Мысли вслух на Мф 25:31-46

В каноне мясопустного воскресения, или недели о Страшнем суде как называется сегодняшний день, есть такие слова: «В чину своем, монах и иерарх, старый и юный, раб и владыка истяжется, вдовица и дева исправится: и тогда всем горе не имевшим житие неповинное. Неумытный суд Твой, неутаенное Твое судище хитрословия, не витий художество крадущее, не свидетелей непщевание отражающее праведное: в Тебе бо Бозе всех сокровенная предстоят». Эти слова кажутся страшнее и спасительнее всех прочих слов о червях и огне. Это что-то колоссально важное, только праведные свидетельства, а не какие слова будут приняты в рассмотрение. Очень часто сейчас среди верующих интеллигентов принято говорить, что они не верят в ад. Можно и не верить, если никогда в нем не был, а если был, то тут уж не до веры. Один наш старший современник, святой мученик, говорил, ад – это когда вокруг я-я-я как в зеркальной комнате («в дверь мою никто не стучится, только зеркало зеркалу снится» А. Ахматова), а рай это когда вокруг ты-ты-ты. И это данность, что есть две такие предельные точки: и вот мы либо даем малым сим, либо не даем, либо «я» для нас существует, либо «ты». Отсюда ведь никуда не денешься и не уйдешь. А быть в подобной зеркальной комнате и правда ужасно мучительно, где там черви и сковородки с кипящим маслом. Только мало кто решает это мучение путем выхода из этой зеркальной комнаты, большинство предпочитает просто завесить ее разными уютными вещами и жить не мучаясь особенно, только вот иногда беспокойными мыслями, что кто-нибудь ворвется и все посдирает опять… но это мучение так просто отринуть от себя размышлениями о все более прочном замке.

Страшный суд может оказаться не таким уж страшным, если нам удастся заранее познакомиться с Судьей и заручиться Его поддержкой. Оказывается, это возможно. Для решающей встречи с Ним не нужно особой сноровки или незаурядных талантов, не нужно давать взяток, не нужно куда-то срочно бежать. Достаточно встретить того, кто больше всех успел намозолить нам глаза — нашего ближнего — и отнестись к нему со всей серьезностью, ведь через него происходит наше примирение с Тем, от кого зависит все в нашей жизни.

Когда мы читаем сегодняшний текст Евангелия, нам обычно становится очень страшно, потому что помыслить, что Господь нас к праведным сопричтет, не решаешься. И мы чувствуем, как наш разум изо всех сил требует Чистилища. Это сложный вопрос, каждый когда-то решает его для себя. И хотя мы понимаем, что граница между добром и злом пролегает в душе человека, мы все-таки должны твердо держаться Слова Божия, отбросив, по возможности весь культурный груз двух тысячелетий, порой лишь затемняющий наше восприятие. Итак, Господь говорит об отделении праведных от злых. Давайте не будем искать свое место на этой «иконе», а посмотрим на нее, как мы обычно смотрим на иконы, в глубине символизма разглядывая богословский смысл. Основной, нам кажется, посыл этого текста, что не будет более никаких полумер, добро будет полностью отделено от зла. Но как же быть с той долей зла, что есть в каждом, кого «во грехах» родила мать (Пс 50), то есть в каждом человеке?! Решением этой сложной задачи может быть Чистилище, а может быть Прощение. Мы не в праве навязывать кому-то свое решение, каждый приходит к этому сам, лишь бы уважать выбор другого человека.

Сегодняшним чтением завершается цикл бесед Иисуса о наступлении Царства и о Его грядущем возвращении, и завершается он беседой о Суде. Неудивительно, что входящие в Царство проходят через Суд; удивительно другое: критерии, предъявляемые входящим.

Традиционное представление о Суде предполагало, что праведность определяется тем, следовал ли человек заповедям и предписаниям Закона. Здесь же Иисус задаёт на Суде лишь один вопрос: накормили ли вы Меня, напоили ли, были ли рядом в трудную минуту (ст. 34–46)? А в ответ на удивлённые вопросы входящих поясняет: если вы сделали (или не сделали) это для кого-то из Моих младших братьев, считайте, что вы сделали (или не сделали) это для Меня (ст. 40, 45).

Комментаторы традиционно приводят эту беседу как обоснование для дел милосердия, подразумевая под «младшими братьями» всех нуждающихся в помощи или оказавшихся в тяжёлом положении. Но Иисус говорит здесь именно о Своих «младших братьях», точнее, об «этих младших братьях». В сцене Суда, как описывает её Иисус, нет никого, кроме Самого Царя и тех, кто пришёл на Суд. В таком случае под «этими младшими братьями» Иисус, очевидно, мог иметь в виду только слушавших Его апостолов, о которых Он, представляя Царя на Суде, говорит, очевидно, в третьем лице, тем самым вовлекая слушающих в Свой рассказ.

