Мысли вслух на 2 Тим 3:16

Что такое боговдохновенность? Означает ли она, что люди, писавшие библейские книги, в глазах Божьих были всего лишь кем-то вроде писцов, писавших под диктовку свыше? И что такое боговдохновенность для нас, читающих эти книги? Вопросы непростые, но требующие ответа. А ответом становится сам язык и стиль библейских книг, в котором много, очень много человеческого, притом не человеческого вообще, а специфически человеческого, свойственного людям вполне конкретной среды и эпохи, со своей ментальностью и мироощущением. Или Бог подделывается под человека, или Он действительно позволяет тем людям, которым даёт Своё откровение, быть Своими подлинными соавторами. Первый ответ приходится оставить: Бог не обманщик и не мистификатор. Остаётся второй: Бог действительно готов сделать соавтором того, через кого Он доносит Свои откровения до Своего народа. Но как же быть нам? Ведь тогда, чтобы правильно понять боговдохновенного автора, нам и самим нужно откровение? Да, конечно, без помощи Божьей понять Библию адекватно невозможно. Но автор, водимый духом Божиим, сможет прийти к нам на помощь, если только мы сумеем его правильно понять. Не просто запомнить написанное им с тем, чтобы затем раздёргать запомненное на цитаты, а понять логику боговдохновенного автора, попробовать уловить те смыслы, которые Бог открыл ему и которые он сумел воплотить в слове, воспринимаемое нами, как боговдохновенное. Тогда и Бог через слова, сказанные когда-то Его служителем, сумеет донести до нас то, что Он хочет открыть нам. А Его откровение станет для нас средством и исправления, и наставления в праведности.

Апостол Павел говорит, что настанет время, когда люди будут выбирать себе учителей по принципу удобства... Вот чья проповедь удобнее — тот мне и подходит. Причём на внешнем уровне может казаться, что предлагаемое учение совсем даже не удобно и очень многого требует от человека — но зато даёт определённый внутренний комфорт, соответствует внутреннему мироощущению... Не всегда такой поиск комфорта приводит к отпадению от Церкви — порой эти «прихоти» процветают в наших отношениях с пастырями: человек выбирает духовника по принципу удобства. И ничего страшного бы не было — но всегда остаётся опасность подмены: зачем мы приходим на исповедь? Чтобы получить прощение от Господа — или подтвердить своё мнение по какому-то вопросу? Что на первом месте — отношения с Богом или мой внутренний комфорт?

В завершение своего наставления Тимофею Павел снова и снова призывает его не отступать от вверенного ему служения, смыслом которого является свидетельство и верность тому, что составляет основу жизни христианина (2Тим. 4 : 1 – 5). А помочь в этом Тимофею должно священное Писание, которое он, по свидетельству апостола, изучал с детства (2Тим. 3 : 14 – 17). Павел, как видно, не конкретизирует, о каких именно книгах идёт речь, но нетрудно догадаться, что прежде всего он имеет в виду ту часть иудейского канона, которая в иудаизме называется «поздними пророками». В основе её лежали записи проповедей великих пророков Израиля, свидетельствовавших, среди прочего, о грядущем Мессии и о наступлении мессианского Царства. Но апостол, оставаясь верным своему пониманию Торы, напоминает своему ученику, что для воспитания праведности полезно всё священное Писание (2Тим. 3 : 16; в Синодальном переводе «для наставления в праведности»). Священное писание для Павла — не источник идей для обоснования той или иной религиозной доктрины, а духовный компас, помогающий верным ориентироваться по дороге в Царство с тем, чтобы не сбиться с пути праведности.

Между тем, желающих сбить их с этого пути, судя по словам апостола, будет много, тем более, что уже недалеко то время, когда многие и сами будут рады обмануться, прислушиваясь к учителям, говорящим то, что приятно слышать их последователям (2Тим. 4 : 3 – 4). Такая массовая духовная недобросовестность может на первый взгляд показаться странной, но она станет понятнее, если вспомнить об особенностях падшей человеческой природы, которой вообще свойственно избегать всего, что может причинить ей боль или дискомфорт, хотя бы и ради её исцеления. Между тем, Павлу уже не раз приходилось говорить и писать о том, что всякий, желающий не просто говорить о Торе, а всерьёз ей следовать, вынужден будет идти наперекор собственной греховности — процесс, который никому не покажется ни лёгким, ни приятным. Духовная жизнь — не интеллектуальные наслаждения и не религиозные восторги, а путь противостояния злу. И путь этот куда труднее пути теолога-теоретика или религиозного активиста: ведь и тот, и другой могут наслаждаться плодами своего труда уже в этом мире, а праведник увидит их лишь в конце долгой и трудной дороги. Неудивительно, что многие предпочитают пути праведности, ведущему в Царство, иные, более лёгкие пути, на которые и зовут их упоминаемые Павлом учителя. Но «басни», даже самые красочные и увлекательные, не заменят подлинной жизни, и апостол напоминает своему ученику о возложенном на него Церковью служении — служении свидетеля, указывающего ищущим путь в Царство.

