Мысли вслух на Лк 14:1-11

Обычно люди, делающие свои первые шаги в познании Писания, радуются видимой понятности этого текста. Как хорошо, думают они, «возносящий себя смирён будет, и смиряющий себя вознесён будет». И изо всех сил стараются познать науку смирения. Но вскоре они обнаружат, что смирение не такая простая вещь. Что смирение бывает внутреннее и внешнее. Что есть смирение как антитеза наглости, а есть как антитеза дерзновению. Казалось бы, идеал смирения - Божия Матерь: "...да будет мне по слову Твоему (Лк 1:38)". Но ведь к ней мы обращаемся со словами: «Радуйся, смертных к Богу дерзновение» (Акафист Богородице, икос 3). Иными словами, мы должны понимать, что такое истинное смирение, которое во благо время сменяется истинным дерзновением, а что есть желание возвыситься, неважно перед людьми или перед Богом, ради возвышения своей собственной персоны. Здесь все не так просто, как кажется на первый взгляд. Будем размышлять об этом молитвенно.

Религия и Царство — вечная тема, но с приходом Христа она становится особенно актуальной. В самом деле: исцелять ли в шаббат, или не исцелять? Стремиться к первым местам, пускай не во власти, а в собрании верных, или нет? На такие вопросы каждый отвечает, исходя из собственных духовных и жизненных приоритетов.

В самом деле: разве не может подождать исцеления один день человек, который ждал его уже не один год? Разве изменит что-нибудь этот один-единственный день в его жизни? Скорее всего, нет. А вот в жизни обитателя Царства сделанный выбор может означать очень многое. И дело тут не в том, что кто-то чего-то недополучит или получит с опозданием.

Дело в том, что выбрать: Царство и его жизнь или религиозную традицию с её ограничениями, так хорошо понятными и так хорошо обоснованными в её собственных рамках и совершенно бессмысленными для каждого, кто понимает, что такое Царство. Неудивительно, что Иисус выбирает Царство: ведь Он пришёл для того, чтобы дать его миру и приобщить к нему как можно больше народу. То же и с почётными местами, которые так охотно занимали приходившие в синагогу. Какому религиозному человеку это незнакомо? Мир не для нас, он не принимает ни нас, ни нашего Бога.

В мире мы последние, но у нас есть другой, свой мир, где мы — первые, где всё не так, как в том неправильном, искажённом мире язычников, до которого нам нет дела. В нашем мире мы — первые, и лучшие места у нас. И трудно, очень трудно бывает такому, быть может, глубоко и искренне религиозному, человеку понять и принять, что в Царстве нет ни первых, ни последних, по крайней мере, в том смысле, в каком это понятие привычно нам.

Религиозному сознанию вообще очень трудно принять тот простой факт, что религия для духовной жизни важна лишь постольку, поскольку для выражения и воплощения данного Богом откровения человечество издавна пользуется её языком. А вот построения её для духовной жизни оказываются большей частью бесполезными, не говоря уже о тех институтах, которые религиозные люди так упорно, из века в век, строят на земле, надеясь (иногда искренне) найти в них альтернативу институтам мира светского.

Человечество издавна знает две главных разновидности вавилонской башни: светскую и религиозную — факт, для религиозного сознания непереносимый. В Царстве вавилонских башен нет вообще. Потому и вопрос о местах там неактуален: ведь в Царстве нет тех, кто заслужил бы его по праву. И нет там ни заслуженных, ни отверженных.

