Мысли вслух на Деян 22:3-16

Павел рассказывает историю своего обращения, и до поры до времени толпа слушает его не только спокойно, но и, судя по всему, внимательно. Благодаря тому, что Лука сохранил для нас эту речь, мы имеем важное свидетельство Павла о втором явлении ему Христа, произошедшем во храме. Лука не упоминает об этом явлении в соответствующем месте своего повествования: видимо, сам Павел не часто рассказывал о нём, в отличие от истории обращения на пути в Дамаск. Противники же Павла именно после этой части его рассказа вновь стали вести себя по отношении к нему агрессивно.

Нападающим на Павла трудно принять Христа Господом в силу собственной предвзятости, но не только она застилает им разум и движет их поступками. Невозможно отделаться от впечатления, что у них выработался рефлекс при упоминании определённых слов и имён проявлять нерассуждающую ненависть. С таким явлением все мы не раз сталкивались и, видимо, ещё не раз встретимся. Что ж, жить, не задумываясь над сложными вопросами, до какой-то степени легче. Вот только неизбежным следствием такого выбора становится самооглупление, а затем и саморазрушение.

Сегодняшнее чтение ставит перед нами вопрос о национальной традиции, а также о её роли в духовной жизни народа и о её месте в Церкви. Конечно, когда дело касается еврейского народа, ситуация оказывается неоднозначной: ведь здесь национальное и религиозное оказались неразрывно связаны между собой ещё со времён Вавилонского плена, когда еврейство стало этноконфессиональной общиной, а евреем считался каждый член Синагоги, к какой бы нации он ни принадлежал до обращения в иудаизм. И всё же история, описанная в сегодняшнем отрывке, заставляет задуматься прежде всего о национальном самосознании, равно, впрочем, как и о его ограниченности. Примечательно, что началась она с обвинения Павла в том, что он ввёл в Храм иноплеменников, язычников, которым там было не место (Деян. 21 : 27 – 29). Евангелист упоминает, что обвинение было ошибочным (Деян. 21 : 29), но сути дела это не меняет, тем более, что и впоследствии, когда Павел обратился к собравшемуся народу, его слушали более-менее спокойно до тех пор, пока он не упомянул о том, что Бог послал его проповедовать язычникам (Деян. 22 : 21 – 22). Такая реакция, на первый взгляд, может показаться странной. В самом деле, Павел ведь проповедовал не какую-то новую религию, он свидетельствовал о Мессии и о Царстве, а такое свидетельство могло лишь привлечь внимание язычников и к Храму, и к Торе, и к иудаизму. Более того: в евангельскую эпоху иудейская миссия распространилась довольно широко, благодаря чему, собственно, в синагогах и появилось немалое число прозелитов, которые, не принимая иудаизм во всей его полноте, тем не менее верили в Бога Авраама. Казалось бы, мессианская проповедь Павла могла бы привлечь в Синагогу ещё больше новообращённых. Но было в его проповеди и нечто неприемлемое для иудеев, превыше всего ставивших собственную традицию: проповедь Павла открывала мессианское Царство для всех, не только для евреев, но и для всех прочих народов. Конечно, никто не стал бы закрывать иноплеменникам путь в Царство, но для иудеев было очевидно, что путь в него проходит только через Синагогу и никак иначе. Проще говоря, они были абсолютно уверены, что прежде, чем войти в Царство, ищущие его должны были стать евреями. Потому что мессианское Царство по определению может быть открыто только евреям. Сама мысль о том, что границы народа Божия могут быть раздвинуты за рамки еврейской общины, казалась многим из них кощунственной. И потому на Павла они смотрели, как на врага Божия и как на предателя своего народа. Так чрезмерная приверженность собственной национальной традиции становится преградой на пути в Царство.

Какой смысл был в той речи, которую произнёс Павел перед иерусалимской толпой? Вряд ли он мог ожидать сочувственного отклика после всего, что произошло. Ведь перед ним была та же самая толпа, которая только что заклеймила его, как отступника и разрушителя веры. Можно ли было надеяться на обращение хотя бы кого-нибудь из слушавших?

Рассуждая по-человечески, конечно, нет. Но, рассуждая по-человечески, Павлу вообще не стоило возвращаться в Иерусалим. Теперь же ему оставалось лишь завершить своё служение — и завершить его свидетельством. И он рассказывает о себе и о своём пути всё, ничего не утаивая от слушающей его толпы. Может быть, впервые за время своего апостольского служения так подробно и с самого начала.

Оно и понятно: ведь здесь, в Иерусалиме, многие знали его ещё не Павлом и не апостолом, а Шаулем, учеником Гамалиэля. И теперь он рассказывает о том, как стал из Шауля Павлом. Личная духовная биография становится свидетельством. Оно и неудивительно: ведь главное свидетельство христианина — свидетельство о Царстве и о Христе, Который принёс Царство в мир. А такое свидетельство ничего не стоит, если свидетель сам не живёт жизнью Царства и не являет её миру. Но христианами не рождаются.

Никто не приходит в этот мир жителем Царства. Царство Божье, по слову Спасителя, берётся силой, и достичь его можно, лишь приложив к тому соответствующее усилие. Пройдя путь ко Христу и за Христом. Вот об этом пути и рассказывает Павел. О своём пути — ведь только о своём пути и можно рассказать всё. И тогда человек, прошедший путь в Царство и ставший его жителем, делается живым примером пути. Живым свидетельством. Свидетельством, непревзойдённым по своей наглядности и убедительности. Достойным завершением апостольского служения и земного пути христианина.

Теперь Павел обращается к своим соотечественникам с лестницы римской крепости. Чтобы лучше понять ситуацию, нужно увидеть, настолько невыгодна его позиция. Его, обвиняемого в отречении от Моисеева закона, видят в городе в компании «язычника» Трофима, обвиняют в осквернении Храма (что каралось смертью), и хотят наказать (заметим, что иерусалимские христиане из иудеев даже не упоминаются в этом эпизоде — видимо они не слишком симпатизировали позиции Павла). Но отряд римского центуриона (в глазах иудеев — захватчики, оккупанты) мешают осуществлению этого законного, по их мнению, суда. Они арестовывают Павла, тем самым обеспечивая его безопасность, и позволяют ему обратиться к народу.

Вполне естественно услышать от Павла слово в защиту христианства, описание его встречи со Христом, указание на то, что для иудея законно и праведно верить в Иисуса, поскольку Он — Мессия. Но говорить о помиловании язычников и призвании их к вечной жизни — только не здесь и не в этой ситуации, не с башни гарнизона этих оккупантов! Наверное, в сходной ситуации оказались христиане Советского Союза, которым на оккупированных во время Великой Отечественной войны территориях немцы разрешали открывать разоренные советской властью церкви и нести людям Евангелие — по милости врагов. Павел согласен уважать чувства своего народа, уважать их взгляды, обычаи (как мы видели в предыдущем чтении). Но Павел не может отречься от слов Господа Иисуса, от своего призвания — нести язычникам и врагам своего народа весть о прощении грехов и спасении по вере во Христа.