Мысли вслух на Мф 12:9-13

Ответ Иисуса с укором смотревшим на Него людям на первый взгляд кажется не вполне логичным. С точки зрения окружающих Иисуса людей, то, что Он собирался сделать и действительно сделал, было нарушением шаббата. А Он напоминает им о том, что даже домашнее животное, которому грозит смерть, в день шаббата спасают, и нарушением субботнего покоя такие действия не являются. Рассуждая по-человечески, с точки зрения нашего, непреображённого мира, исцеление человека, главной проблемой которого является сухая рука, представляет собой нечто принципиально иное. Если бы жизни этого человека угрожала опасность, если бы медицинское вмешательство, выражаясь современным языком, требовалось по жизненным показаниям, Иисусу никто не сказал бы ни слова. И даже если бы речь шла об угрозе жизни домашнего животного, которому бы требовалась помощь, никто не стал бы упрекать Его. Дело в данном случае было именно в том, что никакой угрозы жизни не было: человек с иссохшей рукой, с которой он прожил уже не один год, очевидно, спокойно прожил бы таким же образом ещё один день. А уж потом, после окончания шаббата, он получил бы ожидаемую им помощь, не нарушая субботнего покоя. Так к чему же было спешить? Но Иисус, как видно, смотрит на дело совершенно иначе. Он не хочет ждать. И не потому, что Он принципиальный противник тех норм и правил, какие были приняты в те времена относительно субботнего покоя. Он просто хочет донести до окружающих Его людей подлинный смысл шаббата. А смысл этот заключается в том, чтобы провести время шаббата с Богом. Если бы речь шла просто о медицинской помощи, окружающие Иисуса люди, возможно, были бы правы. Но ведь речь шла не о медицине, а о Царстве, не о лечении, а об исцелении. Это совершенно меняло дело: ведь, если шаббат и есть, собственно, время, которое нужно провести с Богом, то каждое явление Царства вместе с сопровождающими его исцелениями нужно только приветствовать. В сущности, Иисус предлагает тем, кто оказался рядом, провести шаббат с Собой в Своём Царстве. А они не понимают Его и не замечают Царства, видя лишь нарушение запретов, связанных с субботним покоем. Он предлагает им полноту жизни, отсюда и упоминание о том, что даже животное, жизни которого угрожает опасность, имеет право на помощь, пускай и в день шаббата. Ведь без этой полноты на смерть обречены все, и только Он, Иисус, может спасти их от смерти. Но когда Он делает это, приобщая, для начала, к Царству хотя бы одного, исцеляемого Им человека, Его обвиняют в нарушении шаббата. Духовный смысл шаббата отошёл на второй план, а религиозные формальности, напротив, выдвинулись на первый. И заслонили собой Царство, которого окружающие Иисуса люди даже не замечают.

Сегодняшнее чтение целиком посвящено теме субботы. Тема эта всегда была для иудеев одной из важнейших. Представители разных богословских школ по-разному трактовали и саму субботу, и то, как именно положено её соблюдать. Речь шла, главным образом, о том, что можно и чего нельзя делать в этот посвящённый Богу день. Заповедь о субботе была известна ещё со времён Моисея (Исх 20:8–11), однако в евангельские времена теологи и учёные раввины сосредоточились на той её части, которая запрещала в субботу заниматься повседневными делами (Исх. 20:9–10), споря о том, что именно нужно считать работой и от чего следует воздерживаться в субботу. Нередко при этом спорящие забывали о смысле субботы, сосредоточив внимание на запретах и ограничениях, становившихся всё более мелочными и формальными.

Между тем, Иисус постоянно возвращается к первоначальному смыслу заповеди. Он напоминает о том, что покой субботы нельзя понимать чисто внешне (ст. 3–4), что делающий дело Божие никоим образом не нарушает субботу (ст. 5–6), но самое главное — Он всё время возвращает слушающих Его людей к теме Царства, которое Он принёс в мир (ст. 7). Ведь изначально покой субботы был не просто воздержанием от работы и от повседневных занятий, он был временем, посвящённым Богу, и временем, проведённым в общении с Богом.

И вот теперь в мир пришёл Тот, Кто может дать больше любого раввина и учёного богослова: те могли лишь рассуждать о богообщении, Иисус же мог ввести каждого, кто этого хотел, в Царство, где богообщение было безусловной реальностью. Для тех, кто не видит Царства, исцеление кажется всего лишь лечением, такой же работой, как любая другая, и они задают вполне естественный в такой ситуации вопрос: а не является ли лечение больных нарушением субботы (ст. 10)?

