Мысли вслух на Мк 13:31-14:2

Вроде бы ясно сказано, что никто не может знать ни дня,ни часа, тем не менее дан совет наблюдать за признаками, говорящими о наступающих событиях. Но как не спутать верные симптомы с кажущимися, ведь за последние двадцать веков сколько уже произошло природных и исторических катаклизмов, сколько признаков, как казалось, совпадало с предсказанными — а конец времён до сих пор не наступил? Да ведь и смоковница пускает листья каждое лето?

Да, каждое, и при этом она не знает, какое лето будет тем самым решающим. Но из года в год она продолжает приносить листья, чтобы к осени вызрели плоды. Не смущаясь временами и сроками, мы призваны бодрствовать, чтобы к приходу Хозяина дома приготовить плоды.

Поступок женщины, умастившей голову Спасителя драгоценным ароматическим маслом, вызывает в глазах Его учеников скорее неодобрение, чем поддержку. Иисус между тем указывает ученикам на то, что женщина сделала хорошее и правильное дело, приготовив Его тело к погребению: Он ведь знал, что Его земной путь близится к завершению, чему никак не могли до конца поверить апостолы. Между тем против Него уже составляют заговор, а Иуда уже готов совершить своё предательство. Ученики ничего этого не знают, но дело не только в их незнании. Дело ещё и в том своеобразном религиозном утилитаризме, который может проявиться как законничество, или как морализм, или просто как своеобразная «религиозность добрых дел». Сам Иисус определяет ситуацию и логику поведения учеников одним простым замечанием: нищие — говорит Он им — будут у вас всегда, а Я нет.

В этих словах содержится простая, краткая и предельно ёмкая оценка религиозного утилитаризма как духовного явления. Чем был для апостолов Христос — тогда, в тот момент, который описывает евангелист? Учителем? Несомненно. Мессией? Конечно: в мессианстве Мессии никто из них не сомневался. И всё же ученики были гораздо больше озабочены вопросом того, что и как им делать, чем вопросом тех отношений, которые соединяли их с Учителем.

Что главное в христианстве? Правильный ответ: Сам Христос, и все мы сегодня этот ответ знаем, по крайней мере, теоретически. Апостолы ещё не могли его узнать теоретически — в их времена не было катехизисов, не было правильных ответов на правильные вопросы о христианской жизни. Между тем религиозное сознание само по себе настраивает человека на утилитарно-прикладной лад. Религия, если исключить из неё все, связанное с живым откровением, вообще штука достаточно прагматическая: она ведь ставит себе целью установление полезного для человека взаимодействия с высшими силами — ни больше, ни меньше.

Польза же предполагается вполне практическая — хорошие урожаи, множество детей, успех военный и торговый. Или — уровнем выше — хорошая мораль и хорошие законы, на основе которых можно построить хорошее общество, чтобы в нём хорошо жилось. Или, наконец, — уровнем ещё выше — удобный и практичный инструментарий для обеспечения хорошей жизни не только в этом мире, но и в мире ином, будь то религиозные обязанности или «добрые дела».

Вот и христианство в своей истории нередко вначале превращалось в религию, а потом становилось религией практических дел. Продать масло и раздать деньги нищим — это оттуда, из того самого религиозного утилитаризма. Иисус же призывает учеников отвлечься от «добрых дел» и посмотреть на Него — на Того, без Кого любые дела будут добрыми только в кавычках, и поставить на первое место отношения с Ним — то, что и должно стоять на первом месте.

Дело идет к развязке. Все определеннее проявляются истинные черты героев, их подлинные желания. Книжники и фарисеи уже больше не спорят. Они проиграли все споры. И это их не убедило, не остановило, не заставило сомневаться. «Отродье змеиное», как назвал их Иоанн. Долго спорили они с Истиной, теперь остается только убить ее. Они, наконец, открыто поняли свое настоящее желание — «взять хитростью и убить». Они давно сделали это в своем сердце. Они озабочены только тем, чтобы народ о них не подумал ничего плохого.

Женщина же, «которая была известна в городе, как грешница», могла бы бояться гнева и осуждения. Ей невозможно скрыть свои пороки. Но как раз она приносит драгоценное миро. Порыв ее сердца неудержимо влечет ее к Иисусу. В нем выражается все: любовь, благодарность, раскаяние. Она не думает о том, что о ней скажут люди.

Иуда идет, наконец, чтобы осуществить свое предательство. Он тоже принял решение.

