Мысли вслух на Лк 12:49-53

Для нас, как и для учеников Иисуса, которые слышали ужасные слова сегодняшнего чтения, тяжело принять подобную перспективу. Они ждали Мессию, который придет как освободитель и принесет торжество Израилю. Римляне падут, Израиль будет свободен, и мир, наконец, будет прекрасен и хорош. Иисус же своим совершенством, тем, что Он и есть Истина, оказался камнем преткновения для всех и для каждого. Само Его присутствие становится причиной разделения. Никто не остается в стороне, каждому приходится определиться, Кто пришел.

Но даже если принять Иисуса за Мессию, то и тут разделение не заканчивается. Дети и родители, братья и сестры, - все мы стоим по разные стороны от Него, все мы видим разное и пытаемся считать самым главным то, что увидели именно мы. Кто-то видит гнев, кто-то милость, кто-то любовь, кто-то свет. Каждый считает необходимым закрепить главенство своего взгляда на Бога. Так проявляется наше повержденное человечество при соприкосновении с Его совершенством. С этим сталкивались апостолы, это продолжается до сих пор. С другой стороны, мы уже предупреждены об опасности. А кто предупрежден, тот вооружен: он может не позволить себе стать проводником разделения.

Насколько многозначны все евангельские образы. Вырванные из контекста, они даже смущают. Ведь в этом же Евангелии мы читаем про то, как ученики хотели низвести огонь с неба, но Христос запретил им (Лк. 9:54-56). Значит, здесь говорится о каком-то другом огне, служащем не к истреблению, а к спасению людей. Может быть, об огне Пятидесятницы (Деян. 2:3) или огне очищения (Ис. 4:4; Откр. 3:18). А может быть, о том огне веры в наших сердцах, о котором замечательно сказала мать Мария (Скобцова): «Христианство — это огонь, или его нет». Горит ли в нас этот огонь, горячи ли мы или только теплы (Откр. 3:15-16)? Как горело наше сердце, когда Господь нам подарил первую встречу с Ним (ср. Лк. 24:32)! Не остыли ли мы, не оставили ли свою первую любовь (Откр. 2:4)? Ведь это наша ответственность — сохранить огонь, который Христос низвел на землю.

Эти слова Иисуса о разделении, которое Он принёс в мир, смущают некоторых читателей Евангелия, особенно в наши дни. Нам сегодня более уместным кажется единение, а не разделение, нам бы хотелось, чтобы все разделения между людьми исчезли, единство кажется нам лучше разделения по определению.

Так оно и есть, когда дело касается вещей второстепенных — а с точки зрения евангельской, как и с точки зрения духовной жизни вообще, все наши разделения — культурные, языковые, расовые, даже религиозные — являются по сути своей второстепенными, не затрагивающими главного: наших отношений с Богом их динамики. С точки зрения же евангельской, как и с точки зрения духовной жизни вообще, именно динамика отношений с Богом и с ближними является главным, а всё остальное — второстепенным. В этом отношении люди делятся лишь на две категории: те, в жизни которых отношения с Богом и связанная с ними динамика присутствует, и тех, у кого в жизни её нет.

Разумеется, полное отсутствие отношений с Богом для человека означает полное же разрушение личности, за которым нередко следует и разрушение физическое, но можно говорить о становлении и укреплении этих отношений или об их постепенной деградации, тенденции к полному их разрушению. В пределе, в контексте и в перспективе Царства, входящего в мир, речь должна идти о стремлении к полноте жизни Царства или о самоизоляции, о попытке отгородиться, создать свой собственный маленький замкнутый мирок, став в нём царём, единственным его хозяином и повелителем. Падший мир как раз и существует именно в такой изоляции — и потому главное христианское разделение связано с разделением между ищущими жизни Царства и довольствующимися жизнью мира сего, мира падшего.

Тут разделение действительно абсолютно неизбежно — два упомянутых духовных вектора несовместимы, не потому, что одни «духовные», другие же нет, а потому, что одни ищут жизни и идут в жизнь, а другие довольствуются жизнью-умиранием, постепенным погружением в смерть, которая царит в падшем мире. Тут не разные взгляды или убеждения, а противоположные направления духовного движения, которые неизбежно разделяют тех, кто их выбирает: не могут же, в самом деле, остаться едиными люди, идущие в разные, противоположные друг другу, стороны.