Борьбу за первое место Иисус, как видно, не поощряет. А за последнее? Не так уж сложно представить себе забавную картину: добрые христиане, следуя наставлению своего Учителя, наперегонки стараются занять места подальше от сцены, трибуны, кафедры, президиума. Но этого ли хочет от нас Иисус? Ведь первое место всё равно только одно, и последнее тоже. И Он не говорит нам о том, чтобы вместо первого места мы стремились бы к последнему. Он, кажется, призывает нас вообще не заботиться о том, какое место нам достанется. В самом деле, Ему будет нетрудно найти нас на любом месте, где бы мы ни оказались. Попросят пересесть поближе к сцене — что ж, не проблема: пересядем. Но в таком случае нам, по крайней мере, не придётся за это более престижное в человеческих глазах место бороться, теряя драгоценное время на пустяки. А Иисусу всё равно: Он и так нам цену знает. Зато безразличие к местам помогает уберечься от чувства собственной значительности, иногда довольно опасного. Ведь, в конечном счёте, именно оно и заставляет в молитвенном собрании внимательно следить за окружающими вместо того, чтобы молиться. И с чувством глубокого религиозного самоудовлетворения отмечать чужие промахи или то, что нам таковыми кажется. И так, незаметно, с пути праведности свернуть на путь греха и осуждения. И, любуясь собой, пройти мимо Царства, которое рядом.

Поразительно, что фарисеи молчат в ответ на вопрос Христа, позволительно ли исцелять в субботу. Собственно, в глубине души они считали, что делать это непозволительно. Является ли исцеление работой, «деланием дел своих», запрещенным в субботу — большой вопрос. Фарисеи думали, что это — работа, но мнение их далеко не было очевидным. Главное же, фарисеи считали, что болевший в течение долгого времени человек может подождать до следующего дня, чтобы не возникала смутительная ситуация. Ведь, может быть, Всемогущий все-таки сочтет исцеление работой и, следовательно, нарушением заповеди. Вот с этой точкой зрения Господь и не соглашается. Он сравнивает дошедшего, наконец, ценой громадных усилий, до Него больного с волом, упавшим в яму, которого необходимо вытащить немедленно, чтобы он не погиб. Богословские сомнения и обряд отступают на второй план перед страданием человека, явившегося наконец перед лицом Бога. Именно это делает веру Христову для нас ответом на вопрос о жизни и смерти, а не о более или менее грешном поведении.

Притчу Спасителя о первом и последнем месте порой интерпретируют совершенно буквально: нередко между христианами встречается даже своего рода соперничество за последние места наподобие того, которое среди язычников происходит за первые. Такая «интерпретация» очень далека от того, что имеет в виду Иисус. Он вовсе не собирался переворачивать пирамиду привычного нам по падшему миру порядка вещей вверх ногами так, чтобы её вершина стала её основанием.

Он просто хочет, чтобы мы вышли за её пределы, перестали руководствоваться задаваемой ею системой координат, которая при взгляде из падшего мира представляется нам абсолютной. Иисус говорит: не боритесь за первые места, садитесь на свободные, а попросят — пересядете вперёд, хуже вам от этого не будет.

Впрочем, если останетесь на том месте, которое досталось, хуже тоже не будет — место ведь для духовной жизни значения не имеет. Речь в данном случае идёт о смирении, без которого нормальной духовной жизни не бывает. Смирение, разумеется, состоит не в том, чтобы занимать последние места или считать себя последним человеком — тут самоутверждения не больше и не меньше, чем в том, чтобы считать себя первым. Речь именно о том, чтобы сменить систему координат, а система координат определяется обычно центром тяжести той структуры, внутри которой данная система координат существует.

Применительно к человеку можно сказать, что система его внутренних, душевных координат определяется тем, где находится центр тяжести его души, которым (если говорить библейским языком) является сердце. Для сердца же центром тяжести становится то, что является для него главной ценностью, или, выражаясь евангельским языком, его сокровищем. До тех пор, пока сокровище человека связано так или иначе с внешним миром, к тому же еще и падшим, от погони за местами — первыми ли, последними ли — ему не избавиться.

Для того же, чтобы прекратить эту бесконечную и бессмысленную погоню, сокровище нужно переместить вглубь сердца, туда, где скрыто данное человеку Богом при сотворении «дыхание жизни». Там, в глубине сердца, в подлинном центре всякой человеческой личности, погоня за местами прекращается — потому, что там каждый находит своё место, то самое, которое ему определено Богом. Принятие этого определённого человеку Богом места как своего и есть смирение — не показное, неотделимое от борьбы за последние места, а подлинное, такое, при котором все места становятся для человека одинаково подходящими.

