Мысли вслух на Кол 4:2-9

Павел выделяет в духовной жизни один очень важный аспект: постоянство. Причём, судя по словам апостола, это должно быть постоянное благодарение. Людям неверующим такой призыв кажется несколько искусственным: требование благодарить Бога за всё, даже за то, что благом для человека никак не назовёшь, кажется им ненатуральным, а нередко и лицемерным.

Впрочем, нельзя не признать, что и верующий человек, если он остаётся в традиционных религиозных рамках, обычно за проблемы, трудности и несчастья если и благодарит, то несколько натужно и скорее по религиозной обязанности. Оно и понятно: ведь Бог не хочет человеку зла и вовсе его не творит, любое зло — дело рук и воль тех, кто Богу или прямо противостоит, или Его игнорирует. От Бога зло не исходит, хотя иногда Он попускает ему быть, и тогда Библия говорит о таком зле как о «зле от Бога».

Но даже попущение оказывается не желанием Бога творить зло с тем, чтобы, например, кого-то наказать, как видит эту ситуацию религиозное сознание, а следствием злоупотребления той свободой, которую Бог даёт каждому созданному Им существу, обладающему самосознанием, а значит, и возможностью выстроить осознанные отношения с Ним. Однако за что же в таком случае может человек благодарить Бога тогда, когда, казалось бы, ничего хорошего в его жизни не происходит?

Ответом может быть упоминание Павлом молитвы, к постоянству в которой он и призывает. Конечно, если относиться к молитве лишь как к религиозной обязанности, как к словам, которые мы обязаны сказать Богу энное количество раз в день, она вряд ли сможет нам помочь, особенно в трудной ситуации. При такой молитве обычно происходит то, на что нередко жалуются оказавшиеся в таком положении верующие: и так проблем полно, нет ни сил, ни времени, а тут ещё и помолиться надо успеть…

Но апостол явно говорит не о такой молитве. Он говорит о молитве настоящей, о той, которая предполагает встречу двух воль — Божьей и человеческой — в том внутреннем пространстве человека, где зарождается его духовная жизнь. Это совсем другое дело: такая молитва открывает человеку иную реальность, реальность Божьего мира, реальность Царства. И вот тут уже всегда есть за что благодарить Бога. Тут ведь полнота жизни, которая всегда с молящимся и которой никто у него не отнимет. Полнота, за которую благодарить вполне естественно, как и говорит о том апостол.

О какой «тайне Христа» говорит Павел? И как следует о ней «возвещать»? Казалось бы, ответ ясен: речь идёт о христианстве, о христианском учении. И всё действительно было бы ясно, если бы Иисус оставил миру какое-нибудь учение, которое Его ученикам и последователям следовало бы распространять. Но в том-то и дело, что никакого учения Он миру не оставил.

И апостолы, как и их современники — представители первого поколения христиан, это прекрасно знали. Христианское учение — догматика, теология, мораль — появилось позже, спустя два-три столетия. А первые христиане прекрасно знали то, о чём мы сегодня нередко забываем: христианство — не новое учение, а новая жизнь. Жизнь со Христом в Его Царстве.

Конечно, у людей, живущих в Царстве, вполне может и даже неизбежно должно быть своё специфическое мироощущение, связанное с опытом этой жизни. Мироощущение, способное породить и новую мораль, и новую теологию. Но это всё вторично, а в основании христианского опыта лежит именно жизнь, жизнь Царства. И именно тайну жизни Царства должен был раскрыть Павел тем, кому он свидетельствовал о Христе и о Царстве. Причём сделать это ему предстояло, находясь в заключении. Казалось бы, тюремное заключение — не лучшая ситуация для проповеди.

Впрочем, судя по свидетельству и Книги Деяний, и самого Павла его заключение не было очень уж строгим. По крайней мере, свидания ему были разрешены, и этим разрешением он пользовался достаточно активно. Но дело не только в возможности общения. Если бы речь шла о проповеди тех или иных идей, того или иного учения, всё было бы проще. Слова есть слова, идеи есть идеи, тут важно то, что человек говорит. Павлу же нужно было показать своим слушателям, даже находясь в заключении, не слова и не идеи, а жизнь. Ту самую жизнь Царства, которая и есть главная «тайна» христианства.

Апостол не случайно говорит о «тайне»: соответствующе греческое слово ещё в дохристианские времена означало нечто связанное с иной, неземной жизнью, опыт которой имели посвящённые в языческие религиозные таинства. Об этих таинствах посвящённые говорили мало и неохотно, и не столько потому, что стремились скрыть их от непосвящённых, сколько потому, что понимали: их опыт можно пережить самому, его можно продемонстрировать, но его почти невозможно передать словами.