Но тогда речь должна идти не о нищих или нуждающихся в помощи, а об общине верных, несущих Царство в мир, то есть о Церкви в том виде, в каком её задумал и создал Сам Иисус. На первый взгляд такой поворот сюжета кажется необычным, но Иисусу и в других ситуациях приходилось переключать внимание слушающих с нищих на Самого Себя. Здесь же Он обращает внимание слушающих на Своих последователей, которым придётся нести Царство в мир.

И неудивительно: ведь именно эту задачу Он считает самой важной. Церковь нужна не для удовлетворения чьих бы то ни было религиозных нужд, не для пропаганды нравственности и даже не для помощи нуждающимся, она нужна для того, чтобы нести в мир Царство, а вся остальная её деятельность может и должна быть лишь следствием, своего рода побочным эффектом, возникающим при решении этой основной задачи. Потому и отношение к тем, кто её решает, становится главным критерием, определяющим возможность (или невозможность) для входящего переступить порог Царства: ведь отношение к ним и было выражением его отношения к Царству тогда, когда оно лишь входило в мир, не раскрывшись ещё во всей полноте. Легко и приятно поддерживать торжествующего победителя; поддерживать того, кому ещё только предстоит победить, приятно далеко не всегда, а иногда такая поддержка сопряжена со смертельным риском. Но Царство неделимо, и сейчас, лишь входя в мир и оставаясь поэтому иногда скрытым, оно остаётся тем же, чем оно будет тогда, когда раскроется во всей полноте. И тот, кто отвернётся от Царства и от тех, кто им живёт, сейчас, вряд ли на Суде сможет убедить Царя в том, что его радость о торжестве Царства является искренней.

Всё-таки ни одно учение не ставит человека так высоко, как поставил его Христос. Ведь если помощь, оказанная нами любому из тех, кто нас окружает, оказывается Ему Самому, то здесь мы видим больше, чем любовь Бога к человеку. Здесь мы заново открываем смысл давно известных слов о том, что Господь сотворил нас по Своему образу и подобию, и даже то, что мы постоянно оскверняем этот образ, не отменяет задуманного Им нашего высочайшего предназначения.

Здесь же мы видим и ответ тем людям, кто обеспокоенно спрашивает: «что станет с теми, кто был далёк от веры, но совершал добрые дела?». Конечно, никто из нас не сможет с полной определённостью ответить на вопрос, кто куда попадёт. И всё же если дела и в самом деле были добрыми, то совершившие их не будут забыты. Ведь даже не думая о служении Господу, они позаботились о Нём. Но соответственно и с тех, кто не оказывал должной помощи окружающим, будет спрошено по делам, а не по приверженности теоретическим установкам.

Интересно, что если в начале притчи речь идёт о Сыне Человеческом, то затем рассказ идёт о Царе. Христос ещё раз раскрывает ученикам, Кто Он, ведь по справедливости один Господь достоин быть Царём.

В том, что Господь Иисус Христос говорит ученикам о Последнем Суде, важно выделить три вещи. Во-первых, отделение оправданных и неоправданных происходит. Выбор жизненной позиции и, как следствие, выбор оправдания или не-оправдания, для нас реален. Это важно, потому что мы любим изображать все розовыми красками и думать, что все равно в последний момент все как-то устроится. Однако Господь не раз говорит о том, что для нас существует реальная возможность выбрать ад и смерть. Строго говоря, это оборотная сторона возможности выбрать Христа и жизнь.

Во-вторых, критерием отбора и оправдания оказывается реализация данной нам способности бескорыстно любить и сострадать. Ведь в притче Христовой Господь приходит к нам в тех людях, от которых ничего нельзя получить в ответ на милосердие: бедных, больных и заключенных. Это может нам очень не нравится, потому что «религиозная психология падшего человека», которую апостол Павел называет «живущий во мне грех», предпочитает выставлять в качестве оправдания иные вещи — от выдающихся душевных качеств до активного и деятельного служения преходящему.

В-третьих, на суд соберутся все народы. Все, невзирая ни на что. Те, кто только что «слез с дерева» в саванне 50 тысяч лет назад и те, кто 20 тысяч лет назад ушел в Америку по льдам Берингова пролива. Те, кто жил на Ближнем Востоке в первой половине первого века, и те, кто живет в странах христианской Европы. Все, независимо от того, сколь много или сколь мало было им открыто о Боге, будут судиться по тому, были ли мы способны сострадать, помогать и жалеть людей. Это утешает, потому что такой суд дает возможность оправдания любому. Это пугает, потому что в глубине души мы знаем, что такие люди встречаются редко.