Если мы не будем читать 11 главу Послания к Римлянам и считать ее руководством к действию, то будем потом сидеть в конце стола и вспоминать 14 главу Евангелия от Луки. И это самый мягкий вариант развития событий. Потому, что Аврааму, например, Бог сказал: «Я благословлю благословляющих тебя, и злословящих тебя прокляну». А Господь никогда не нарушает данного Им слова.

Трапеза в доме одного из фарисеев, в силу своего богатого символического значения (пир — мессианское Царство), сразу дает Иисусу материал для новых притчей о Царстве, которое Он пришел возвестить людям. Рыба, как известно, ищет, где глубже, а человек — где лучше. Никому из приглашенных не хочется сидеть с изуродованным водянкой человеком; пусть он лучше придет в другой день, ведь искать исцеления в субботу — грех. Пировать лучше всего с друзьями и соседями, которых ты знаешь, от которых хорошо пахнет, и которые не позволят твоим богатым яствам исчезнуть безвозвратно — они тоже пригласят тебя на «ответный обед». А если ты гость, то хорошо бы еще сесть во главе стола, поближе к щедрому хозяину. Это — обычная человеческая жизнь, но для каждой ситуации у Иисуса находится меткое слово, без морализаторства и гневных обличений. Он просто (как бы в шутку) показывает нам (сидящим с Ним за столом в доме фарисея) всю абсурдность нашей нормальной жизни, когда на нее смотришь «с точки зрения» Божьего Царства.

Сегодняшняя притча о брачном пире непосредственно затрагивает вопрос о жизни, радости, любви. Мы ведь все к этому стремимся. Нам всем это нужно. Но в один прекрасный день (или чаще) перед нами возникает выбор: где искать жизни и радости? Можно начать строить свою жизнь, свое счастье — семейное или какое другое. А можно пойти на брачный пир (постоянный символ Христова Царства в Евангелии). Причем выбор совершенно свободный.

Говоря о Царстве, Иисус не устаёт напоминать Своим слушателям о том, что в него ещё надо войти, и что само собой этого не произойдёт. Ради Царства надо оставить всё. Надо быть готовым взять крест. Эти слова Спасителя были вполне понятны: Его слушатели ещё помнили, как за сто с небольшим лет до евангельских событий, во время правления в независимой тогда Иудее Александра Янная, были распяты на крестах участники антиправительственного восстания, требовавшие от властей строго соблюдения в стране норм Торы. Участники того восстания хотели одного: Царства. Такого, разумеется, о котором знали.

И за это Царство они отдали всё. Их представления о Царстве были мало похожи на то, о чём говорит Иисус. Но их решимость Он ставит в пример своим слушателям. Они действительно оставили всё. Не так, как герои Иисусовой притчи, отказывающиеся прийти на пир. Под вполне резонными, казалось бы, предлогами, но… отказывающиеся. И теряющие главное. А их место занимают те, у кого ничего в этом мире нет. И нет никаких причин для отказа. Вопрос приоритетов? Да, конечно, и приоритетов тоже. Но не одних лишь приоритетов. Иисус не случайно говорит о пире, о первых и последних, о тех местах, на которые многие стремятся сесть даже под угрозой быть с них согнанными. Царство — не место. Не структура. Не иерархия.

Царство — это состояние. Состояние, в котором можно пребывать, но которое совершенно нельзя, так сказать, зафиксировать. А зафиксировать очень хочется. Лучшие и худшие места — отсюда. Ведь в Царстве на самом деле нет хороших или плохих мест. Там лишь один критерий: на своём ли месте находится человек. На том ли самом месте, которое предназначил ему Бог, или на том, которое он выбрал себе сам потому, что счёл его более для себя подходящим.

