Мысли вслух на Деян 5:1-11

Мы — люди — удивительно непоследовательный народ. Как нам страшно бывает делать шаг за ту черту, после которой возвращения уже нет. Как нам хочется оставить себе запасной вариант — запасной аэродром… Может, в житейском плане это и срабатывает, но в духовном, как показывает сегодняшняя история про Ананию и Сапфиру, — отнюдь. И сейчас довольно легко понять, чем же была плоха «житейская мудрость» Анании, а что уж говорить про то время, когда волю Божию не искали, а просто знали и видели ее внутри себя, потому что Дух наполнял их. Эта история была практически первой серьезной попыткой дьявола (как нам понятно сейчас — совершенно бесполезной попыткой) взять реванш за Воскресение. Он уже пытался разрушить совсем юную Церковь снаружи — через тех же столь любезных ему фарисеев и книжников. Через тех, кого Христос тоже обвиняет в непоследовательности. Ведь если бы они любили и полагались на Господа всей душой своей и до конца были искренни в своей вере, в т.ч. в слова Моисея, то «поверили бы и Мне, потому что он писал о Мне» (Ин. 5:46). Но им, как и всем нам, удобнее выбирать, как и во что из предложенного верить, а что оставлять на собственное усмотрение. Впрочем, Бог опять победил. Теперь лукавый пытается изнутри развалить то здание, что основал его враг. Однако мы знаем, что «врата ада никогда не одолеют» Церковь (см. Мф. 16:18), даже сейчас, когда она во многом слабее общины первых апостолов. А тогда, во времена, описываемые в первых нескольких главах Деяний, сила Господня была столь явно над верными Его, что человек, позволивший войти в себя не Духу Господню, но духу лукавому, и при этом претендующий на участие во спасении, просто не может выжить — настолько чисто физически невозможно греху находится пред лицом Божиим. Нам, к сожалению, это уже удается...

Некоторых читателей Книги Деяний история Анании и Сапфиры приводит в замешательство. В самом деле: если таково наказание за любой, даже сравнительно малый, грех, то можно ли вообще человеку надеяться на спасение? Между тем, история эта является лучшей иллюстрацией того, чем была в духовном смысле иерусалимская община первых христиан. Как видно, многие, в неё входящие, продавали всё, чем владели, жертвуя затем деньги в общинную кассу. Но, судя по словам, сказанным Петром Анании, обязательным условием вступления это не было. «Разве твоё принадлежит не тебе?» — спрашивает апостол Ананию.

Из этих слов видно, что своим имуществом при вступлении в общину каждый был волен распоряжаться сам, самостоятельно определяя размер пожертвования. Дело было не в том, что Анания пожертвовал не всё, что имел. Дело было в том, что он, как спустя несколько часов и его жена, солгал. «И Бог наказал его за ложь» — поспешил бы закончить мысль благочестивый читатель. Но дело оказывается не так просто. Бог видит сердце человека, и, если бы речь шла о наказании, то Сапфира, вероятно, упала бы мёртвой на пороге, не сказав ни слова.

Да и Анании не пришлось бы задавать столько вопросов. Дело тут не в наказании за ложь, хотя, разумеется, начинать свою жизнь в общине с обмана и лукавства — идея не лучшая. Нарушение заповеди есть нарушение заповеди. Но за ложью в данном случае стоит очевидное желание выглядеть лучше, чем есть на самом деле, сыграть в глазах общины роль того, кем не являешься. А это уж совершенно не совместимо с «единым сердцем и единой душой», о которых говорит автор книги, характеризуя отношения в иерусалимской первохристианской общине. Тут ведь речь идёт о глубине и осознанности тех интенций, что определяют жизнь человека.

И о качестве самой этой жизни, того потока, который в библейских книгах называют «душой». Для жизни в общине духовное качество этой самой жизни должно было быть достаточно высоким. К тому же, жизнь общины представляла собой единый поток, «единую душу». И вот человек, желая войти в эту новую для него жизнь, соприкасается с её потоком. И его собственная жизнь мгновенно распадается, разлетается в клочья — так велико несоответствие между потоком его жизни и потоком жизни общины.