Слова Спасителя о разделении, приносимом Им в мир, могут показаться жёсткими до жестокости: ведь разделение — это противостояние, а когда речь идёт о вещах столь серьёзных, оно раньше или позже непременно приведёт к самой настоящей войне. Но, как видно, когда дело касается Царства, противостояние неизбежно. И война, если говорить о войне духовной, тоже. О духовной потому, что речь идёт о противостоянии Царства, которое, по слову Иисуса, «не от мира сего», с этим самым миром. И дело тут не в чьей-то жестокости и нетерпимости, а в реальной несовместимости непреображённого мира с Царством. Не случайно Спаситель указывает на противостояние мира Царству, как на признак конца времён: ведь конец этот потому и наступает в столь пугающем виде, что Царство и «мир сей» не могут ужиться в одном пространстве.

Теперь внутренние конфликты, возникающие в падшем мире в силу его падшести, перестают быть принципиальными: с соперником лучше примириться, не доводя дела до суда. Не потому, что он непременно и всегда прав, а потому, что наступают времена, когда будет уже не до судебных тяжб. И дело тут, конечно, не в том, что сама природа непреображённого мира никак не совместима с Царством. В своём нынешнем виде она с ним действительно несовместима, но её можно преобразить дыханием Божиим, и тогда она станет вполне органичной частью нового мира.

А вот с тем злом, в котором, по слову Евангелия, лежит падший мир, Царство действительно несовместимо по определению. Отсюда и то противостояние, о котором говорит Иисус. Христианство за время его двухтысячелетней истории не раз обвиняли в том, что оно ненавидит мир и противостоит ему. Но на самом деле христиане (если, конечно, не говорить о религиозных крайностях и духовных аномалиях) никогда не противостояли миру, никогда не воевали с ним и уж тем более никогда не желали ему гибели.

Но Церковь в целом и отдельные христиане всегда боролись за этот мир с ним самим. За новый, преображающийся силой Царства и его дыханием мир против того зла, в котором он лежит. Это противостояние и надо считать главным противостоянием нашей эпохи, эпохи наступающего Царства. И, в отличие от конфликтов, разворачивающихся внутри и по законам непреображённого мира, которые иногда можно погасить, главный конфликт, конфликт между Царством и силами зла, действующими в падшем мире, окончится лишь в день торжества Царства и полного поражения тех, кто ему противостоит.

В наших стереотипных представлениях христианство обычно покрыто известным налетом слащавости. Психологически такой розово-слащавый стереотип вполне объясним, но тем не менее не адекватен. Именно поэтому так часто нас шокируют и пугают слова, которые говорит Господь в сегодняшнем отрывке Евангелия от Луки. Огонь, который Он пришел низвести на землю, разделение среди близких людей — этого нам меньше всего хочется. А когда Он говорит о том, что вслед за Ним и Его учеников поведут пред царей и на судилища — тут уж мы и вовсе затыкаем уши, лишь бы не отнести эти слова к себе. Однако вера ничем не похожа на сироп, заливающий человеческую жизнь и весь мир. Вера — явление, имеющее отношение к жизни и смерти, и есть момент, когда для верующего компромисс невозможен. И Господь говорит о том, что мы призваны сердцем узнавать время, когда проверяется наша верность Богу. Это может происходить очень по-разному, но во всяком случае сохранение житейского комфорта не гарантируется. Мы призваны покрывать любовью и прощением грехи мира, но не соглашаться на них. И потому мир ненавидит учеников Иисуса, как и Самого Иисуса. Разделение, о котором Он говорит сегодня, происходит в результате человеческого выбора: быть с Ним или оставаться в розовой бесконфликтности смерти.

Слова Иисуса о разделении, которое Он принёс в мир, смущают некоторых читателей Евангелия, особенно в наши дни. Нам сегодня более уместным кажется единение, а не разделение, нам бы хотелось, чтобы все разделения между людьми исчезли, единство кажется нам лучше разделения по определению.

