Мысли вслух на Ис 4:2

Опять мы читаем про «тот день», но насколько отличающуюся картину мы видим! В том, что открывается пророку, много слоев, относящихся, по-видимому, к разным временам. И если про все пророчества (может быть, почти все) предыдущих глав мы можем сказать, что они исполнились, то исполнение этого пророчества произошло лишь отчасти. Потому что отрасль Господа явилась в красоте и чести и очищение духом суда и духом огня совершилось, но постоянное видимое для всех присутствие славы Божией во всей полноте Его силы нам обещано только во Втором Пришествии.

Сегодня мы читаем у пророка Исайи знаменитую притчу о винограднике, которую Господь Иисус Христос повторит незадолго до Страстей. Для нас важно, в первую очередь, услышать прямой смысл этой притчи. Ведь то, что относится к ветхозаветному Израилю, не менее актуально для нового Израиля — Церкви, христианского народа. Господь говорит о том, что Его народ — виноградник, насажденный Им для того, чтобы он приносил плод. Не как музей неземной красоты, не как пьедестал почета, не как постоялый двор для усталых путников — как сад, который должен приносить плод. Что это за плод, уточняет для нас апостол Павел в Послании к Галатам: «Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание». В этом правда, которой ждет от нас Господь. И если мы не будем приносить этого плода, то этот наш выбор приведет к тому, о чем Христос сказал иудеям: «Се, оставляется вам дом ваш пуст».

Но пророк, как и Господь, говорит не для того, чтобы предсказать нам беды. Бог всегда хочет нашего покаяния и обращения. Поэтому и важно для нас не бояться услышать это обличение и уповать на Божие обетование о том, что врата ада не одолеют Церковь.

В мессианских пророчествах Исайи Иерусалимского Мессия нередко называется «ростком» («отраслью»). И всё же образ Мессии у этого пророка ещё не так ясен, как у пророков последующих эпох. Зато образ мессианского Царства открывается ему удивительно ясно. Речь идёт, конечно, не о земных его подробностях, а о духовных реалиях. И центром этого Царства оказывается не Сам Мессия, который Исайе Иерусалимскому открывается в образе земного правителя, праведного царя, поставленного Богом, а присутствие Божие. То самое присутствие, которое сопровождает народ на всём протяжении его исторического пути.

Присутствие, которое и делает народ Божий народом Божьим — без него еврейский народ ничем не отличался бы от любого другого народа на земле. В тексте оно названо славой, как было принято называть её в священнической среде. А описано оно так, как описывают его тексты, относимые традицией к Моисеевым временам. Облако днём, сияние, напоминающее огонь, ночью, — всё так, как было во время исхода, когда Бог Сам вёл Свой народ. Тут символ, но в символе этом откровение о мессианском Царстве. О Царстве, где Божье присутствие откроется во всей полноте. О Царстве, которое всё будет пронизано Божьим дыханием. О Царстве, где каждый освящается в такой полноте, которая полностью меняет, преображает его человеческую природу. И об этом обновлении пророк говорит тоже.

Не случайно он называет жителей открывшегося ему в видении обновлённого Иерусалима освящёнными («святыми»). Чтобы освятиться, надо подойти к алтарю, подняться и войти на храмовый двор, туда где пребывает Божья слава, Божье присутствие. Оно-то и освящает человека, меняя его природу. А потом человек уходит. И, уходя, со временем снова становится прежним — падшая природа берёт своё.

А для Царства нужно другое, чтобы быть там, нужно сохранить полученное у алтаря, остаться освящённым навсегда. Это не даётся само собой: пророк не случайно говорит о Суде, который придётся пройти всем, ищущим новой жизни. «Дыханием суда и дыханием огня» омывает Бог жителей обновлённого Его присутствием города. Скверна — последствия совершённых человеком грехов, ей нет места в Царстве. Поэтому Суд и становится огненным. Божье дыхание — дыхание любви, принимающей человека, но не принимающей того, что убивает любимого. Оно страшно для греха, подменяющего собой подлинную жизнь человека, но не страшно для человека, ищущего полноты жизни.

Здесь не только израильтянам, но и нам, грешникам других времён и народов, дана надежда. Как бы ни погибал народ, отравляющийся испарениями собственных грехов, тем, кто не захочет погружаться в нечистоты, Господь даёт возможность совершенно другой жизни. Горько звучат слова о том, что не все уцелеют, ведь возможность жизни предлагалась каждому. Но те, кто сохранит верность Творцу, сохранив себя от осквернения, будут названы святыми, то есть выведенными из обычного существования. И это не привилегия, ведь к святости Господь призывает всех, кого позвал за Собой.

В пророческом видении Иерусалим перестаёт быть земным городом, он становится образом совершенно иной жизни, неразрывной со своим Источником, а верный остаток станет зародышем нового, искуплённого и свободного от власти зла и греха человечества, залогом преображения мира.