Мысли вслух на 1 Кор 3:1-9

Возвращаясь к разделениям, возникшим среди коринфских христиан, Павел, как видно, отнюдь не пытается решить вопрос о том, которая из противостоящих друг другу в коринфской церкви партий ближе к истине. Ему очевидно, что все они от истины одинаково далеки. Ведь для апостола единственной истиной является Воскресение и жизнь Царства, о которых он и свидетельствует, а на споры, возникшие в церкви Коринфа, он смотрит лишь как на помеху для этой жизни. Павел не пытается никого ни в чём убеждать, он лишь стремится правильно расставить акценты. Он прямо говорит коринфским христианам, что все их разногласия и споры, которые, как видно, вызывают к тому же ещё зависть и взаимную вражду (ст. 3), не имеют никакого отношения к духовной жизни. Возможно, сами спорящие думали иначе, но это означало лишь то, что они перепутали духовную жизнь с жизнью ещё не преображённого мира, которую Павел называет «плотской» и которой коринфские христиане, как видно, очень увлеклись, совсем забыв о Царстве (ст. 1 – 4).

Конечно, «плотский» в устах апостола не означало «низменный» или «недостойный». Павел был далёк от мысли считать тело («плоть») вместилищем зла или греха. Речь шла лишь о том, что в жизни падшего человека не духовное преобладает над природным, как было задумано Богом, а природное над духовным. И эти последствия грехопадения необходимо было преодолеть, иначе войти в Царство было невозможно. Именно такую задачу и ставит апостол перед коринфскими христианами, призывая их вспомнить о том, что все те, чьими последователями они себя считали и о чьих достоинствах спорили, были служителями одного Бога и делали одно дело (ст. 5 – 7).

Как видно, Павел стремится донести до своих читателей простую, но очень важную истину: споры о первенстве имеют смысл лишь в нашем, ещё не преображённом мире. Для Царства же они неактуальны. И дело не в том, что там нет различий и все служители Царства одинаковы. Они так же отличаются, как отличаются люди в нашем, ещё не до конца преображённом мире, и служения их также различны, а быть может, и уникальны (ст. 8 – 9). Но без награды не остаётся никто. И в этом отношении ни о каком соревновании между служителями в Царстве речи быть не может, ведь каждый получает именно свою награду, предназначенную именно для него и ему подходящую. В Царстве никто не обделён, и вопрос о первенстве, о погоне за главной наградой поэтому теряет здесь всякий смысл. Но понять это можно лишь тогда, когда смотришь на события глазами жителя Царства. Именно так и предлагает Павел коринфским христианам посмотреть на ситуацию в собственной церкви.

Упоминая существующие в Коринфской церкви раздоры и разногласия, Павел связывает их с отсутствием подлинной мудрости, с тем, что её члены — «плотские». Речь, очевидно, идёт о человеческой природе, которая в данном случае определяет всю жизнь человека. Но природа бывает разной, судя по тому, что людей, живущих природной жизнью, апостол нередко называет не «плотскими», а «душевными».

Впрочем, соответствующие греческие слова скорее можно было бы передать такими понятиями, как «телесное» («плотское») и «природное» («душевное»). Природа шире телесности, но она во всяком случае не то, что «дыхание» («дух»), будь то «дыхание человеческое» (тут речь, очевидно, идёт о том «дыхании жизни», которое Бог «вдувает» в каждого человека при сотворении) или Божье «дыхание», переживаемое человеком тогда, когда сила Божья действует в нём.

Дух — не природа, даже если говорить о человеческом духе, но в потоке человеческой жизни (на языке Библии он называется «душой») есть и духовная составляющая, и природная. Если духовная преобладает, то и о человеке можно сказать, что он «духовен». Но у падшего человека преобладает обычно природа, и тогда приходится говорить о «душевном» человеке, который, однако, может быть вовсе не чужд интеллектуальных, эстетических и даже религиозных переживаний и соответствующего опыта. Проблема же заключается в том, что даже в таком опыте, нередко в обиходе называемом «духовным», на самом деле преобладает природа, а не дух.

Но человек, не очень разбирающийся в собственной духовной жизни, да и в собственной жизни вообще, легко принимает проявления своей высшей (психической в современном смысле слова) природы за проявления духа. Однако стоит только делу дойти до защиты своего опыта, интеллектуального, эстетического или (особенно) религиозного, как природа человека проявляет себя во всей силе, показываясь во всей красе.

Тут высокие идеи, глубокие эстетические переживания и самая утончённая религиозность быстро уступают место самым примитивным, почти животным, «телесным» эмоциям, и человек нередко набрасывается на своего идейного противника, как на врага, угрожающего его жизни и благополучию. Во многом так оно и есть: ведь жизнь и благополучие природного человека связано с неприкосновенностью его опыта, которую он и защищает.

Разумеется, если бы человек жил действительно духовной жизнью, если бы его жизнь и благополучие были связаны с духом, который в нём, а не с его природой, он не бросался бы с такой яростью на защиту своих убеждений и взглядов и не абсолютизировал бы свой опыт, интеллектуальный, эстетический или даже религиозный. Если же происходит нечто подобное, значит, о духовной жизни говорить не приходится, о чём и пишет Павел в своём послании христианам Коринфа.