Мысли вслух на Лк 5:1-11

Чтобы понять состояние Петра, представьте себе, что вы сидите за компьютером и пытаетесь загрузить нужную вам страницу из Интернета, а она не грузится. Вы уже просидели всю ночь, испробовали все возможные броузеры — и все впустую. И вдруг кто-то подходит сзади и говорит: «А ты попробуй через Word». (Вашу первую реакцию обсуждать не будем). А вы уже так измучились, что, махнув рукой, запускаете Word. И — о чудо! — вы уже на нужном вам сайте. Считав необходимую вам информацию, вы, понимая, что так не бывает, что так быть не может, оборачиваетесь и видите — не программиста, нет, — а Плотника, сына плотника. Ваше дальнейшее поведение я предсказать не берусь, а Петр пришел в ужас, ясно видя, что присутствие Того, Кто совершает невозможное, несовместимо с его, Петра, греховностью. Иисус же успокаивает его и приоткрывает завесу тайны над его будущим. И для Петра начинается новая жизнь, он начинает входить в Новый Завет с Богом.

Мы стремимся к Богу, мы пытаемся обрести общение с Ним в молитве. И это стремление души к Богу настолько прекрасно, что мало какие слова на земле способны его описать. Но можем ли мы взять и осознанно, своею волей отказать себе в общении с Богом? Задумаемся об этом. Вот взять и не позволить себе пойти на литургию. Сама мысль приводит в возмущение: как это - запретить себе идти на литургию, когда неведомые крылья несут туда?! Но это именно то, что совершает Петр словами: выйди от меня, я человек грешный. И очень схожий по духу сюжет, присутствующий в трех Евангелиях – сюжет об исцелении раба (или сына, как в Евангелии от Иоанна) сотника. С тем же смиренным осознанием своего недостоинства не дает сотник Иисусу войти в свой дом. Парадоксально. Сам Господь хочет прийти к тебе, а ты не хочешь Его принять?! Что-то немыслимое. Но когда-то начинаешь понимать, что именно в этом смиренном ненавязывании Богу своего общества и состоит истинное богообщение. И очень часто, когда мы пребываем в некой эйфории близости Божией, которую невольно (ибо так прекрасно это состояние!) пытаемся усилить, мы, в конце концов, попадаем в соблазн и сбиваемся с пути.

Но, пожалуй, подобная сдержанность в общении - только наша обязанность, а милосердный и совершенный Господь, если дает, то "благодать на благодать", как сказано в Евангелии от Иоанна, а рыбы столько, что порвутся сети.

Владыка Антоний, в одной из своих работ («Духовное путешествие»), в главе о Вартимее говорит неожиданно и о сегодняшнем фрагменте чудесного улова, вспоминая тут же и историю с исцелением слуги сотника. Иными словами, владыка указывает нам на духовную близость этих двух событий. И мы должны понять то общее, что их объединяет и сделать это правилом своей духовной жизни. «Безрассудно искать преждевременной встречи. Поэтому все учение Православной Церкви о молитве и о поведении в жизни гласит: " Не ищите никакого мистического опыта; в благоговейном поклонении просите Бога, со всем доступным вам вниманием и верой, со всей силой надежды и устремленности, чтобы Он изменил вас, сделал такими, чтобы "когда-нибудь" вы могли встретиться с Ним"», пишет владыка. Не будем принуждать Господа являть нам Себя. И даже более того, когда мы переживаем нечто, что кажется нам настолько потрясающим, что мы уверены – это Господь дал знак, это Он, и нас это восхищает, мы находимся в состоянии какого-то духовного восторга, нам кажется, вот оно чудо. Надо очень постараться, словно бы оттолкнуть это переживание от себя, попытаться отойти от него. И тогда, если это и вправду что-то истинное, после того, как наша эмоциональная сфера успокоится, мы ясно увидим, есть содержание в том, что с нами произошло или это псевдомистика, искушение и т.д. Петр, как и сотник, движим чувством глубочайшего смирения, своей малости перед лицом Бога и недостоинства своего общаться с Ним. Но именно это так ценит Господь и именно такого человека не оставляет.