Конечно, если бы речь шла об угрозе жизни человека, или даже домашнего животного, покой субботы можно было бы нарушить ради её спасения (ст. 11). Но в данном случае такой угрозы не было, и многим казалось, что с исцелением вполне можно было бы подождать до конца субботы. Но для Иисуса каждое исцеление связано с приобщением исцеляемого к полноте жизни в Царстве, к той самой полноте, которую искали хранившие покой субботы. И Он, естественно, не хочет ждать конца субботнего дня, ведь именно этот день и есть самое подходящее время для явления Царства (ст. 12–13). Но для тех, кто Царства не видит, такое поведение кажется преднамеренным и демонстративным нарушением субботы, заслуживающим смерти (ст. 14). Религиозное сознание, не вмещающее полноты Царства, отвергает Того, Кто это Царство несёт, обрекая Его на крест.

Обвинения книжников против Иисуса очень серьезны: Он оскверняет субботу, Он делает то, чего делать нельзя, причем «нельзя» в самом высоком, сакральном смысле — это нарушение божественной заповеди. Христос не оправдывается; напротив, Он напоминает им, что когда-то царь Давид тоже сделал то, чего было делать нельзя, а священники и сегодня оскверняют субботу, причем эта профанация происходила и происходит в самом Храме! Иисус намеренно использует такие слова, хотя можно было бы выразиться и помягче. И если те нарушения кажутся книжникам простительными, то что же они скажут, если здесь Тот, Кто больше Давида, больше священников и больше Храма? Христос показывает им Своею богочеловеческую свободу творить добро в субботу, священный день Божьего совершенства. Ведь запрет существует только для того, чтобы не обратить человеческую свободу во зло, на разрушение и гибель, а значит действия Иисуса означают весть о том, что перед ними стоит Тот, Кто неспособен на зло — Господин субботы.

В священный день субботы закон не позволяет никакой работы. Этот день принадлежит Богу. В субботу благочестивый иудей должен посещать синагогу и слушать там (или читать сам) Тору, Закон — откровение Божье, данное Израилю. Единственные, кто должен в этот день заниматься своим профессиональным делом — священники и левиты в Храме, потому что они трудятся не для себя, а исполняют служение Богу: совершают обрезание, приносят жертвы. Именно этот аргумент приводит фарисеям Христос в Евангелии от Матфея. Ведь Он — Тот, Кто больше Храма. Вся Него жизнь — непрерывное богослужение, исполнение воли Отца. Он творит Его волю всегда — в том числе и в субботу, точно так же, как не должна прерываться на субботу ежедневная жертва в Храме.

То же самое касается и нас — через веру во Христа мы становимся «царственным священством» — вся наша жизнь превращается в служение Богу, совершающееся и в субботу и в воскресенье и в каждый момент времени. Все наши дела должны быть посвящены Господу, всякое наше помышление или слово — должны быть благоприятной жертвой Богу, не прекращающейся ни на мгновение.

Обосновывая Своё право совершать в субботу дела милосердия, Христос ссылается на историю, происшедшую с царём Давидом. Но Давид и его воины ели священные хлебы с разрешения священника. Значит, Христос даёт понять, хотя и не для всех явно, что Он имеет право действовать как священник. Одного этого было достаточно для того, чтобы фарисеи почувствовали себя уязвлёнными, но этим Христос не ограничивается и произносит свидетельство о Себе как о Том, Кто выше храма. Такие речи для фарисеев, и наверняка не для них одних, кажутся кощунственными. Вряд ли случайно, что именно после этих слов фарисеи задумывают погубить Иисуса, Чьи высказывания для них неприемлемы. Но, видимо, для Христа настал момент раскрыть, Кто Он и для чего пришёл к людям. Исцеляя сухорукого, Он не только демонстрирует Своё могущество, не только призывает совершать дела милосердия независимо от обязанностей перед текущим моментом. Да, всё это для читающих Евангелие, очевидно, эти понятия мы «охранили от юности» Но для всех ли, слушавших Христа в ту далёкую от нас субботу, было очевидно, что человек ценнее овцы? И разве для всех в наше время очевидно, что человек дороже любого имущества?..