Что еще может успеть Иисус сделать для нас, для Своих учеников, для людей? Что Он вообще мог сделать? Отдать Себя Самого. Остаться с нами. Пасхальная Трапеза с учениками продолжается по сей день. Иисус приходит к нам, как и обещал, в Таинстве Евхаристии. Завет с Богом — Новый Завет — обновляется за каждой Литургией. Хлеб и Вино, преображенные Его Духом, питают и насыщают каждого: «...и пили из нее все». Он остается верен до конца и во веки веков. И ликует наше сердце после причащения, как и у учеников: они «воспели хвалебную песнь».

Но вместе с тем, еще одна тема проходит сквозь отрывок — тема предательства. Иуда предает. Петр отречется. Ученики скорбят и сомневаются в себе: «не я ли?». Они не знают, что там в их сердце. Хотелось бы «умереть с Ним», но, оказывается, — не получается. Они пока не могут определиться. А мы?

И почему все время это происходит с нами? Нам отдано все: мудрость, истина, любовь, жизнь. А мы сомневаемся, отрекаемся и часто предаем. Возможно ли остаться верными до конца? Какое наше решение? Что в нашем сердце?

Сегодняшнее чтение включает несколько эпизодов, связанных между собой одной темой — темой верности и предательства. Начинается оно рассказом о женщине, помазавшей Иисуса драгоценным ароматическим маслом («миром») (ст.1–11). Примечательно, что описанию самого события предшествует здесь упоминание о желании первосвященников и книжников убить Иисуса (ст.1–2), а сразу после него следует упоминание о предательстве Иуды (ст.10–11), так что рассказ о помазании Иисуса и рассказ о предательстве Иуды сливаются воедино, становясь одним рассказом. Предательство Иуды в рассказе евангелиста оказывается как-то связано с поступком женщины, возлившей миро на голову Иисуса. Казалось бы, никакой связи здесь быть не может, тем более, что мысль о предательстве, как это обычно и бывает, должна была зародиться в голове Иуды гораздо раньше окончательно принятого решения. Но вполне возможно, что именно в тот момент что-то в сложившейся ситуации послужило последним толчком, после которого он и решается осуществить давно задуманное. Подсказкой в данном случае может быть упоминание того недовольства, которое явно обнаружили некоторые из присутствовавших, считавшие такую трату драгоценного масла слишком расточительной (ст.4–5). Но Иисус сразу же всё расставляет по местам: вначале Он Сам, а уже потом — помощь нищим (ст.6–9). И тем самым указывает нам на один из важнейших законов духовной жизни: конкретные живые отношения с Богом и со Христом важнее всего, а всё остальное, даже столь важное, как дела милосердия, — всего лишь следствие этих отношений. Нищие будут в мире всегда, планы полностью избавить мир от нищеты— утопия, и благотворительность, очевидно, не имеет перед собой такой цели, она лишь средство для чего-то иного, способ выражения своей любви к ближнему, который нуждается в помощи. А если это глубоко личное отношение к тому, кому помогаешь, исчезает, благотворительность перестаёт быть делом любви и становится абстрактной идеей, которой, конечно, тоже можно служить, как и всякой идее, но которая в таком случае перестаёт быть милосердием в евангельском смысле. Евангельская любовь не идея и не эмоция, это отношение, и потому, в отличие от идей или эмоций, нередко довольно абстрактных, она всегда предельно конкретна. И потому на Тайной Вечере, где это отношение Иисуса к Своим ученикам выявляется во всей полноте, хлеб и вино становятся Его Телом и Его Кровью (ст.22–25). Ведь всякая священная трапеза у верующих евреев всегда была, прежде всего, выражением духовного единства и братской любви — того самого, что именно в евангельской любви достигает своей предельной полноты. И чем яснее выявлялось это единство и эта любовь, тем больше было в такой трапезе духа и меньше чистой, неодухотворённой природы. Но любовь обычного человека никогда сама по себе не достигает той полноты, которая в состоянии полностью преобразить природу и одухотворить её. Это доступно лишь Тому, Кто несёт в Себе всю полноту Божию и может любить до конца, так, что в Его отношении к тому, кого Он любит, непреображённой природе уже нет места. И тогда перед нами уже не хлеб и вино, как бывало раньше, а Тело и Кровь, совершенно реально соединяющие нас с Тем, Кто пришёл, чтобы дать нам Царство. Но как раз именно эта глубина отношений и может оказаться невыносимой для того, кто не готов довериться до конца. Невозможно идти за Иисусом только во имя идеи; без личных с Ним отношений, без той любви, которую Он дарит каждому, кто готов Ему поверить, такой поход может окончиться только духовным крахом. По-видимому, именно это и случилось с Иудой, который, вполне возможно, и готов был принять Иисуса как вождя и идейного вдохновителя, но, похоже, совершенно Его не любил. И это отсутствие любви привело Иуду к духовному краху, которое в его случае обернулось предательством Учителя. А толчком, очевидно, послужило именно то, что Иисус указал на Себя как на то главное, что есть у Его учеников. Ведь тут как раз и нужно было принять Самого Иисуса, не как вождя движения или носителя идеи, но именно Его Самого, как Личность, как Человека, Которого нужно было просто полюбить, полюбить по-человечески, как любят друзей. Полюбить — или предать. Выбор, перед которым в какой-то момент своей духовной жизни оказывается каждый, кто решился по какой-то причине пойти за Иисусом. Выбор, от которого зависит, быть ли нам в Царстве или во тьме.

