Мысли вслух на Ин 20:1-10

Первым свидетельством Воскресения стала, как видно, сама гробница. А точнее, погребальные облачения, оставшиеся лежать так, как будто тело было тут, на месте. Особое впечатление должна была произвести специальная повязка, которой обвязывали голову покойного. Она лежала отдельно, так, как и должна была лежать. Совершенно невероятная картина! Если бы кто-то действительно решил, например, украсть тело, ему пришлось бы развернуть погребальные облачения. А развернуть означало, как минимум, их смять. Они же лежали нетронутыми. Исчезло лишь тело, которое было в них завёрнуто. И даже головная повязка лежала на том месте, где должна была быть голова: она не сдвинулась в сторону, она лишь оказалась пустой, как и весь саван.

Тело явно никто не разворачивал, оно просто исчезло, как бы пройдя сквозь погребальные пелены, оставшиеся на месте. Объяснить это было невозможно. И вот тогда апостолы, увидевшие пустые и нетронутые погребальные пелены, как говорит евангелист, поверили. Поверили во что? Пока не очень понятно. Может быть, и самим апостолам было не очень понятно: хотя Иисус и говорил им о Своём воскресении, они не совсем Его понимали. А может, и вовсе не понимали. Думали, что Он говорит аллегорически. Или что воскресение, конечно, будет, но позже, в конце времён, а не прямо сейчас.

И после Его смерти они явно не ожидали, что Он может воскреснуть практически сразу же. Но одно апостолы поняли: дело ещё не кончено. Они-то думали, что уже всё, что их Учитель отказался от всех Своих планов, сдался властям, и ждать больше нечего. Получается, что Он ошибся. А может быть, ошиблись они. Или все вместе. Во всяком случае, исход дела ясен. И вдруг — загадочное исчезновение тела из гробницы. Явно не человеческих рук дело: человеку такое не под силу. Что всё это значит? Может быть, Он говорил о Своём воскресении совершенно буквально?

Тем более, что наступил как раз тот самый третий день после Его смерти, который Он упоминал… Пока апостолы ещё не готовы были ответить на этот вопрос. Даже сами себе. Очень уж необычной стала бы тогда та реальность, в которой отныне им пришлось бы жить. Но надежда всё же появилась. Пока ещё робкая, почти призрачная, но появилась. Ещё есть чего ждать. Ещё что-то должно произойти, что-то уже происходит, надо лишь дождаться, во что всё это выльется. У учеников вновь появляется надежда. Они снова ждут — пока ещё не до конца понимая, чего именно, но ждут.

Христос воскрес из мертвых! Как много различных пониманий и восприятий этого факта можно найти в умах и сердцах людей сегодня. Кто-то явно отвергает это чудо, кто-то не обращает внимания, кто-то воспринимает это как должное и не видит того, что это значит. Но ищущие Господа и жизни с Ним испытывают прежде всего радость. Каждый год Пасха приносит каждому из нас что-то особенное, непохожее на то, что было в прошлом году. Каждый год сердце наше по-разному готово принять смерть и Воскресение Иисуса Христа. Но мы призваны углублять свое «участие» в этом празднике. И именно поэтому Церковь празднует Пасху каждый год, помогая нам войти в жизнь нашего Господа и обновиться, отколов от себя очередной кусочек «ветхого человека» (см. Еф.4:24). Вот и ученики, несколько раз слышавшие от Иисуса о Его смерти и Воскресении (см. Мк.8:31-32, 9:30-32, 10:32-34), не могли принять и поверить в то, что Учитель умирает, и не вспомнили слов о Воскресении, пока Он Сам, придя к ним, не напомнил. Но Христос, несмотря на это, воскрес. И Он зовет нас разделить с Ним Его радость, которой у Него так много. Так давайте же сейчас, не рассуждая о том, насколько мы готовы и когда мы начали пытаться жить с Господом, возрадуемся Его Воскресению. Он принес нам новую жизнь, жизнь без смерти, и протягивает ее в Своих руках. Пусть ликование наше будет ответом на этот дар.

