Мысли вслух на Иез 31:1-18

Пророчество Иезекииля о судьбе Египта завершает притча о крушении высокого кедра, в иносказательной форме повторяющая главную мысль пророчества. В начале притчи высокий и превознесенный кедр — символ Ассирии, жестокой державы, возвысившейся за счет угнетения ближневосточных народов. Меньше, чем за полвека до пророчества Иезекииля, Ассирия пала под ударами вавилонян, и это падение в корне изменило всю стратегическую ситуацию на Ближнем Востоке.

Вторая половина притчи использует тот же образ высокого кедра для обозначения Египта, соперничавшего с Ассирией в военной мощи и влиянии. Говоря о падении высокого кедра, пророк сопоставляет гибель Египетского государства с гибелью Ассирии, основываясь на общих обеим державам беззакониях: идолопоклонстве и жестокости. Для библейского отношения к истории эта притча очень характерна: наблюдающие историю в течение многих столетий авторы и редакторы Священного Писания находят в ней подтверждения тому, что всякая мощь без служения Богу обречена на исчезновение.

Весьма возможно, что в словах жившего в Вавилонии Иезекииля есть и политический подтекст, который он вынужден облекать в форму притчи. Дело в том, что вавилонская империя практически ничем не отличается ни от Ассирии, ни от Египта, ни от других древних империй. Говоря об их общей судьбе, пророк намекает на то, что не уйдет от нее и Вавилон. Уже следующее после Иезекииля поколение станет свидетелем того, как он падет под ударами персов.

Таким образом, пророк видит в истории два накладывающихся друг на друга процесса. С одной стороны, одна за другой сменяют друг друга империи, похожие, как две капли воды. Каждая из них грабит, переселяет и уничтожает все, что попадается на ее пути, и каждая гибнет, разрушенная следующей. Надо сказать, что в этот ряд, кроме упомянутых пророком Ассирии и Египта, укладываются и Вавилон, и Персия, и империя Александра Македонского, и Рим, и далее... вплоть до третьего рейха и советского блока. Но в этой последовательной смене принципиально ничего не меняется, и ничего принципиально нового не возникает. Поэтому эти события для пророка — не суть истории, но лишь фон (или покров) для того, что совершает в ней Господь. Главное — Его замысел, направленный на спасение мира. И при всей тяжести обвинений Израилю, он нужен Богу для этой великой цели, и потому, подвергаясь очищению, не разделяет общей участи человеческих государств.

Пророк говорит в притче о деревах Едемских, о насаждении Божьем. Вовлекаемые в водоворот политической истории, они, тем не менее, остаются иноприродными ей, потому что смысл их существования — не в их величии, но в Боге. Далее пророк скажет еще одно слово о Египте, а потом перейдет к действиям Бога в судьбе Израиля и всего мира. Он будет говорит о спасении, о Новом завете и приходе Мессии — и какой мелочью покажется по сравнению с этим весь это круговорот империй... Нельзя не отметить, насколько поучительной оказывается эта притча в поисках «национальной идеологии». Не только отдельный человек, но и страны и народы, чтобы не разделить судьбу Ассирии и Египта, должны искать того, что достойно вечности. А это — только Завет с Богом.