Завершая рассказ о конце времён, Иисус призывает учеников «бодрствовать». Не засыпать — духовно и душевно. Быть готовыми к тому, что Он может вернуться в любой день. Оно и понятно — день Его возвращения не определён и точно определён быть не может, но уже при жизни апостолов или, по крайней мере, их поколения произойдёт всё, что должно произойти перед концом времён. Получается таким образом, что уже апостольское поколение встанет перед тем порогом, который отделяет историю от метаистории, падший мир от Царства, в него входящего.

Вхождение, однако, может занять не то что не один день, а, вполне возможно, даже не одно столетие — и христиане, живущие в эти столетия, существуют на той самой границе, которая отделяет Царство от падшего мира. Эта пограничная ситуация не позволяет духовно расслабиться и заснуть — в том, разумеется, случае, когда человек её осознаёт. Если же осознания нет, духовно заснуть легко и просто: достаточно лишь потерять Царство и его Царя из виду, что совсем нетрудно, если перевести взгляд на падший мир и смотреть на него, не отрываясь.

Тогда человек легко погружается в этот мир, который в конце концов становится для него единственно реальным, а слова о Христе и о Царстве тогда оказываются для него просто словами. В таком состоянии день возвращения Спасителя станет для человека полной неожиданностью — в отличие от тех, кто духовно не расслаблялся, для которых он, конечно, тоже станет неожиданностью, но неожиданностью ожидаемой.

Вычислить же этот день невозможно, момент его наступления определяет Отец, и определяет сообразно ходу процесса — оттого-то и не знает времени его наступления никто, кроме Отца. Ведь даже Мессия не может лишить человека его свободы, а сроки тут зависят в очень большой степени от выбора людей, притом людей самых разных во всех отношениях. Каждое «да» или «нет» Богу изменяет те самые сроки, потому-то и невозможно тут ничего просчитать заранее — если, конечно, целью является спасение каждого, кого возможно спасти. Именно её и ставит перед Собой Спаситель, исполняющий волю Своего Отца.

Рассказывая о событиях, предшествующих Своему возвращению, Иисус говорит, что они произойдут ещё при жизни современного Ему поколения («не прейдёт род сей»). Между тем, Его возвращения мы ждём до сих пор. Как же связать одно с другим? Комментаторы уже не раз обращали внимание на то, что всё, сказанное Иисусом в приведённой здесь евангелистом беседе (её называют иногда «малым Апокалипсисом»), действительно сбылось ещё при жизни того поколения, которое стало свидетелем крестной смерти и воскресения Спасителя. Некоторым его представителям пришлось увидеть не только первый расцвет Церкви, но и антиримское восстание, поднятое зелотами, и разгром в 70 г. Иерусалима и Храма, ставший его следствием. Сбылось всё, кроме одного факта: возвращения Спасителя. Так почему же Он Сам говорит о Своём возвращении сразу же вслед за событиями «малого Апокалипсиса»? Быть может, здесь другая логика иной истории? В самом деле, все ли события, которые мы считаем великими, столь же значимы и для духовной истории? А если нет, то, возможно, конец Иерусалима и Храма действительно оказался тем завершением духовной истории человечества, после которого значима лишь история Царства? Если так, то всё встаёт на свои места: тогда после завершения земной истории следующим значимым событием станет именно возвращение Спасителя. Вся остальная история — лишь фон для Царства, входящего в мир.