Мы нередко сегодня жалуемся на то, что церковь, дескать, испортилась: прежде была и вера, и понимание основ духовной жизни, а теперь, мол, ничего такого не найти. Однако Павловы послания опровергают этот весьма распространённый церковный миф. Ситуация в Церкви никогда не была идеальной, и в разных церквях она была неидеальной по-разному.

Но было и нечто общее, и у этого общего был единый духовный корень. Апостол определяет его ясно и коротко: поиск «учителей», «ласкающих слух», говорящих людям то, что они хотят услышать. И нередко (а в первохристианские времена чаще всего) речь шла о понимании Библии, священных книг. Павел не случайно говорит, что св. Писание боговдохновенно всё, целиком, а потому оно так же всё, целиком «полезно для научения».

Но научиться чему-то из Писания можно лишь тогда, когда воспринимаешь его таким, какое оно есть, и во всей доступной на данный момент полноте. Учитель-раввин тут мог оказать большую помощь: он не только разъяснял смысл того или иного текста, как это делают современные комментаторы, он также помогал человеку работать с текстом. Или, вернее, он помогал человеку так подойти к тесту, чтобы текст мог работать с ним, со своим читателем.

Ведь за всяким боговдохновенным текстом стоит Тот, Кто является его подлинным Автором, и смысл чтения Библии как именно священного Писания заключается в том, чтобы позволить Автору через этот (в каждом случае вполне конкретный текст) работать с собой. Такое чтение предполагало определённый навык, и меньше всего в этом навыке присутствовало то, что мы нередко так любим сегодня и что можно было бы назвать принципом «я и Библия» или даже «я в Библии»: мои мысли, мои чувства, мои эмоции, мои переживания по поводу того или иного отрывка.

Между тем, адекватное восприятие священного текста возможно лишь тогда, когда работает принцип «Библия во мне»: тут уже нет места моей рефлексии — неважно, интеллектуальной или эмоциональной, — а есть лишь внутренняя тишина, в которой звучит текст Писания, ставший Божьим словом, обращённым ко мне. Практика такого чтения была известна и Синагоге, и Церкви, хотя в Церкви она со временем практически полностью ушла в монастыри.

Вот такое чтение было бесценным духовным упражнением, которое, наряду с внутренней молитвой и осознанной жизнью, помогала человеку выращивать в себе тот духовный стержень, который назывался в те времена внутренней Торой. Но это была достаточно напряжённая и не всегда приятная духовная работа, заниматься которой хотел далеко не каждый. Кто не хотел, тот и искал себе «учителя», готового вместе с ним «размышлять» и «переживать», вертясь вместе со своим учеником перед внутренними зеркалами собственной рефлексии.

Ни о какой духовной работе, тут, конечно, говорить не приходилось, но подобного рода времяпрепровождение было (на любителя) приятным, и его легко можно было выдать (себе и другим) за «изучение Писания» и за «духовную жизнь». Вот от такой профанации подлинного познания священного Писания и предостерегает Павел своего ученика, для которого это было особенно актуально: Тимофей ведь, судя по всему, что мы знаем о нём из Павловых посланий, был как раз учителем-раввином, и соблазн стать «учителем, ласкающим слух» оказывался для него вполне реальным.

Как часто ловим мы себя на мысли, когда что-то происходит, мягко говоря, нам не нравящееся: «За что это мне?» За что это мне так Господь устроил или, если не устроил, то почему попустил этому случиться? Что это я такого наделал(а), что теперь такое произошло? И так далее… Но если и искать ответа на подобный вопрос, то по-другому его формулируя — начиная с вопросительных слов «для чего». А там и за ответом идти далеко не нужно: «Знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу» (Рим. 8:28). Кроме того, как пишет Тимофею апостол Павел в сегодняшнем отрывке, «все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы» (2 Тим. 3:12). Вот так, казалось бы, и припечатали… Но ведь люди верят и стремятся ко Христу не для того, чтобы быть гонимыми. Люди ищут Бога и находят общение с Ним, что становится гораздо важнее каких-либо окружающих проблем. Гонения являются, по словам Павла, следствием желания благочестивой жизни в Иисусе. Ведь пока весь мир не принял весть о нашем Господе и Его Самого, будут оставаться люди, которые Его не признают. А соответственно, не признают и тех, кто Ему последует. Что дальше? Чуждое отвергается, а особенно то, что тебя «осуждает». Но это «осуждение» другого рода, нежели мы привыкли. «Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы; ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его» (Ин. 3:19-20).