Там, в общине, жизнь настоящая, а у него — воображаемая: он ведь не хочет быть собой настоящим, предпочитая играть роль. Не всегда такое внутреннее разрушение сразу же сказывается на физическом состоянии человека, но если различие слишком сильное, может и сказаться. И тогда возможно всё, что угодно — от обморока до мгновенной смерти.

Только вот о наказании тут говорить не приходится. Если совершенно неподготовленный и прекрасно это понимающий человек пытается подняться на горную вершину, куда открыт путь лишь для подготовленных альпинистов, он не может не представлять себе, чем может окончиться его попытка. И если такой человек в конце концов сорвётся в пропасть, винить ему будет некого, кроме самого себя.

На фоне духовного подъема первохристианской общины эпизод с Ананией и Сапфирой кажется чем-то диким и страшным. Между тем, он отражает тот факт, что близость к Богу — не только великое счастье, но великий риск. Если человек находится только в самом начале религиозных поисков, то его ошибки и блуждания еще не приводят к катастрофе, в то время, как для человека, познавшего Бога, такие вещи уже не допустимы. Сравните: одно дело, когда нас обманывает незнакомый продавец на рынке, а другое — когда предает любимый человек. Если человек уже посвятил, отдал всю свою жизнь Богу, и вдруг оказалось, что все это было фикцией, что от всего этого можно отказаться, то эта посвященная Богу жизнь теряет всякий смысл — и человек умирает...

Сегодняшнее чтение рисует нам Царство с несколько неожиданной стороны. На первый взгляд может показаться, что история Анании и Сапфиры, как она описана в сегодняшнем чтении, свидетельствует о требовательности Бога и жестокости законов Царства. В самом деле, не оказывается ли смерть слишком жестоким наказанием за обман (ст. 2 – 3, 8 – 10)? Но в Царстве, как видно, действует иная логика, логика полной свободы и вместе с тем полной ответственности. В самом деле, в первохристианской общине, как видно, никто никого не принуждал при вступлении в обязательном порядке жертвовать Церкви всё, что вступающий имел. Каждый, как видно, мог сам решить, сколько он мог пожертвовать (ст. 4). И если кто-то жертвовал всё, что имеет, то делал это от чистого сердца, с полным осознанием ответственности за то, что делает (Деян. 4 : 34 – 37). В данном же случае всё произошло не так. По-видимому, Анания не очень хорошо понимал, какую меру свободы и ответственности предполагает жизнь в Царстве. Возможно, пожертвования в общину казались ему чем-то наподобие храмовой десятины, которую в обязательном порядке платил каждый еврей. И он решил, вступая в общину, соблюсти положенное правило, позволив себе при этом кое-какие послабления. И тут оказалось, что речь идёт не просто о вступлении в общину, а не больше, не меньше, как о вхождении в Царство, где нет места лукавству. Принцип оказался прост: дай, сколько можешь, но сделай это абсолютно открыто. Нет правил, есть лишь праведность Царства, которая не предполагает никаких ограничений, кроме тех, которые человек определит для себя сам. Но обмана и лукавства такая праведность не допускает. И обманувшие Бога умирают не потому, что Бог жесток. Просто человек, вкусивший жизни Царства, уже никогда не сможет без неё обойтись. Но и оставаться в Царстве, не доверяя Богу до конца, тоже невозможно: двойная бухгалтерия тут неуместна. И потому Анания и Сапфира умирают. В Царстве нет середины: здесь или жизнь во всей её полноте, или смерть во всей её неизбежности. В нашем, ещё не преображённом мире возможно жить не до конца, влачить существование, духовно больше похожее на смерть, чем на жизнь, и при этом не умирать физически. В Царстве такое невозможно: здесь жизнь до конца и смерть тоже до конца. Третьего не дано.