Мы читаем пророческие слова Христа о будущем мира и днях перед Его Вторым пришествием в силе и славе. Все, что произойдет будет ужасно, и... все это встречается в нашем мире. Землетрясения и войны, голод и эпидемии. Но в чем долготерпение Господа, о котором говорит апостол? Оно в том, что Он ждет каждого человека и дает каждому возможности встречи с ним. Он дал нам обетование, о котором говорит апостол: «по обетованию Его, ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда». Этим новым небом и новой землей может стать наш мир - если проповедь Христова будет услышана каждым; если дела Христовы и любовь людей к Нему станут основой жизни людей; если каждый через покаяние и страх Божий обретет веру, надежду и любовь. Молитва о мире, обо всем, что происходит в нем, молитва Христу о спасении душ людей в бедах и несчастьях должна звучать каждый день в сердце каждого христианина, как она звучит каждый день в Церкви.

Принципиально важно, что Господь говорит ученикам о конце мира не как о страшной перспективе, а как об обстоятельствах, побуждающих к действиям. В начале Он предрекает войны и разделения между людьми — и в этой связи призывает учеников к проповеди Евангелия. Значит, нарастающей враждебности людей друг к другу мы можем противопоставить Слово мира и нашу верность в исповедании.

Далее Господь говорит о том, что конец приходит неожиданно и каждый оказывается лицом к лицу со своей участью. И Он призывает учеников к молитве о страдающих в те дни. Верность избранных, стоящих в этой молитве, - это тоже активное противодействие катастрофам и страданиям людей, ибо ради избранных Бог сокращает дни катастрофы.

В следующем отрывке, часть которого мы читаем сегодня, Господь говорит ученикам о лжехристах и лжепророках, которые будут пытаться прельстить людей, в том числе и самих учеников. Он говорит: берегитесь, ибо Я наперед сказал вам об этом. Последнее явление Сына Человеческого будет очевидным, «как молния от края неба и до края», по словам Евангелия от Луки. И снова от учеников требуется верность, не только в исповедании и молитве, но и в самой вере.

И в заключение в отрывке, который мы будем читать завтра, Господь говорит о бодрствовании.«Вы не знаете, когда наступит это время», - говорит Господь. Следовательно, все, к чему Он призывал учеников в этой беседе, актуально не только для отдаленного будущего, но для каждого дня.

Сегодня хочется обратить внимание на слова: «Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут». «Небо и земля» это библейское выражение, означающее всю Вселенную, весь Универсум, созданный Богом. Именно с этих слов Библия начинается, как мы все прекрасно помним. Но правильно ли мы понимаем, что есть Небо, что есть земля, где мы, а где Бог. Самое страшное, если мы мыслим на уровне советских агиток, что мы на земле, а Бог на небе. Известно, что после полета Гагарина появились в советской прессе статьи, что, мол, теперь доказано, что никакого Бога на небе нет. Это предостережение от совсем уж грубых заблуждений. Но есть и более тонкая ошибка. Считать, что Бог на Небе (Небо с большой буквы), понимая Небо как некий запредельный земному мир, населенный ангелами и душами умерших над которыми царствует Бог. Возможно, эта ошибка происходит от неправильного понимания слов: «Отче наш, иже еси на Небесех…» или «Царю небесный…». Это ошибка станет явной, когда мы вспомним, уже упоминавшиеся строки Быт 1:1. И Небо сотворил Господь, а было время, когда Неба не было, но Бог был. Это не значит, что Бога на Небе нет, но, говоря, что Он там есть, мы сильно ограничиваем Его, ставя на одну ступень с тварями, а Он – Творец. Именно об этом должны нам напоминать строки сегодняшнего чтения, которые мы хотели предложить вам сегодня для размышлений. «Небо и земля прейдут». Небо, так же, как и земля не вечно. Конец времен вовсе не означает, что на земле будут отобраны люди, которые возьмутся на Небо, будто будут спасены с тонущего корабля преходящего мира на твердую сушу вечности. Нет, конец времени будет означать полное переустройство мироздания, которого не избегнет и Небо. Вот о чем нам напоминает сегодняшнее чтение.