Важно, впрочем, иметь в виду, что Евангелие говорит об уникальной возможности не приходить на суд, но прямо перейти от смерти в жизнь. Этот путь — вера, действующая любовью.

Кого называет Иисус Своими младшими братьями? Следуя логике притчи о Суде, приходится признать, что Он говорит о Своих учениках и последователях. Но тогда придётся принять, как факт, и то, что, обращаясь к Своим слушателям, Он обращает их внимание на то, что благополучный исход Суда для подавляющего большинства из тех, кому он предстоит, будет зависеть от их отношения к христианам. На первый взгляд, такая интерпретация хорошо знакомого текста вызывает недоумение: чаще всего, читая его, мы не задумываемся о том, кого именно называет Иисус «младшими братьями», подразумевая под ними всех вообще больных, голодных, заключённых и т.д. Разумеется, ответственности за ближних с нас никто не снимал, но притча не об этом. Она о Суде и о том, что на Суде окажется главным. А главным оказывается вопрос об отношении к Церкви — не к церковным структурам, а к тем свидетелям Царства, которые и составляют Церковь с большой буквы. Но тогда приходится признать и другое: такая Церковь никогда не будет Церковью большинства. Потому-то и в притче речь идёт не о христианах собственно, а обо всех остальных, судьба которых нередко, и вполне обоснованно, волновала и волнует христиан. Как видно, здесь всё решается не на уровне религиозной самоидентификации и вероисповедных формул, а на уровне конкретных отношений с конкретными людьми. И ничего удивительного в этом нет: ведь и Царство открывается нам тоже через конкретные отношения с конкретными людьми. Включая Того, Кто принёс Царство в мир.

Чтения воскресного дня на неделях перед началом Великого Поста заставляют по-новому взглянуть на обычные вещи. И опять звучит призыв быть внимательным к людям вокруг. Быть постоянно ответственным перед Христом за свои поступки. Внимательным к свободе других людей. Внимантельным к их слабостям, к их нуждам. Эта свобода во Христе, это свобода от нас самих, от страстей и пристрастий, от привычек и стереотипов. Очень трудно общаться с людьми без определенного места жительства, людьми опустившимися, выпавшими из течения жизни. Но Христос не принуждает нас к тяжкому труду и постоянной жизни с бедняками и больными. Он призывает нас к тому, чтобы мы видели в них людей, видели в них лик Христа, который бродил по дорогам Галилеи, спал в лодке, ел плоды с деревьев и не имел места, где Ему голову преклонить. Сегодня нам также важно, накануне мясопустной недели, когда уже не полагается есть мясную пищу, пойти на малую жертву. И особенно в Великий Пост совершить дар, жертву во имя Христа. Совершить дело или дела милосердия. Ограничить себя в физическом плане и совершать труд сердца. И чтение о Страшном суде не должно ужасать христианина. Оно только напоминает нам, что без помощи Божьей, без отношений с Ним, никакие дела милосердия не спасут нас. Невозможно людям то, что возможно Богу. Нам же нужно быть готовыми к тому, что встать мы можем по любую руку от Христа в день суда. Он – Единственный Царь, и Он, а не мы с перечнем наших добрых дел, спасает нас и дарует жизнь вечную.

Невероятную, совершенно незаслуженную нами надежду дают нам притчи Господа Иисуса Христа, которые мы читаем сегодня. За два дня до Пасхи, когда Сын Человеческий предан был на Распятие, Он с разных точек зрения показывает Своим ученикам, что такое Царство Небесное, к которому Он призвал нас.

Господь говорит ученикам о необходимости бодрствовать и быть готовыми к тому, чтобы встретить День Господень. В притче о десяти девах Он говорит, что само Царство Небесное подобно людям, ожидающим встречи с Богом. Главное в этой притче — призыв ждать и всем сердцем желать этой встречи.

В притче о талантах говорится о даре Божьем, данном каждому из нас. Этот дар уподоблен громадному богатству: один талант составлял более 25 килограмм серебра! И это несметное сокровище Господь призывает употреблять в дело. Судя по дальнейшему тексту, под талантами понимаются не столько природные способности и склонности (этот смысл свойственен куда более позднему словоупотреблению, сложившемуся под влиянием Нового завета). Притча о Последнем Суде с очевидностью показывает нам, что основное богатство людей — способность миловать друг друга так, как милует нас Сам Бог. Это и есть Его серебро, данное нам в рост.