Отсюда же и вопрос: пойти ли на пир или на только что купленное поле? Брачный пир — символ Царства. И если человек не знает, что выбрать, значит, он не знает, что такое Царство. А если бы знал, ему бы не пришло в голову сравнивать значимость той жизни, которой он живёт, с чем бы то ни было ему принадлежащим. Жизнь — полнота, а купленное поле, имущество, даже семья — лишь производные от этой полноты. Тут важно не путать часть с целым, главное с второстепенным. И помочь в этом может лишь одно: опыт подлинной жизни Царства. Той самой жизни, которая и есть спасение.

Сегодняшнее чтение почти полностью посвящено притчам о Царстве. Начинается оно рассказом об исцелении в субботу (ст. 1–6), явлением Царства, которое, как уже не раз бывало, вызывает недоумение религиозных людей, видящих в исцелении лишь работу, деятельность, нарушающую покой субботы. А далее следуют две притчи о Царстве, перемежаемые наставлениями Спасителя. Одна из них, на первый взгляд, всего лишь учит нас скромности (ст. 7–11). Но речь идёт не просто о том, что ищущие Царства не должны стремиться к первенству. Конечно, стремление занять первое место само по себе может отвлечь нас от главной задачи. Однако дело не только в ненужном соперничестве, которое для Царства совершенно неактуально: ведь принцип распределения мест в нашем, ещё не преображённом мире кардинально отличается от такового в Царстве. Дело в Царстве самом по себе: здесь каждый велик не своим величием, а величием Царства, которое в человеке тем заметнее, чем меньше он думает о своём статусе.

С этим связан и смысл второй притчи (ст. 12–14). Конечно, бескорыстие важно и само по себе: тот, кто выбирает круг общения, исходя исключительно из соображений выгоды, очевидно, не готов войти в Царство. Но не менее важно и другое: общение, как и отношение, не должно быть обусловлено ничем внешним, и только тогда оно сможет стать частью Царства. Отношение самоценно, и именно его самоценность должна быть на первом плане. Когда дело касается отношений с Богом, с этим обычно не спорят; когда же речь заходит об отношениях с людьми, прагматизм нередко выходит на первый план. Иисус между тем предупреждает, что такого быть не должно, что отношения с человеком так же важны, как отношения с Богом, и строиться они должны на тех же основаниях.

Но к таким отношениям, к отношениям Царства, надо быть готовым, и этой теме посвящена третья притча Иисуса, притча о брачном пире (ст. 15–24). Здесь тема свободы от прагматизма, от увлечённости земными делами и заботами становится центральной. Очевидно, званым мешают прийти на пир дела, безусловно, важные и, с точки зрения нашего мира, вполне заслуживающие внимания. Но для ищущих Царства не должно быть дел более важных, чем призыв Того, Кто принёс Царство в мир. Казалось бы, речь идёт о делах, которые не отвлекают человека надолго, каждый из приглашённых мог бы успеть на пир, им пришлось бы лишь несколько задержаться. Но в том-то и дело, что путь в Царство не терпит задержек и отлагательств, идти надо тогда, когда позвали, и вся жизнь должна быть подчинена этой готовности. Можно было всю жизнь ожидать Царства и всю жизнь готовиться, но неготовность сделать решительный шаг в нужный момент легко может свести на нет все ожидания и всю предшествующую подготовку. Жить так очень непросто, и Иисус не случайно призывает Своих слушателей всё обдумать и решить, готовы ли они к этому (ст. 28–33). Но для тех, кто готов, вознаграждением становится Царство. Во всей его полноте.

Евангелие от Луки дает нам урок смирения. Смирение — это противоположность гордыне, это не зацикленность на себе, а внимательность к другим, просто потому, что они важнее. Но это и не нарочитое самоуничижение, которое тоже, по сути, обращено на себя, любимого. Настоящее смирение — это одно из проявлений любви, и как же трудно оно нам дается. То есть дается-то оно легко, это ведь один из главных даров Святого Духа, а вот принимается нами с огромным трудом.