Так оно и есть, когда дело касается вещей второстепенных — а с точки зрения евангельской, как и с точки зрения духовной жизни вообще, все наши разделения — культурные, языковые, расовые, даже религиозные — являются по сути своей второстепенными, не затрагивающими главного: наших отношений с Богом их динамики. С точки зрения же евангельской, как и с точки зрения духовной жизни вообще, именно динамика отношений с Богом и с ближними является главным, а всё остальное — второстепенным. В этом отношении люди делятся лишь на две категории: те, в жизни которых отношения с Богом и связанная с ними динамика присутствует, и тех, у кого в жизни её нет.

Разумеется, полное отсутствие отношений с Богом для человека означает полное же разрушение личности, за которым нередко следует и разрушение физическое, но можно говорить о становлении и укреплении этих отношений или об их постепенной деградации, тенденции к полному их разрушению. В пределе, в контексте и в перспективе Царства, входящего в мир, речь должна идти о стремлении к полноте жизни Царства или о самоизоляции, о попытке отгородиться, создать свой собственный маленький замкнутый мирок, став в нём царём, единственным его хозяином и повелителем. Падший мир как раз и существует именно в такой изоляции — и потому главное христианское разделение связано с разделением между ищущими жизни Царства и довольствующимися жизнью мира сего, мира падшего.

Тут разделение действительно абсолютно неизбежно — два упомянутых духовных вектора несовместимы, не потому, что одни «духовные», другие же нет, а потому, что одни ищут жизни и идут в жизнь, а другие довольствуются жизнью-умиранием, постепенным погружением в смерть, которая царит в падшем мире. Тут не разные взгляды или убеждения, а противоположные направления духовного движения, которые неизбежно разделяют тех, кто их выбирает: не могут же, в самом деле, остаться едиными люди, идущие в разные, противоположные друг другу, стороны.

В рассказанных Спасителем притчах о Царстве часто звучит тема внезапности, неожиданности. Как в случае с хозяином дома, который появляется тогда, когда рабы вовсе не ожидают его возвращения. Такое внезапное посещение может сыграть роль своего рода учебной тревоги: поскольку никогда не знаешь точно, чего ждать, приходится постоянно быть готовым ко всему.

Это, конечно, важное для духовной жизни (да и для жизни вообще) качество. Но дело не только в постоянной готовности. Дело ещё и в том внутреннем состоянии, которое такая готовность предполагает. Быть всегда готовым ко всему невозможно в принципе. По крайней мере, в том смысле, в котором говорят о готовности, имея в виду жизнь мира сего. В нашем мире под готовностью понимают обычно заранее запланированные варианты реакции на те или иные, заранее же просчитанные, ситуации.

Эти варианты реакции прописывают в соответствующих инструкциях, которым обязывают следовать тех, кто отвечает за принятие решений. Но просчитать все возможные ситуации заранее — задача нереальная. И даже не потому, что их бесконечно много, а потому, что на каждый конкретный момент времени мы в принципе способны спрогнозировать лишь ситуации определённого типа, связанные с тем, что нам известно на этот самый момент. Иначе говоря, в каждый конкретный момент времени в принципе может сложиться ситуация, которая является абсолютно непредсказуемой.

Абсолютно непредсказуемой — значит такой, которую невозможно предсказать не из-за недостатка информации или прогностических инструментов, а в принципе, даже в том случае, если бы у нас была вся существующая на данный момент в мире информация и все возможные на тот же момент прогностические инструменты, какие только допускает природа нашего мира.

В развитии любой сложной системы бывают такие моменты, когда ее развитие в принципе невозможно предсказать исходя из её наличного состояния. Учёные называют такие моменты точками бифуркации. Но непредсказуемой система остаётся лишь при взгляде извне, со стороны. Изнутри же ситуация выглядит иначе: тут всё зависит целиком и полностью или от случайности, или от выбора того, кто в такой ситуации оказался.