Как видно, ужас оказывается довольно типичной реакцией со стороны тех, кто видит совершаемые Иисусом чудеса. Но cмысл этой реакции оказывается в разных случаях неодинаковым. В принципе, ужас, точнее, священный трепет является самой естественной реакцией человека на близость Бога, она во все времена была примерно одинаковой, и первым из упоминающихся в Библии персонажей, кто этот ужас пережил, был Авраам.

Но духовная наполненность того священного трепета, который охватывает человека в присутствии Божьем, во многом зависит от самого человека, от его отношений с Богом. Конечно, если Бог открывается человеку только как сила, человек трепещет именно от ужаса, от ужаса конечного существа перед бесконечной, а значит, абсолютно его превосходящей, силой. Наверное, именно таким и был ужас Авраама: ведь тогда Бог ещё только делал первые шаги навстречу человеку, о близости Царства тогда ещё не могло быть и речи. Иное дело евангельские времена, когда, по слову Спасителя, Царство «приблизилось», приблизилось потому, что Он Сам принёс его в мир.

Того ужаса перед неведомым, который был у Авраама, у современников земного служения Иисуса, казалось бы, быть не могло: ведь опыт Божией близости и Божией любви насчитывал к тому времени уже не одно столетие. Но, как видно, опыт этот во все времена оставался уделом меньшинства, того остатка, о котором говорили пророки. И многих, видящих в совершаемых Спасителем чудесах только проявления чудовищной, сверхчеловеческой силы, эти чудеса ужасают.

Но есть и иная реакция, реакция Петра, которого ужасает не чудо, а собственный грех, собственное несоответствие Тому, перед Чьим лицом он оказался. Такой ужас свойствен всякому духовно трезвомыслящему человеку, который не строит иллюзий насчёт собственной духовной жизни. Здесь доминирует не страх перед неведомым и не ужас перед подавляющей человека силой, а понимание собственной ответственности перед той полнотой присутствия Божия, которую предполагает открывающееся Царство. Ответственность, без которой не может быть никакой духовной жизни. И, уж конечно, никакой жизни в Царстве.

Встреча Господа со Своими учениками, о которой рассказывается в сегодняшнем евангельском чтении, — одна из первых, и тем труднее то доверие к Учителю, которое проявляет Петр. Ведь Господь в данный момент говорит о том, в чем сам Петр является профессионалом. Он знает, что если в течение целой ночи им ничего не удалось поймать, значит в настоящий момент никаких косяков рыбы на доступной глубине нет. И тем не менее он верит слову Того, Кто не является специалистом в данной области, и закидывает сети. И вновь ученики становятся свидетелями божественной власти Господа Иисуса над тварным миром. Вновь, как народ во вчерашнем чтении, ученики объяты благоговейным трепетом. Инстинктивно им хочется, преклонившись, отступить назад, как Моисей, снимая обувь, отступает от пламенеющего куста. Но они в лодке, и отступать некуда. Поэтому Петр говорит такие странные слова: выйди от меня, ибо я человек грешный. К непосредственному явлению силы Божьей нельзя отнестись иначе, как с этим трепетом. Но сегодня Сам Иисус переходит эту границу, эту пропасть между божественным и человеческим. И с этого момента галилейские рыбаки становятся началом Церкви.

Самое главное в отношениях между людьми — доверие. И в отношениях между человеком и Богом — тоже. Доверие, которое иногда оказывается даже выше собственного житейского и профессионального опыта — когда опыт отношений с человеком свидетельствует, что в данном конкретном случае доверие можно и нужно поставить выше собственного житейского опыта. Пётр не сразу понимает, кто такой Иисус. Это потом он назовёт Его Мессией и сыном Бога живого — а пока Он для него просто таинственный праведник и учитель, может быть, пророк, но во всяком случае Божий человек, в чём сомневаться уж точно не приходится.

