Мысли вслух на Рим 8:14-17

Ограниченность свободы — непременное переживание каждого человека в этом мире. Добровольно или по принуждению, мы подчиняемся очень и очень многому: законам физики, законам общества, закону Божьему... Эти бесчисленные законы опутывают человека, и лучшие годы жизни уходят на то, чтобы научиться с ними смиряться. Это нормально и даже, наверное, правильно. Но в душе у подзаконного человека в конце концов складывается какой-то условный рефлекс, так что без закона, безликого внешнего регулятора жизни, мы уже не можем. Пребывая в страхе что-то нарушить (то ли закон всемирного тяготения, то ли административный кодекс, то ли закон Божий), человек тем не менее старается находить для себя законы, чтобы им подчиниться. Иногда мы просто объявляем законом мироздания свои собственные желания, иногда находим что-то более возвышенное. Но тогда уж стараемся принудить к этому всех окружающих, и так из страсти к закону рождается тоталитаризм.

Закон влечет человека, потому что закон безлик. Ты можешь ему соответствовать или нарушать его (если получится), не вступая с ним в личные отношения. Так рождается ощущение мира как объективной реальности, данной нам Богом в наших ощущениях. И, поскольку все законы безлики, сам человек остается единственным действующим лицом в своей жизни. Вот это полудобровольное подчинение безликому закону и называет апостол Павел духом рабства.

Но на самом деле, кроме законов, существует Законодатель, и мы Ему, оказывается, не чужие. Поэтому ты можешь строить личные отношения с Законодателем, а исполнение законов при этом происходит, вообще говоря, как-то само собой. Такова альтернатива, которую апостол Павел назвал духом усыновления. И выбор между законом и Законодателем — один из ключевых для человека.

«Авва» лингвистически и по настроению точно переводится как «папочка». Это не просто ласкательное, а личное обращение, которое даже очень близкие родителям дети произносят редко, в особых ситуациях. Этим словом Павел и описывает степень нашей близости к Богу. Причем такое отношение и единение необходимо нам постоянно, а не раз в год. Таково воздействие Духа, который нам дан. Второе действие, которое оказывает на нас Дух, — это наше превращение в наследников Бога и сонаследников Христу. Это как две стороны одной медали. Во-первых, мы приближаемся к Богу так близко, что наше отношение к нему можно описать только словом «папочка». Во-вторых, необходимостью для нас становится соединение с крестной жертвой Христа.

Исполняется обещание, данное Иисусом Христом на Тайной Вечери, приходит Утешитель, Дух истины, Дух усыновления (Рим. 8:15), и апостолы свидетельствуют о «великих делах Божиих».

Это начало Церкви, потому что здесь действием Святого Духа люди обретают общего Отца через истинную веру в Единородного Сына и, становясь братьями и сестрами, соединяются в прославлении Бога. И мы тоже можем войти в эту радость, молясь словами Пс. 103.

Господь заповедает нам быть мудрыми как змеи и простыми как голуби. В обычной жизни мудрость и простота редко встречаются вместе. Как же прожить в этом мире, полном насилия и предательства? Нам не выдумать рецепта. Поэтому нет смысла раздумывать, как вести себя в критической ситуации. Лучше уповать на Духа, Который даст нам ответ в нужную минуту. По словам Апостола, этот Дух живет в тех, кто принадлежит Христу и живет по духу, для кого Он — Чудный, Советник и Бог крепкий.

Развивая тему избавления от «тела смерти», апостол переходит к теме Царства, без которого такое освобождение невозможно, и к миссии Спасителя, принесшего Царство в мир. Он говорит о Торе, которая теперь, после пришествия в мир Христа, может превратиться из орудия познания греха, орудия смерти, способного убить, в источник той жизни Царства, которой живёт Воскресший. Потому-то и различает Павел Тору греха и смерти, с одной стороны, и Тору «дыхания жизни», с другой (ст. 1 – 2). Внутренняя Тора, о которой говорили учёные раввины и богословы во времена Павла, должна была, по общему мнению, очистить и освятить верующего, но идеалом был всё же человек, ставший, по общепринятому в ту эпоху определению, «живой Торой». Для Павла же внутренняя Тора, как видно, оказывается связана с тем «телом смерти», от которого и нужно избавиться, а живой Торой является Сам Спаситель, так что всякий другой может стать ею, лишь доверившись Воскресшему и переняв от Него ту полноту жизни Царства, без которой никакая «живая Тора» невозможна. Для Павла «живая Тора» — это Тора Христа и Царства (ст. 14 – 17). А земное служение Спасителя для него становится явлением Царства как живой Торы (ст. 3 – 4). Ведь для того, чтобы стать «живой Торой» и явить ту полноту праведности, о которой говорит здесь апостол, человек должен был полностью освободиться от власти греха, иначе вместо полноты праведности Торы он являл бы миру лишь полноту собственной греховности.

Пронизанная грехом телесность ослабляла действие Торы на сердце человека, и потому полнота Царства оказывалась недоступной даже для тех, кто, по человеческим меркам, являл миру образцы праведности. Из-за этой довлеющей над человеком греховности Богу пришлось приложить особые усилия для того, чтобы явить миру то, на что не был способен падший человек: пример совершенной, безгрешной человечности, вместившей в себя полноту Божию, а значит, и полноту Царства. И теперь каждый, кто решился сказать твёрдое «нет» собственному «телу смерти», имеет как возможность осуществить своё намерение, так и место, где он может найти ту жизнь, которой ему негде искать в нашем, ещё не преображённом, мире (ст. 5 – 10). Так пример, явленный миру Спасителем, становится уже не просто примером, а реальной силой, меняющей мир и открывающей Царство каждому, кто ищет его и готов идти до конца в своих поисках.