Мысли вслух на Ис 10:5-7

Ассирия, ставшая разрушителем Северного Израильского царства, угрожает и Южному царству. Но для пророка очевидно, что хотя Ассур и стал орудием гнева Божьего на Израиль, но дни его сочтены. Тем не менее, Иудее тоже грозит падение, потому что неисполнение выраженной в Законе воли Божией выводит народ из отношений с Богом. Упование на Бога становится критерием по которому будет отобран Остаток — малая часть народа, сохранившая веру. Упование проявится с особой силой в час испытаний — военные набеги ассирийцев, нестроения в царстве. Но те, кто верят в Творца неба и земли, знают, что Он не оставит Свой народ. Как страшно, что остаток будет так мал! — но, в конечном итоге, все зависит от каждого отдельного сердца.

Пророчество об Ассуре раскрывает смысл исторических катаклизмов, происходивших не только в древние времена. Оно помогает увидеть глубинную сущность многих событий последующих веков.

Великая империя, поглощающая соседей и во дни Исаии нависшая над Иудеей, привыкла полагаться на свою мощь, она считает свои военные, да и не только военные успехи исключительно собственной заслугой. Её цари и полководцы в принципе могут признать свои успехи даром свыше, но что не укладывается в их сознании, так это то, что их победы и величие вовсе не являются знаком расположения Бога. Но Библия даёт нам право делать вывод, что Господь, видя, что люди желают того, что не может им пойти во благо, тем не менее попускает сбыться по их желаниям. Им, не понимающим, что для них же лучше, но претендующим на такое понимание, Он даёт увидеть и испытать, что будет, если осуществится то, чего им так страстно хотелось. При этом Он Сам не допускает окончательной гибели заблудшего человечества и может любую самую чудовищную ситуацию повернуть во благо. Но тем, кто хотел зла, всё-таки за свои дела придётся ответить.

Главной темой проповеди Исайи, которую предлагает нам сегодняшнее чтение, является тема остатка (ст. 20–23). Это понятие впоследствии стало ключевым для всей ветхозаветной мессианской традиции. Собственно, уже Исайя прекрасно понимал, что тех, кто сохранил верность Богу, Завету и Торе, в Израиле было меньшинство. И все бедствия, которые постигали страну и народ, включая нашествие ассирийцев, о котором пророк предупреждает своих соотечественников (ст. 5–6), обусловлены именно этим.

Дело даже не в том, принимают ли жители Иерусалима и Иудеи слова самого Исайи или нет. Ведь пророк, в сущности, не требует от них ничего особенного. Он лишь напоминает о необходимости соблюдения Торы, в том числе и тогда, когда речь идёт об общественной и политической жизни (ст. 1–4). Но, как свидетельствует история, именно это и оказывается делом практически невозможным как во времена Исайи, так и сегодня. И не то, чтобы жить в согласии с законом, данным Богом, было невозможно в принципе: едва ли Бог стал бы устами Своего пророка требовать от Своего народа невозможного. Но жить в таком случае пришлось бы совершенно иначе, иначе настолько, что человеку, привыкшему к нынешнему порядку вещей, о такой жизни подумать страшно. Так страшно, что даже постигающие его бедствия и катастрофы кажутся ему менее страшными, чем эта возможная другая жизнь, и человек готов сделать всё, что угодно, лишь бы не обращаться к Богу, к Тому Единственному, Кто мог бы помочь (Ис 9:13). Такое упорство не случайно: ведь, обращаясь к Богу, надо быть готовым ответить на Его призыв и следовать Его закону, иначе вся религиозность останется одной видимостью. И если во времена мирные и спокойные ещё можно пребывать в иллюзиях, можно говорить о собственной религиозности, не задумываясь всерьёз о том, чтобы следовать Торе, то во время бедствий и катастроф эти иллюзии быстро рассеиваются, и внешняя религиозность исчезает, как дым. А верными остаются лишь те, кто был верен Богу и в мирные времена, соблюдая данные Им заповеди и следуя Его закону. А нашествие ассирийцев, как и любая другая национальная катастрофа, отнюдь не меняет ничего в духовном состоянии народа по существу. И, уж конечно, никакой военный разгром или другой социальный катаклизм не может стать причиной духовного кризиса, он может быть лишь его следствием.

Исайя, разумеется, прекрасно понимает, что народ Божий губят не ассирийцы, а отступничество, забвение Бога и нарушение Торы. Но и те верные, которые были в народе до ассирийского нашествия и разгрома, никуда не исчезают, наоборот, их верность становится ещё заметнее на фоне всеобщего отступничества. Не случайно Исайя воспринимает день бедствия как «день посещения», т.е. как день суда Божия (ст. 3): ведь именно в день Суда всё встаёт на свои места, все маски спадают и тайное становится явным. А без такого суда невозможно и наступление мессианского Царства. Того Царства, наступлением которого завершается земная история.