И, конечно, центральное место в читаемом отрывке занимает притча о Последнем Суде. Мы читали ее перед Постом, и сегодня снова этот текст открывает нам, что главное в нашей жизни, чего ждет от нас Господь и, главное, где Он назначил нам встречу.

Говоря о Своём возвращении во славе, Спаситель особо выделяет три важных для нас момента. Один из них связан с той, постоянно не дающей нам покоя, мыслью, что о времени Его возвращения неизвестно ничего. Нам бы очень хотелось заполнить этот, как нам кажется, пробел в Евангелии, может быть, потому, что нам кажется, будто Бог пытается что-то от нас скрыть, а может быть, оттого, что нам действительно страшно: а вдруг Он застанет нас неготовыми?

Иисус и Сам говорит, что такое вполне возможно; чтобы этого избежать, нужно пытаться не вычислять невычислимое, а жить в постоянной готовности встретить Того, Кого, как мы уверяем во всеуслышание, мы ждём и рады видеть всегда. В других Своих притчах о Царстве Он говорит и о том, что нам мешает быть готовыми к встрече, прежде всего указывая на недоверие. Притча о талантах — прекрасный тому пример: раба, вернувшего хозяину полученное без прибыли, погубило именно недоверие. Он явно испугался того, чего не испугались другие: а что, если он окажется плохим финансистом и не сумеет правильно распорядиться деньгами?

Между тем, Царство (а речь в притче идёт о дарах Царства) может распространяться в мире только в том случае, если каждый, приобщившийся его жизни, приумножит собой полноту того, к чему приобщился, если он сам станет носителем дыхания Царства и его любви. Это хорошо; но как же быть с теми, кто, несмотря на все усилия свидетелей, всё же Царства не знает? Неужели все они обречены? Спаситель так не считает. Рассказывая о последнем Суде, Он говорит: каждый, представший на Суд, судится в зависимости от того, как он относился к «этим младшим братьям», под которыми Иисус, очевидно, подразумевает Своих учеников и последователей.

Никто не отрезан от Царства и от спасения, даже те, кто в нынешнюю эпоху, эпоху наступающего Царства, остался вне его. Их жизнь Бог оценит в связи с Царством и с теми, кто жил его жизнью. Речь идёт не о привилегиях для христиан в день Суда, а об объективной данности: после преображения мира судьба каждого определяется в зависимости от меры объективного участия человека в этом процессе. Ведь именно от меры участия каждого и зависит, в конечном счёте, день возвращения Спасителя. И не определён он как раз потому, что близость его зависит не только от Бога, но и от нас.

Притча Иисуса о мудрых и неразумных девах, как видно, находится в прямой связи с Его утверждением о том, что дату Его возвращения невозможно определить, что она неизвестна даже Ему Самому. Такое, на первый взгляд, странное утверждение становится вполне понятным, если допустить, что дата эта ещё просто не определена, а не определена она потому, что история Царства, по-видимому, жёстко не детерминирована: ведь это история богочеловеческая, она зависит не только от воли Божьей, но и от выбора тех людей, к которым Бог обращается, а потому в зависимости от их ответа она может изменяться, иногда приближаясь, иногда отдаляясь. А о том, что приближает Царство и помогает ему раскрыться в нашем преображающемся, но ещё не до конца преображённом мире, Иисус говорит, описывая последний Суд. На Суд, разумеется, приходят все, от него не уйти. А исход Суда для конкретного человека определяется, как видно, не его мировоззрением и даже не его нравственным обликом, а тем, как относился человек к тем, кого Иисус называет «этими младшими братьями». Судя по контексту, упомянутые «младшие братья» свой судный день уже прошли, и теперь судьба каждого в вечности зависит от того отношения, которое он проявил к ним во время своего земного пути. Кем могут быть эти «младшие братья»? Всякому, кто знаком с Книгой Откровения, на ум наверняка придут те праведники-христиане, о которых говорится, что они участвуют в «первом воскресении», а «смерть вторая», т.е. вечная погибель, над ними «не имеет власти». Вспоминаются и слова Иисуса о том, что доверившийся Ему на Суд не приходит, а тот, кто Ему не доверяет, «уже осуждён». По-видимому, и здесь речь идёт о тех, кто доверился Спасителю, на Суд уже «не приходит» и «участвует в первом воскресении». А для остальных мерилом праведности становится отношение к праведнику. И дело не только в том, что праведник, невинно гонимый, да и просто голодный или больной, нуждается в помощи: в ней нуждается всякий невинно гонимый, голодный или больной, независимо от того, христианин ли он, или нет. Дело в том, что история Царства, входящего в мир, — это история праведности, или, как её называют иногда, история святости. И каждый, кто имеет к этой истории хотя бы малейшее отношение, становится причастным Царству. И получает надежду на спасение.