Так вот возвращение Спасителя и полнота Царства, раскрывшаяся до конца, и предполагает прохождение миром такой точки бифуркации. Когда ничего невозможно рассчитать и предсказать заранее. И когда всё определяется конкретным выбором каждого. И если человек приобщается к жизни Царства ещё до наступления этого момента, сам момент не оказывается для него полной неожиданностью, не выбивает из колеи, не дезориентирует до полной неспособности принимать решения. Это и называется готовностью к встрече с возвращающимся хозяином. Царём. И Царством во всей его полноте.

Сегодняшнее чтение затрагивает ещё одну тему, очень важную для понимания того, что такое жизнь в Царстве. Но смысл сказанного Иисусом становится понятен лишь в контексте ситуации той переходной эпохи, которая началась пришествием Спасителя и в которую мы живём. Её можно было бы назвать эпохой наступающего Царства, а завершится она возвращением Иисуса. Но поскольку точных сроков этого возвращения мы не знаем, готовность требуется всегда, каждый день и час.

Собственно, в этом и заключается смысл рассказанных Иисусом притч (ст. 36–48). Ведь когда речь в Евангелии идёт о близости Царства, имеется в виду не дата второго пришествия Христова, а тот факт, что Царство уже вошло в мир, что его присутствие для нас сегодня уже не будущее, а настоящее, и если мы ничего подобного не замечаем, то лишь потому, что не хотим замечать. Конечно, иногда на тех, кому Бог поручает связанные с Царством служения, кажущаяся отдалённость сроков завершения процесса оказывает расслабляющее воздействие, подобное тому, какое оказывала на распоясавшегося раба из притчи мысль о том, что хозяин далеко (ст. 45).

Неудивительно, что спрос с тех, кто знал обо всём и, несмотря ни на что, позволил себе расслабиться, оказывается более серьёзным, чем с тех, кто знал меньше (ст. 47–48). Интересно другое. В мире есть знающие больше и есть знающие меньше, но, как видно, нет таких, кто не знал бы ничего. Не случайно Иисус сравнивает признаки наступающего Царства с теми приметами, по которым в те времена определяли близость перемены погоды: они были так же очевидны и так же понятны каждому, так что не заметить их совсем и не понять ничего было просто невозможно (ст. 54–57).

Именно поэтому наступление Царства разделяет людей, и разделение, как видно, проходит не по какой-то национальной, сословной или религиозной границе, а поверх всех границ, отделяя тех, кто принимает Царство, от тех, кто его отвергает, живущих иногда не только в одной стране и в одном городе, но даже в одном доме (ст. 51–53). И происходит так не потому, что разделения нужны Богу, а потому, что Царство — реальность абсолютная, туда невозможно войти отчасти или наполовину, и даже войти туда «почти полностью» не получится: в Царство входят или до конца и без оглядки, или не входят совсем. Потому-то в Церкви и не может быть, по слову апостола Павла, «ни эллина, ни иудея»: если Церковь остаётся Царством, а не превращается в религиозную организацию, одну из многих, актуальной для неё остаётся лишь одно разделение: между теми, кто принимает Царство, и теми, кто его отвергает. Все остальные разделения условны и относительны, это — абсолютно, абсолютно настолько, насколько может быть абсолютным разделение между вечной жизнью и вечной смертью.

Наступление Царства Божьего — тайна, может быть, не меньшая, чем тайна самого Царства. Поэтому Господь призывает учеников бодрствовать и не пропустить, не проспать приход Царства в их жизнь. Наверное, речь здесь идет не просто о постоянной готовности к смерти или ко второму пришествию Христа. Христос приходит в человеческую жизнь и тогда, когда меньше всего это подозревает — в любой момент мы можем оказаться в ситуации жизненно-важного выбора или решающей встречи. Горе человеку, если он не заметит Христа в тот момент, когда от него потребуется участие в осуществлении Божьего Царства — дело не в том, что Бог обидится и накажет его, а в том, что пройдя мимо этого Царства, человек пройдет мимо самого важного события, самой важной встречи в своей жизни. Поэтому, в преддверии окончательной Встречи, Господь призывает людей не пропустить Его присутствия уже здесь, на пути к торжеству Божьего Царства.