Сегодняшнее чтение замечательно отражённым в нём переходом от истории к концу времён. Начинается оно пророчеством Иисуса о Храме, который, по Его словам, ждёт полный разгром (ст.1–23). Это пророчество сбылось в 70 г. н.э., когда после поднятого зелотами в Иудее антиримского восстания Иерусалим был взят римлянами штурмом после продолжительной осады, и город (а вместе с ним и Храм) был разрушен до основания. От Храма остался лишь фундамент, западная опорная стена которого известна сегодня как Стена плача. Этим событиям предшествовал мощный подъём мессианского движения, незадолго до начала восстания претенденты на мессианство появлялись в Иудее регулярно, некоторым из них удавалось организовать локальные мятежи, жёстко подавлявшиеся римлянами; очевидно, именно о таких претендентах и предупреждает Иисус Своих учеников (ст.5–6). Атмосфера эпохи была беспокойной и возбуждающей, ходили слухи о близящейся войне, которая, как говорили зелоты, станет последней, мессианской войной, и каждая военная акция, даже незначительная, обрастала слухами, порой самыми невероятными, ещё больше нагнетая эту атмосферу всеобщего возбуждённого ожидания конца (ст.7–8). Не напрасным оказалось и предупреждение Иисуса о предстоящих преследованиях (ст.9–13): гонения на христиан действительно начались ещё до восстания 70 г.; но и проповедь Павла прозвучала по всей Римской империи ещё до падения Иерусалима (ст. 10). Когда же восстание началось и потерпело неудачу, а Иерусалим оказался под угрозой тяжёлой и длительной осады, христиане, помня о предупреждении Спасителя (ст.14–23), покинули город (то же самое сделали и фарисеи). О том же, что происходило в осаждённом городе, о воцарившейся там всеобщей ненависти, нетерпимости и насилиях, подробно пишет в своей книге «Иудейская война» Иосиф Флавий, один из свидетелей и участников этих событий.

И вот, после пророчества о событиях, которые должны были произойти совсем скоро после Его смерти и Воскресения, Спаситель переходит к рассказу о конце времён и о Своём втором пришествии (ст.24–37). Казалось бы, события эти должны были последовать сразу же или почти сразу одно за другим. Впрочем, Сам Иисус прямо говорит, что время Его возвращения известно лишь Отцу. В таком случае встаёт вопрос: какая связь между событиями 70 г. в Иерусалиме и вторым пришествием Христа? Для верующих евреев Второй Храм, построенный возвратившимися из Вавилона репатриантами в VI в. до н.э., был Храмом мессианским, Мессия-Христос должен был проповедовать здесь, а конец этого Храма должен был стать также концом земной истории и наступлением мессианского Царства. И Иисус, как видно, подтверждает это представление о завершении с разгромом Храма земной истории, добавляя, что она окончится еще при жизни современников Его земной жизни (ст.30; «род сей» означает «это поколение»). Но между завершением земной истории и окончательным торжеством Царства, как видно, должно пройти некоторое время, известное лишь Отцу. А нам остаётся ждать и бодрствовать (ст.33–37) — ждать возвращения Спасителя в полноте Царства и бодрствовать, чтобы Его возвращение не застало нас врасплох.

Сегодня мы читаем отрывок, где Иисус говорит ученикам о грядущем, о том, что ожидает их и их потомков. Эта речь Иисуса — самая большая у Марка. Прислушаемся к ней повнимательней.

Первые два стиха: что послужило поводом к разговору? Что бы вы сказали об отношении учеников к Иерусалиму, к его храму?

Сами слова Иисуса можно разделить на три части: о разрушении Иерусалима, о Его возвращении и конце этого мира, и две притчи. Не странно ли вам, что первые две темы пересекаются? Пророчество — это не хронологическое изложение будущего, а, скорее, различные его образы, так что в разрушении Иерусалима можно увидеть и конец этого мира.

Еще раз посмотрим, что интересовало учеников? Почему и зачем им нужно было это знать? Отвечает ли Иисус прямо на их вопрос? На мой взгляд, — лишь в самом конце главы. В притче о смоковнице Он говорит о признаках. О точном времени сказано, что его не знает никто, кроме Отца, и именно если Он для нас важен, мы должны бодрствовать, подобно привратнику из второй притчи. Этот итоговый призыв поможет услышать и все остальные слова Иисуса, которые как будто в стороне от вопроса учеников. Он лично обращается ко всем нам. Слышите?

Если Иисус не отвечает на вопрос учеников до 28 стиха, то о чем же Он говорит в ст. 5-27? Посмотрите, сколько раз в этой главе Он обращается непосредственно к ним. Иисуса заботит не столько само будущее, сколько люди, Его ученики в этом будущем. Иисус дает им понять, что больше всего в этой жизни они нуждаются в Боге и Его руководстве, что особенно видно «на фоне» конца.

Всегда, когда я читаю эту главу, я ясно понимаю, что мне не хотелось бы участвовать в описываемых событиях, но меня очень радует одно, в случае, если это все же случится. Прочитайте еще раз ст.19-20 и ст.24-27. Иисус вернется и спасет избранных Своих. Он Бог и Спаситель.