной. Такое смещение акцентов сделало катастрофу неизбежной. И катастрофа эта оказалась двойной: вначале крестная смерть Спасителя, а затем — разгром Иерусалима и Храма. Но если смерть Иисуса на кресте завершается Его воскресением, то катастрофа национальная затягивается на века. И Иисус плачет, видя века страданий Своего народа. Плачет, быть может, и оттого, что здесь даже Он бессилен что-либо изменить. Ведь каждый народ, как и каждый человек, свободен. И сам выбирает свою судьбу.

В сегодняшнем чтении — ликование учеников и скорбь Господа Иисуса.

Действительно, истинная, настоящая вера всегда радостна. Это не значит, что христианин всегда должен быть в приподнятом настроении, но даже посреди испытаний и греха наша тьма не должна задушить свет. Если радость кажется нам несовместимой с благоговейным страхом перед Богом, с серьезностью молитвы и покаянным плачем — то мы уподобляемся фарисеям «из среды народа», которым Господь сказал, что если мы не будем радоваться, то камням придется делать это за нас!

И второй аспект этой встречи Бога и человека — скорбь Иисуса об Иерусалиме, который так и не узнал Его пришествия. Эта скорбь — одно из выражений Его любви к грешным людям. Господь не гневается, не проклинает город, не наказывает, а только плачет. Он принес нам жизнь, а мы отвернулись от Его дара. Часто память об этих слезах удерживает от греха гораздо сильнее, чем страх наказания или гнева Божьего. Нам приходится встречаться с Богом — в молитве, в чтении Писания, в богослужении — почти каждый день. Будем же помнить об ликовании и слезах из сегодняшней главы.

Входя в Иерусалим, Иисус плачет о его судьбе. Он, очевидно, предвидит печальную судьбу города: в 70 г., после поднятого зелотами антиримского восстания и последовавшей войны, Иерусалим будет до основания разрушен посланной на подавление восстания римской армией. В Средние века, а отчасти и в Новое время среди христиан было распространено и пользовалось популярностью мнение о том, что эта катастрофа стала наказанием за отвержение еврейским народом посланного ему Мессии. Между тем, Сам Иисус смотрит на ситуацию иначе. Для Него это прежде всего трагедия, национальная катастрофа.

Он вовсе не смотрит на неё как на справедливое возмездие. Для Него это скорее отвергнутая, а значит, и упущенная возможность. В жизни и отдельных людей, и целых народов бывают такие развилки, на которых определяется и задаётся вектор дальнейшего духовного движения на годы (если речь о человеке) или на столетия (если речь о народе) вперёд. Здесь нет ничего предопределённого, никакой заранее расписанной программы, никакой судьбы или рока. Наоборот, такая развилка всегда оказывается моментом высшей свободы. Моментом того выбора, когда именно сам человек или сам народ выбирает и определяет то, что впоследствии ему, может быть, покажется роком или судьбой.

Таким моментом для еврейского народа и стал день входа Спасителя в Иерусалим. Можно, конечно, сказать, что тот восторг, с которым встречала Его толпа на иерусалимских улицах, стоил недорого: восторги толпы никогда не бывают продолжительны. Но возможность выбора, выбора серьёзного, определяющего дальнейшую историю на столетия вперёд у народа была, и Иисус это прекрасно понимает.

Так же, как понимает Он и другое: как все подобные, этот выбор в сущности сводится к тому, следовать ли за Богом или за своими мнениями, традициями, привычками. И второй вариант всегда катастрофичен. Вопрос лишь в том, как скоро эта катастрофа наступит. В том же, что она наступит, сомневаться не приходится: упущенные возможности всегда за себя мстят, и чем масштабнее возможность, тем страшнее будет катастрофа, если эту возможность упустить. Поэтому Иисус плачет об Иерусалиме. Он как никто другой понимает, что дано и что упущено. И какие будут последствия, Он понимает тоже.

Иисуса, входящего в Иерусалим, жители Иудеи приветствуют как Царя, идущего во имя Господне. Это правда, но совершенно не в том смысле, какой приветствующие вкладывают в эти слова: Царство, которое Он идёт устанавливать, непохоже ни на одно из земных царств. Пока что Иисус имеет влияние, сравнимое с властью вождей народа, Он может навести порядок в храме, и никто не может Ему воспрепятствовать, потому что народ слушает Его неотступно. К сожалению, слушая, не все Его слышали. Потому и слёзы у Него на глазах в самый разгар торжества, что даже те, кто возлагает на Него надежду, ищут совсем не того спасения, которое хочет дать Христос, и поэтому очень скоро многие из них от Него отвернутся.

Вот и мы, сегодняшние, чего ждём и хотим от Него? Того ли, что Он хочет нам принести, или же того, что проецируем на Его образ, желая видеть в Нём выразителя собственных настроений и капризов? И хотим ли мы Его Самого?..

Евангелист совмещает в одном рассказе триумфальный въезд Иисуса в святой город, когда хвалу и радость невозможно удержать никакими силами, так что даже камни готовы петь славу грядущему Царю, и — скорбный плач Иисуса об Иерусалиме. Город обетования здесь выступает собирательным образом всех, кто ждет Христа, кто не может жить без Него, но — не узнает Его, не может поверить, что его надежда исполняется в Иисусе из Назарета. У нас на глазах происходит торжество и катастрофа, потому что городу, народу, отдельным людям дается долгожданная возможность — увидеть, узнать, встретить свою мечту, но — они «не узнают времени посещения». Наверное, мне, как и многим другим, хотелось бы в глубине души, чтобы это время было явным, очевидным для всех, или, хотя бы, чтобы оно было необязательным, не для всех. Но такое время случается и, что самое страшное, — его можно пропустить, не узнать Бога, когда Он проходит рядом...