Мысли вслух на Еф 5:15-20

Приведем на сегодняшний День Святого Духа слова из богослужения, принадлежащие перу свт. Феофана Начертанного, жившего в 1-й половине 9-го века.

Источник жизни, Кому мы верим, струя благости, Душе Божий Святый, омертвевший мой ум оживотвори и Твоим действием восставь воспевать твое Божество.

О Дух премудрости и страха Божия, Дух истины, совета и разума, мир дарующий, вселись в нас, чтобы освященные Твоим вселением мы непрестанно воспевали в ночи: славословим Тебя, Человеколюбче.

Вседержитель и Господь всех, сохраняющий все творение от распадения, даруй нам освящение и просвещение, чтобы насытившись Твоего света, мы непрестанно воспевали в ночи: славословим Тебя, Человеколюбче.

Прииди к нам, Дух Святой, сделай нас причастниками Твоей святости и Света немеркнущего, и божественной жизни, и благоуханных даров Твоих, ибо ты поток Божества, из Отца Сыном происходящий.

«Итак, смотрите, поступайте осторожно, не как неразумные, но как мудрые, дорожа временем, потому что дни лукавы…» Удивительно, как современны эти слова. Нам кажется, это только в наш век такая спешка, это только в 20-м началась эта карусель сумасшествия, поезда, машины, самолеты куда-то мчатся, люди бегут, все по минутам расписано с пеленок и до гроба. Думается, в благословенной древности люди жили иначе, гораздо размереннее. Да что там древность. Вот читаешь Чехова, Толстого или Достоевского и думаешь, куда ушли те времена, кода люди собирались на верандах и часами говорили… Но вот оказывается, что наша спешка и их размеренность отличаются не столько качеством, сколько количеством, а качество, то есть суть, в чем-то другом. Мы спешим, но от этого наше время, наши дни не менее лукавы. «Яко исчезоша в суете дние наши, изми нас из руки сопротивного» (молитва девятого часа). «Суета сует», - вздыхаем мы с миной благочестия, объясняя ссылкой на непререкаемый авторитет нашу собственную безалаберность. Мы часто говорим о том, что христианство побеждает время. Эта огромная тема, которой мы мельком уже касались в наших размышлениях. Но в этой теме нам часто встречается прельстительный обман. Нам рисуется наша иная жизнь, наша жизнь в вечности как нечто, где будет полная свобода кроме прочего и от тех пут, что налагает на нас структурированное время, нам не надо будет никуда торопиться и опаздывать, не будет цейтнотов и авралов. На самом деле это уже вопрос индивидуального восприятия, но нам кажется, что это упрощенное представление, и основанием мы можем избрать сегодняшние слова апостола. Время – это не только то, что необходимо побеждать, но и то, чем нужно дорожить. На самом деле время – очень сложное понятие. Есть время как направление энтропийных процессов, стрела времени, которая задает старение и смерть, физическое время, время развития Вселенной. А есть время совсем иное. Это время Церкви. Оно обладает принципиально иными свойствами. Приснодевство Марии, Пресуществление Святых Даров и иные явления духовной жизни не укладываются в физическое время. Круги богослужений – годовой и суточный — еще одно свидетельство в пользу этого. Так что когда мы говорим о вечности как о том мире, где время просто остановилось, часы встали, мы глубоко заблуждаемся и не понимаем, что есть время.

В Православной Церкви сегодня празднуется Духов день, и Послание к Ефесянам напоминает нам, что «плод Духа состоит во всякой благости, праведности и истине» (ст. 9), и призывает «исполняться Духом» (ст. 18). Это новое состояние человека Апостол Павел называет «светом в Господе», этот же образ света использует Апостол Иоанн, когда говорит о братской любви между верующими (1 Ин. 2:10). В духе любви мы призваны «искать заблудившихся» (Мф. 18:10-14), решать проблемы наших отношений (Мф. 18:15-18) и, наконец, принимать благодать Божию в единодушной молитве во имя Христа и в Его присутствии, как нам обещано.

Очень часто мы просто не задумываемся над тем, что мы делаем. Всё происходит само собой, автоматически. Мы действуем как во сне. В сегодняшнем чтении апостол цитирует древний христианский гимн: «встань, спящий, и воскресни из мёртвых». Оказывается, такое привычное и спокойное состояние — на самом деле смерть. Мы живём с закрытыми глазами, в темноте. Но свет Христов настолько ярок, что закрывать глаза уже невозможно. Если мы решимся выйти на свет, нам придётся посмотреть на свою жизнь и увидеть, что происходит. Во свете Христовом мы видим то, что не благоугодно Богу. Мы уже не можем притворяться, что всё в порядке, и потому делаются явными все наши грехи. В первый момент становится страшно, очень хочется спрятаться обратно, туда, где было темно и можно было не думать... Свет режет глаза. Но, если мы рискнём подольше остаться на свету, глаза начнут привыкать, и станет ясно, что дальше жить так, как мы жили, невозможно. И тогда у Духа Святого появится возможность действовать в нас: приняв правду о себе, мы сможем начать жить в истине Божией.

Говоря о духовной жизни, Павел не устаёт повторять, что полнота Царства несовместима ни с каким грехом (ст. 3 – 7). Столь настойчивые упоминания об этом очевидном факте были, как видно, связаны с тем, что для многих христиан (и, быть может, не только в Эфесе) он был вовсе не очевиден. Судя по некоторым наставлениям апостола из его послания эфесским христианам, последние, очевидно, уже готовы были смириться с тем, что грех всё же останется, до некоторой степени, частью их жизни (ст. 1 – 3, 15 – 21). Вероятно, связано это было с тем, что многие в эфесской церкви смотрели на христианство не как на жизнь в Царстве, а как на новую религию, возможно, как на некий своеобразный вариант иудаизма для язычников. В таком случае с фактом наличия в жизни верных греха пришлось бы смириться, ведь безгрешных людей не бывает, и иудаизм никогда не требовал от человека невозможного, он требовал лишь абсолютного исключения греха, совершённого сознательно и добровольно, а не всякого греха вообще. Последнее было недостижимым идеалом, к которому можно и нужно было стремиться, но которого нельзя было ни от кого требовать, как нормы жизни.

По-видимому, так же смотрели на дело и христиане Эфеса, принимая, как данность, грехи некоторых своих братьев. Павел же прекрасно понимает, что христианство — вовсе не новая религия, а именно жизнь в Царстве, и потому настаивает на идеале, который в Царстве может и должен стать реальностью. Он знает, что для христианина грех означает не только уклонение с пути праведности, но и потерю Царства, которая не всегда заметна сразу лишь потому, что оно не до конца ещё раскрылось в нашем преображающемся, но пока не преображённом мире. Согрешивший совершенно реально оказывается в той внешней тьме, которую Сам Спаситель противопоставляет Царству, и если он об этом не всегда догадывается, то лишь потому, что у него пока ещё остаётся возможность избежать и окончательного выбора, который ему придётся сделать на последнем Суде, и всей полноты последствий совершённого им греха, которые до конца времён остаются от человека скрытыми. Но Павел призывает своих читателей смотреть на ситуацию глазами человека, для которого конец времён уже наступил, и оценивать каждый свой поступок соответственно с тем, чтобы стать жителем Царства в полной мере уже здесь и теперь.