Мысли вслух на Мф 26:30-56

Сын Человеческий умирает не только телесно. Его вольные страдания включают в себя разрыв с самыми близкими людьми — с учениками. Помните, Он назвал тех, кто слушает и исполняет Его слово Своими братьями, сестрами и матерью? И вот теперь приходит час, когда эта Его семья оставляет Его. На фоне общего смятения и страха, когда все, «оставив Его, бежали», еще больнее читать об уверениях в верности Петра, о дремоте троих ближних учеников, о предательстве Иуды. В число ближних или дальних учеников, большой семьи Господа Иисуса входим и мы с вами, верующие и неверующие. Одни — Его братья по плоти (став человеком, Он породнился с каждым из нас), другие, признав своим Отцом Отца Иисуса — по духу. Каким-то непостижимым образом наши собственные проявления неверности, дремоты, предательства присовокупляются к тем, что произошли в ту страшную ночь.

Одиночество — для многих это самое страшное слово на свете. Через одиночество проходит и Иисус, причем в самый страшный и трагических момент Своей жизни. Евангелист подряд описывает серию предательств: разочаровавшийся Иуда оказывается способен продать Учителя за деньги, Петр и другие ученики дают пустые обещания остаться с Ним до конца, затем они же не могут поддержать Его в Гефсимании, затем снова Петр обнаруживает полное непонимание происходящего, когда пытается защитить Иисуса мечом, затем — бегство учеников, затем предательство бывших слушателей проповедей Иисуса, затем отвержение лидерами Его народа. В этой последовательности от Иисуса отворачиваются все, кто имел к Нему хоть какое-то отношение — Он остается один, без друзей, без последователей, без легионов ангелов, без сияющей славы Отца. Он проходит человеческий путь.

Входя в Гефсиманский сад Христос просит от учеников совсем немногого — сочувствия, смягчения Его предельного предсмертного одиночества. Он, предупредивший нас о необходимости быть готовыми нести крест, вовсе не взваливает его на нас насильно, ведь Он и так взял на Себя основную тяжесть. Но именно поэтому Он вправе попросить нас даже не о помощи, ведь нам нечем Ему помочь, но о небольшом, однако действенном, сострадании. Ведь и капля камень точит, и маленькая мышка способна помочь вытащить огромную репку.

Но ученики задремали от усталости и переживаний. Это такая понятная нам мелочь, которую мы бы себе легко извинили. А в результате Учитель оказался в беспросветной тьме. Три раза засыпали ученики, и одним из них был Пётр, для кого тройная дремота оказалась предварением тройного отречения. Уже в Гефсимании он имел возможность понять, что не стоит преувеличивать свою тогдашнюю стойкость. Но тогда он ещё этого не понял.

А ведь Господь не так часто требует от нас чего-то чрезмерного, обычно же то, чего Он просит, в пределах наших сил. Но мы сами даём себя ослабить навалившимся на нас обстоятельствам, которые сами называем «извинительными». И так отказываемся помочь Ему противостоять злу мира.

Безусловно, Он и без нас справится. Но легко ли нам будет предстать перед Ним, если мы не захотели выполнить даже самую малость, о которой Он просил нас?

Отметим, что евангелист, рассказывая об аресте Христа, не просто выделяет Иуду, но и рисует его главным действующим лицом совершающегося беззакония. Вооружённый отряд, двинувшийся в Гефсиманию, был немалым, но повествователь указывает: Иуда, один из двенадцати, пришёл, и с ним множество народа... В отличие от остальных арестовывавших Иуда не смог бы оправдаться ни выполнением приказа, ни неосведомлённостью...

В этот момент двое из учеников Христа действуют обычными среди людей способами. Один лицемерно целует Учителя и тем показывает, кого следует схватить, другой же пытается защитить Христа мечом. По-человечески поведение второго выглядит неизмеримо привлекательнее, вот только Иисусу размахивание оружием так же не нужно, как и лицемерные поцелуи. Но если все, взявшие меч, погибнут, это значит, что те, кто взялся за оружие, чтобы схватить Христа, уже обрекли себя на гибель. Однако Христос явился в мир именно для того, чтобы спасать, и Он не хочет гибели даже своих палачей и тюремщиков.

Между тем они хотят Его гибели. Само судебное разбирательство показывает, что любое поведение Подсудимого обвинителям угодно истолковать предвзято. То им не нравится, что Он молчит, то не устраивает сказанное Им...

Некоторые критики христианства пытались обвинить евангелистов в недостоверности на том основании, что описание суда над Христом не во всём соответствует правилам иудейской судебной процедуры. Но кто станет утверждать, что нарушений процедуры никогда не бывало?

Тем более в тот день, когда судьи руководствовались целью: расправиться любым способом, хотя бы и самым беззаконным.

Когда Иисус объявил, что один из учеников предаст Его, это вызвало не только печаль. В вопросе учеников «не я ли?» слышатся угрызения совести, покаянное признание собственной слабости. Обычно слова Иисуса об опустившем руку с Ним в блюдо понимаются как прямое указание на Иуду. Но в тот день, да и ранее, все ученики опускали с Ним руку в блюдо, совместно вкушая пасху.

Часто можно услышать вопрос: зачем Христос приблизил к Себе Иуду и даже избрал его апостолом, неужели Он не видел, что Иуда способен на предательство? Где же Его всеведение? Конечно же, видел, как насквозь видит и каждого из нас. Но Христос собирал вокруг себя не суперменов, а обычных людей, с набором греховных наклонностей, свойственных падшему человечеству. Но каждому из нас Он даёт возможность избавиться от переполняющей его дряни и стать другим. И не потому ли сокрушались ученики, что видели в себе те же возможности, которые с Божьей помощью заглохли, но были реализованы Иудой?

Вкушение хлеба и вина Он совершил с теми, кого Сам же заранее назвал отступившими. Их, слабых и грешных, Он допустил к Чаше. Его любовь покрыла все их слабости и несовершенства и в конце концов сделала сильными.