Мысли вслух на Есф 4:12-14

Жить, как известно, можно по-разному. И не только в том, что касается образа жизни или занятий. Одну и ту же жизнь, одни и те же события можно прожить и пережить как бы на разных уровнях осознания и осмысления. И тогда, в зависимости от уровня этого самого осознания, получаются иногда очень разные, очень непохожие одна на другую жизни. Вот, например, оказывается человек… допустим, в царском дворце. Что это означает? Благоволение судьбы? Может быть. Удачу, счастливый случай? Наверное, да. Хотя, конечно, в жизни бывает всякое, и царский дворец не всегда оказывается уютным и безопасным местом. Но что такое удача, благоволение судьбы? Что такое вообще судьба? Библия не знает такого понятия, как судьба, рок, фатум и им подобных. В мире ничто не предопределено заранее.

Но есть план Божий, и есть свобода человека следовать или не следовать этому плану. Большинство из нас, людей, живущих в падшем мире, не выбирает и половины тех ситуаций, в которых оказывается. Но в любой ситуации только от нас зависит ответ на вопрос о том, как мы поступим и какой выбор сделаем, когда придётся выбирать. А выбор наш будет зависеть от того, откуда мы смотрим на ситуацию, в которой оказались. Изнутри, оставаясь её неотъемлемой частью, так сказать, элементом ландшафта или интерьера? Или извне, там, где Бог, эту ситуацию создавший Своей волей или Своим невмешательством?

Если внутри — тогда удача, счастливый случай. Тогда — пользуйся этим случаем и не делай ничего, что может у тебя его отнять. Не будь дураком и не делай глупостей. Если извне, там, где Бог — тогда остаётся воля Божья как единственный внутренний императив. Императив абсолютный, вопреки которому не поступишь. Не потому, что нет выбора, а потому, что выбирать приходится между собой настоящим и тем, что тебя разрушит.

Мордехай и задаёт Есфири тот единственно значимый в их ситуации вопрос: какую жизнь ты выбираешь? Божью или свою? От ее ответа зависело будущее еврейской общины Вавилона. Но прежде всего — её собственное будущее. Будет ли оно связано с большим Божьим миром или с маленьким, отдельным от этого большого мира, человеческим мирком. С миром, где можно умереть физически, но нельзя погибнуть духовно, или с мирком, где теряешь даже ту жизнь, которую, как кажется, сумел сохранить.

Самое существенное в четвертой главе книги Есфирь заключается в решении Есфири подвергнуть себя смертельной опасности ради своих соплеменников. Есфирь принуждена была скрывать свое происхождение — и вот теперь она должна незваной войти к царю (уже одно это карается!) и просить за тех, кого царский указ назначил к истреблению. В сущности, для Есфири это означает принести себя в жертву ради спасения иудеев.

И не менее важно, что прежде, чем исполнить такое решение, Есфирь вручает себя в руки Божии, молится сама и просит молитв всех иудеев. Самые правильные, самые прекрасные решения, даже то, что Бог хотел бы видеть от нас, могут обратиться в прах и бездну, если мы не молимся о них. Это факт, засвидетельствованный многовековой практикой. И Есфирь знает это и следует этому в такой трагический момент. И в своей молитве она исповедует Бога единственным Царем и целиком отдает себя в Его власть.

История Есфири замечательна тем, что это история победы тех, кто, казалось, был обречён на гибель. По человеческой логике сделать было нельзя ничего, оставалось лишь смириться с ситуацией и спасаться каждому, кто как может. В этом случае у Есфири, само собой разумеется, шансов было куда больше, чем у всех остальных, хотя Мордехай и утверждает обратное.

Разумеется, при такой массовой антиеврейской кампании спастись еврейке было непросто, но у жены царя положение при любом развитии событий было всё же особое. Есфири было чем рисковать, и, в отличие от всех своих соплеменников, у неё был выбор, хотя никто не мог утверждать наверное, насколько он был реальным. Для того же, чтобы спасти остальных, или хотя бы попытаться это сделать, от выбора, пусть и не вполне реального, пришлось бы отказаться.

Надо было не просто открыться мужу — надо было поставить его перед выбором как именно царя, как главу государства, уже принявшего решение, которое теперь он, если захочет пойти навстречу Есфири, должен будет изменить. Могла ли Есфирь быть уверенной, что ей удастся изменить ситуацию? Разумеется, нет. Она даже не была уверена, что царь обратит на неё внимание, а если не обратит — её ждёт казнь.

Есфирь не могла не понимать, что не просто рискует жизнью, а рискует ею с очень небольшим шансом на успех. Шанс на успех был в данном случае куда меньше того шанса на собственное спасение, который оставался у Есфири, если бы она отказалась от всяких активных действий в надежде просто переждать опасное время, не привлекая к себе внимания. Не случайно Есфирь просит всю общину поститься и молиться: она понимает, что спасти от смерти и её саму, и всех остальных может лишь чудо, лишь прямое Божье вмешательство.

Всё решалось уже в тот момент, когда царь должен был заметить её на дворе. Протянет ли он ей свой скипетр или нет? Если да, значит, первый шаг к успеху сделан. Но не только это: поданный скипетр означает чудо, Божье вмешательство. Если так, то можно надеяться, что Он не оставит Есфирь и дальше: ведь Бог всегда доводит начатое до конца. Потому-то и готовилась Есфирь к выходу на царский двор, как к смерти: именно при такой готовности шансы на вмешательство Бога в ситуацию особенно велики. А значит, особенно велики в этом случае и шансы на спасение.