Считается, что тот ученик Христов, о котором в Евангелии говориться, что «его любил Иисус» — апостол Иоанн. Эти слова у многих вызывают недоумение: как же так, разве Иисус не любит всех одинаково, разве не за каждого из нас Он умер на Кресте и воскрес? Конечно за каждого, конечно, Его любовь вообще нельзя сравнивать. Он не любит кого-то больше, а кого-то меньше, но также не любит всех одинаково. Он любит каждого по-отдельности, каждого как самостоятельную личность, которую Он сотворил, которой Он дал имя, за которую Он пострадал и умер, которую Он простил, которой Он дал жизнь вечную. Но мы можем любить больше или меньше. Наверное, апостол Иоанн сам больше любил, сильнее всех любил Иисуса. А тот, кто больше любит сам, больше любви может принять и вместить. Христос каждому дает столько любви, сколько человек может выдержать, так как в нашей душе есть иногда такие темные углы, что они просто не могут сосуществовать с любовью, а Господь не хочет совершать над нами насилие.

Поэтому Иоанну не нужны никакие доказательства и уверения, ведь его огромная любовь к Учителю дает ему надежду на Воскресение Христово, хотя он, скорее всего, как и другие апостолы, не понял пророчеств о смерти и воскресении. И эта же огромная любовь дает ему такую веру, что ему достаточно увидеть «пелены лежащие, плат, который был на главе Его, не с пеленами лежащий, но особо свитый на другом месте», чтобы узнать, что Господь воскрес. Евангелие даже не говорит нам о том, чему именно ученик уверовал, так как все оно говорит о вере в Воскресение.

При чтении рассказов о Воскресении становится очевидным тот факт, что апостолы, несмотря на всё, сказанное им Иисусом ещё во время Его земного служения, были совершенно не готовы к встрече с Воскресшим. Иоанн не случайно упоминает погребальные облачениях («пелены»), которые впервые заставили апостолов задуматься о том, что происходит нечто необычное (ст. 1 – 9). В самом деле, по еврейскому обычаю, тело заворачивали в саван так плотно, что развернуть его, не повредив ткани, было практически невозможно. А между тем апостолы увидели саван, в который было завёрнуто тело Иисуса, не только целым, но, как видно, даже не потревоженным, так, что головная повязка, которой повязывали обычно голову покойного («плат», ст. 7), осталась лежать отдельно, по-видимому, на том месте, где до воскресения находилась голова Спасителя. Иначе, как чудом, объяснить случившееся было невозможно. Но что именно произошло, апостолы, по-видимому, представляли себе ещё не очень хорошо. Конечно, Мария Магдалина увидела воскресшего Иисуса тогда же в саду и тут же сообщила об этом апостолам (ст. 11 – 18), но, вероятно, её свидетельства им оказалось недостаточно. Настоящая встреча произошла в тот же день вечером (ст. 19 – 23), и тогда апостолы, наконец, сумели убедиться в том, что их Учитель действительно жив. Иисус не случайно даёт им возможность посмотреть на Свои руки, ноги и рёбра (ст. 20): следы от ран должны были убедить апостолов, что перед ними не призрак, не вышедшая из гробницы тень, как они могли бы подумать, услышав от Марии Магдалины, что Воскресший не позволил ей прикоснуться к Себе (ст. 17). Это было чрезвычайно важно, ведь речь шла не только о Личности Воскресшего, но и о природе Царства. Если бы оно ничем не отличалось от мира теней и духов, то и его влияние на мир было бы не сильнее того, которое оказывают на него тени и духи, которые могут иногда обнаруживать своё присутствие, но всерьёз повлиять на существующий порядок вещей не в состоянии и, тем более, не могут изменить его кардинально, так, как меняется мир, став частью Царства. Но, как видно, при всей своей объективности и осязаемости, Царство всё же кое в чём существенно отличается от нашего, ещё не преображённого, мира. Не случайно желание Фомы ощупать раны Иисуса собственными руками Господь всё же ставит ниже доверия к свидетельству (ст. 24 – 29). Ведь главное в Царстве определяется доверием — доверием к Богу, доверием к Иисусу, доверием друг к другу. Оно — основа всего. Без него нет Царства. И оно не может зависеть от возможности пощупать руками то, во что веришь или того, кому доверяешь. И не потому, что это запрещено, а потому, что главное в Царстве руками не потрогать. К главному в Царстве можно прикоснуться только сердцем. И каждый, кто хочет жить жизнью Царства, должен быть к этому готов.