Мысли вслух на Иез 44:1-31

Ворота будут затворены после того, как Господь войдёт через них в храм. Затворены они будут вовсе не для того, чтобы Он не смог через них выйти, не подобными наивными уловками можно Его удержать. Запрет входить теми же вратами, что и Господь, подчёркивает несоизмеримость Его путей и человеческих. Но хотя мы и не в силах ходить Его путями, но за Ним мы следовать можем.

Первое же, что приходит в голову после прочтения слов Господа, запрещающего входить во святилище сыну чужой, это то, что речь здесь идёт об иноплеменниках. Тогда мы вспоминаем меры по разделению людей согласно происхождению, которые предпримет Ездра после возвращения в Иерусалим. Но только ли к такому "фактологическому" прочтению следует сводить смысл этих слов? Не становится ли подобным "сыну чужой", вторгающемуся во святилище, любой из нас, когда мы не желаем замечать свои грехи, но, гордые собственным благочестием, становимся на молитву?

Повеление учить народ отличать священное от несвященного может показаться настолько элементарным и естественным, что даже удивительно, зачем оно специально выделено. Но за этим простым повелением кроется важное отличие библейского взгляда на священников от языческого восприятия служителей алтаря как касты жрецов, возвышающихся над народом и в принципе отличающихся от "профанов". Священники Господа также выделены из среды народа для особого служения, но при этом они остаются частью народа и неотделимы от него. Моисей не давал разных законов для мирян и духовенства, единый Моисеев закон, включающий и нормы поведения, и порядок богослужения был дан всему народу. Поэтому долг священников - делиться с народом тем, что им доверено, а не утаивать "сакральное знание", как принято у язычников и оккультистов.

Ещё со времён Моисея левитам, то есть представителям племени (или, как иногда говорят, колена) Леви, было поручено всё, связанное со Скинией и культом. Тут сыграло свою роль и традиционное для родоплеменного общества представление о наследственных родовых и племенных занятиях, становившихся нередко исключительной прерогативой того или иного племени или рода, и авторитет Моисея и Аарона, как духовных вождей народа. Исключительное право левитов на всё, так или иначе связанное со Скинией, а позднее и с Храмом, восходит именно к этим временам.

Вместе с тем левитам не полагалось иного материального обеспечения, кроме того, которое они могли получить от алтаря: им полагалась известная часть от каждого жертвоприношения, за счёт которой, как предполагалось, они и должны были жить. Кроме того, у них были особые селения, где находились принадлежавшие представителям их племени дома, но собственных родовых наделов, подобных тем, которые были у представителей всех других еврейских племён, у них не было никогда: таких наделов им по закону не полагалось.

С одной стороны, тут предполагалось некоторое чисто профессиональное разделение: ведь на культ и на всё, с ним связанное, смотрели и как на профессию тоже, он был занятием, которое должно было кормить тех, кто посвящал ему свою жизнь. С другой, речь шла о том, чтобы оградить тех, кто посвящает свою жизнь служению Богу, от всего, связанного с неизбежными последствиями владения достаточно значительной недвижимостью, особенно земельной, которая требует к себе пристального внимания и постоянной заботы.

Человек, посвятивший себя Богу и алтарю, должен был быть свободен от таких забот; он мог иметь дом и домашнее имущество, но большой земельный надел неизбежно потребовал бы к себе такого внимания и такой включённости в жизнь «мира сего», которая негативно отразилась бы на главном деле его жизни.

И Иезекииль от лица Божия лишь подтверждает правильность такого подхода и неложность такой позиции: ведь Бог хочет человека целиком, Он хочет Себе его сердце, душу, тело. Конечно, Он не хочет лишать Своих служителей того, что им необходимо для жизни, но Он против того, чтобы этот мир поглощал большую часть их сил и времени. Ведь, как известно, сердце человека там, где его сокровища.