И вот этот Божий человек, кажется, ничего не понимающий в рыболовстве (а рыболовство в Генисаретском озере — занятие весьма специфическое, в котором разбирается лишь тот, кто пробовал), советует закинуть сеть там, где закидывать её нет никакого смысла. Совершенно никакого — это понятно любому рыбаку на Киннерете.

Так что же: закидывать сеть или нет? Пётр решает, что стоит попробовать. И улов оказывается неожиданным, и к тому же неожиданно большим. Бог вознаграждает доверие? Да, можно сказать и так. Но дело не только в этом.

Дело ещё и в том, что означает такое доверие, что стоит за ним. Кем бы Пётр ни считал Иисуса в тот конкретный момент, очевидно, что доверился он не только человеку, но и Богу. И притом Богу в первую очередь. Но ведь довериться Богу означает установить с Ним совершенно особые отношения — потому, что доверие предполагает отношения личностные, а личностные отношения всегда уникальны. И, значит, они всегда совершенно особые.

А особые отношения включают человека в Божий план — так или иначе, в той или иной мере, но непременно включают. И тогда, между прочим, рыбак вполне может встретить косяк рыбы там, где её обычно не бывает. Просто потому, что включённость в план Божий означает жизнь уже не по законам мира сего, а по законам Царства — даже тогда, когда, казалось бы, оно ещё далеко. Ведь для Бога мир всегда оставался Царством. А в Царстве творение полностью послушно не только Богу, но и человеку. Включая и рыбу тоже.

Неожиданный обильный улов рыбы там, где его по всем признакам не могло быть, — одно из первых чудес Спасителя. Что это: доказательство? Свидетельство собственного мессианства? Но Иисус никогда не стремился ничего и никому доказать. Свидетельство — может быть. Но свидетельство чего? Божьей силы? Наверное, да: не случайно Пётр просит Иисуса отойти, оставить его. Он понимает: грешному человеку не стоит приближаться к Богу, это может кончиться осквернением святыни, профанированием того Божьего присутствия, которое и Петру, и другим казалось очевидной реальностью. Но Иисус, наоборот, зовёт Петра за собой.

Он знает: человек, осознающий свою ограниченность, смотрящий на себя трезво и реалистично, надёжнее самоуверенных энтузиастов духовной жизни. Чудесный улов действительно становится свидетельством. Но не только богоявления. Он становится свидетельством Царства, которое приблизилось. Дыхание которого может теперь прикоснуться к воде Генисаретского озера так, что даже рыба его почувствует.

Почувствует — и соберётся там, где обычно её не бывает. Ведь дыхание Царства привлекает не только людей — всё живое чувствует его присутствие. Но если так, если речь о Царстве, то и Петру нельзя поворачивать назад. Несмотря на свою греховность, на неготовность идти за Мессией. Тем более, что готовых всё равно нет: где же в падшем мире найти безгрешных людей? Но шаг вслед за Мессией — шаг в Его Царство. Туда, где царствует Он Сам.

И теперь уже Он Сам будет работать с теми, кто не готов жить жизнью Его Царства, но готов идти за Ним вопреки своей неготовности и своей греховности. Путь праведности ведь всегда был именно таким, даже до прихода Христа в мир: за Богом вопреки собственной греховности. Теперь иные возможности, иная, абсолютная полнота жизни с Богом. Но путь остался прежним, он и сегодня возможен для человека лишь вопреки его падшей природе. Не потому, разумеется, что она природа, а потому, что падшая. Так и пойдут за Ним все апостолы, из которых первым стал Пётр. До конца. До той полноты жизни Царства, без которой путь не имеет смысла.

Конечно, Апостолам крупно повезло. Они своими глазами видели чудесный лов рыбы и исцеления, и многие другие чудеса. Да и просто немного побыть рядом с Иисусом было достаточно, чтобы сердцем понять «Это Он» и упасть перед Ним ниц. А что остается нам? А нам остается не меньшее чудо: узнать Его в Евангелии; сердцем прозреть через десятки веков; прочитав коротенький рассказ о чудесном улове, вдруг осознать, что Он стоит рядом (пусть не в лодке, а просто в комнате), и тем самым оказаться к Нему, может быть, ближе, чем рыбаки из Галилеи.