Так же, как очень сложно передать словами опыт жизни Царства. Но если он действительно есть, если человек живёт этой жизнью, его не скрыть. Даже тогда, когда сидишь в тюрьме. Приходящие к жителю Царства люди будут видеть не тюрьму, в которой он находится, а Царство, в котором протекает его жизнь. Главное — чтобы она протекала именно там, даже когда физически находишься в тюрьме. О чём и просит молиться Павел.

Кого Павел называет «внешними»? И что он имеет в виду, призывая обращаться с этими «внешними» разумно, используя любую возможность (что и подразумевает соответствующее греческое выражение, которое буквально означает «использовать время наилучшим образом»)? Обычно «внешними» в первохристианской Церкви называли всех, кто к ней не принадлежал. Если так, то получается, что Павел рекомендует обращаться разумно с теми людьми, которые к Церкви отношения не имеют. Но в каком смысле он это говорит? Очевидно, люди, не принадлежащие к Церкви, могли или сочувствовать христианам, интересуясь их жизнью и учением, или враждовать с ними, или оставаться равнодушными. С врагами, естественно, плодотворные контакты были едва ли возможны, а вот с двумя другими категориями — вполне. И речь, наверное, идёт всё же не только о том, чтобы контакты с теми из внешних, с кем они поддерживаются, были бы просто максимально эффективными с точки зрения разрешения конкретных проблем и вопросов, которые приходилось с этими людьми решать. Речь, вероятно, шла ещё и о том, чтобы каждое общение с внешними становилось свидетельством. В самом деле, если человек живёт в Царстве, скрыть этого он не может. Он может не свидетельствовать в том смысле, в котором мы понимаем это слово сегодня, может вообще ничего не говорить на христианскую тему. Но дело ведь не только в том, что говорится, но и в том, как. В конечном счёте, Царство состоит из отношений, отношений его обитателей между собой и каждого из них со Христом. А человек, живущий в Царстве и умеющий выстраивать и поддерживать такие отношения, просто не сможет относиться иначе к человеку внешнему. Который, разумеется, не сможет не заметить некоторой, как минимум, необычности такого к себе отношения: ведь в непреображённом мире ничего подобного не бывает. А в таком случае даже обычная, к примеру, деловая встреча всё равно оказывается свидетельством о Царстве. Хотя бы потому, что позволяет увидеть на примере конкретного человека альтернативу непреображённому миру и непреображённому порядку вещей.

Послание к Колоссянам, как всякое письмо заканчивается дружескими пожеланиями и наставлениями, приветами от тех, кто находится рядом с Апостолом и краткими новостями. Все как в обычном письме за исключением нескольких афористичных фраз, ставших законами христианской жизни. Еще и еще раз Павел напоминает, что ежедневная обязанность и потребность человека – это молитва с благодарением. Т.е. непрерывное общение с Богом, диалог ради поиска истины и благодарность за то, что такая возможность у нас есть. Мы можем постоянно созерцать Того, кто является Истиной. Благодаря этому все наша жизнь преображается в нечто удивительно и , как выражается Апостол, мы можем обращаться с внешним благоразумно.

Завершает Павел разговор о Царстве и о духовной жизни в своём послании колосским христианам призывом к молитве с тем, чтобы, когда потребуется свидетельство, каждый, включая и самого апостола, оказался достойным свидетелем (ст. 2 – 6). Этот призыв Павла перекликается с другим, где апостол призывает своих колосских братьев хранить слово Христово (Кол. 3 : 16). Такой призыв оказывается вполне традиционным в том, что касается понимания священного текста и его роли в духовной жизни. В самом деле, раввинистическая традиция во времена Павла видела в Торе не только текст, который требовал изучения и исполнения, но и способ богообщения и богопознания, которым было чтение Торы для верующего еврея. Нормальная, полноценная духовная жизнь требовала от каждого взращивания в своём сердце того, что называлось внутренней Торой — духовным стержнем личности, основанном на практике соблюдения заповедей и свидетельства верности Богу и Торе, свидетельства не только словом, но и всей жизнью.

Павел же, как видно, переносит это традиционное представление о внутренней Торе на те отношения верных со Христом, без которых нет христианства. Внутренняя Тора всегда мыслилось как нечто неотделимое от постоянного богообщения настолько, что в евангельскую эпоху в раввинистических кругах даже обсуждался вопрос об обязательности для верующего еврея непрерывной молитвы, и Павел тоже советует колосским христианам пребывать в молитве постоянно, возможно, имея в виду некую подобного рода практику (ст. 2).

Однако в данном случае главной задачей апостол считал не только формирование в сердцах своих адресатов внутренней Торы, но и укоренение их в жизни Царства. Это было продолжение прежней традиции, заново осмысленной в свете нового, мессианского откровения и опыта жизни Царства. И свидетельствовать верные были теперь призваны не только о своей верности Богу и Торе, но и о Царстве, к которому они приобщились. К такому свидетельству и призывает апостол своих колосских братьев, считая его главной задачей всякого христианина в нашем преображающемся, но ещё не преображённом до конца мире.