Ловля рыбы при свете дня, когда рыба прячется от солнца — безнадежное занятие, тем более, что опытный рыбак Симон ничего не поймал даже ночью. Но Иисус ловит Свою рыбу в самых неподходящих местах и в самое неподходящее время. Вот и теперь Его главный улов — не на берегу, где толпы народа были готовы слушать Его притчи, а в небольшой лодке, где нашлись несколько человек, готовые оставить привычную жизнь и пойти за новым Учителем до конца. Если другие евангелисты делают акцент на том, что рыбаки, последовавшие за Иисусом, стали «ловцами людей» (Мк 1:17), то здесь, у Луки они прежде всего — сами пойманы при свете дня — пойманы Его светом, чудом Его личности. Ведь без этой «абсолютной плененности» образом Иисуса они не смогли бы ничего сделать для приближения Его Царства и провозвестия Его Евангелия.

Сегодняшнее чтение заставляет нас задуматься о том, что такое готовность следовать за Иисусом. Начинается рассказ описанием чуда во время лова рыбы (ст. 2–7). Несомненно, Пётр, лодкой которого воспользовался Иисус, должен был слышать всё, что сказал Спаситель. Неизвестно, как он воспринял Его слова. Несомненно одно: доверие к Учителю у него было, иначе едва ли он позволил бы Иисусу воспользоваться своей лодкой (ст. 3), да и забрасывать сеть по совету Того, Кто, как должно было казаться Петру, ничего не смыслит в рыбной ловле, он, опытный рыбак, не стал бы (ст. 5).

Очевидно, уже тогда Пётр видел в Иисусе человека Божия. Но после чудесного улова он начинает смотреть на Иисуса иначе: он вдруг понял, что этот Учитель не просто говорит о Царстве, как говорили о нём другие, но может и явить силу Божию. Здесь дело шло уже не о словах, а о делах. И Пётр тут же ощущает эту близость Бога и Царства. Он не пытается ничего анализировать или оценивать, он не учёный раввин и не преподаватель Торы. Но он, несомненно, человек духовно чуткий, ощущающий не только близость силы Божией, которую несёт в Себе Иисус, но и собственную греховность.

В отличие от многих фарисеев, считавших себя вполне готовыми войти в Царство, Пётр оценивает себя более трезво и просит Иисуса удалиться (ст. 8). Он, очевидно, не боится Учителя, он лишь не хочет, чтобы Его святость соприкасалась с человеческой греховностью, ощущаемой Петром столь остро именно теперь, когда к нему приблизилось Царство. Но Иисус вовсе не собирается уходить, Он, наоборот, зовёт Петра за Собой, обещая сделать его «ловцами человеков» (ст. 10). Как видно, греховность сама по себе отнюдь не является препятствием к тому, чтобы следовать за Христом, и не просто следовать, но и быть служителем Царства, если только человек свою греховность осознаёт. Но такое осознание влечёт за собой вполне конкретное следствие: готовность оставить всё и следовать за Иисусом (ст. 11). Так апостолы и становятся апостолами: оставив всё и пойдя за Христом (ст. 9–11). И ничего странного здесь нет: ведь безгрешных людей в падшем мире не найти, и апостолы не были исключением.

Но осознание своего греха лишь ещё крепче привязывало их к Учителю: они понимали, что, если этот удивительный Человек, явивший им Царство, несмотря на их греховность, не отталкивает их, а зовёт за собой, делая к тому же служителями Царства, значит, Он знает, как быть с их греховной природой, как изменить и исцелить её. А кроме Него этого не знает никто: ведь никто никогда не предлагал им ничего подобного. Так Царство, входя в мир, преображает людей даже тогда, когда они лишь на пути к нему. Они идут за Тем, Кто принёс Царство в мир, доверяя Ему своё исцеление и очищение. Иначе чистым не стать и в Царство не войти. А Он делает идущих за Ним служителями Царства.