Мысли вслух на Иов 28:27-28

Продолжая свою речь, Иов слагает настоящий гимн премудрости, которую, однако, невозможно обрести человеческими усилиями. Он говорит о возможностях человеческого разума, проникающего в тайны природы (ст. 1 – 11). Но Иов, как видно, прекрасно понимает, что, даже познав всё, что открыто человеку в сотворённом Богом мире, познавший не обретёт мудрости (ст. 12 – 19). Мудрость для него не сводится лишь к сумме знаний о мире, даже если сумма эта обнимает всё, доступное разуму. Подлинная мудрость, как видно, известна одному лишь Богу, только Он оказывается её источником и хранителем (ст. 23 – 28). Очевидно, Иов здесь вновь возвращается к тому, о чём не раз уже говорили ему его друзья: к тому, что позже богословы назовут естественным откровением, откровением силы и мудрости Божией, проявляющейся в творении. Иов ни прежде, ни теперь не отрицает естественного откровения. Но он понимает, что, если и возможно увидеть премудрость через творение, то не потому, что премудрость эта является его частью. В мире премудрости нет, она у Бога, и если она открывается через творение, то лишь потому, что само творение несёт на себе отпечаток премудрости своего Творца.

Но такая премудрость оказывается чуждой человеку, которому Бог дал иной путь познания: страх Божий и правильный духовно-нравственный выбор (ст. 28). Как видно, Иов окончательно убедился, что естественного откровения недостаточно, что важны отношения Бога с человеком, без которых познание премудрости невозможно. Это неудивительно, если вспомнить, что под мудростью в послепленном иудаизме понималось уже по преимуществу искусство праведности, своего рода навык праведной жизни. И здесь, в вопросах, касающихся Торы, духовной жизни, выбора между добром и злом природа, даже несущая на себе печать Творца, оказывалась для человека плохим советчиком. Природа внеморальна, она, в сущности, не знает ни добра, ни зла. Потому-то и говорит Иов, что никакие научные знания и технические достижения сами по себе не приближают человека к познанию премудрости. Иное дело отношения с Богом: священный трепет, охватывающий человека в присутствии Божием, и опыт следования заповеди Божией в духовном плане дают человеку больше, чем любые научные познания. И неудивительно: ведь речь в данном случае идёт об отношениях с Богом, которые можно установить, лишь оказавшись с Ним лицом к лицу. Именно такой встречи и ищет Иов.

Слово о премудрости, которым Иов продолжает свою речь, напрямую вытекает из того, что он говорил в предыдущей главе. Человек может судиться только по тому закону, который открыт ему и который он сам осознает. В противном случае (характерном для человеческого права) возникает вопрос об обоснованности суда и наказания. Мог ли человек знать всю правду о воле Творца? Была ли у Иова возможность быть вполне совершенным, или его праведность – максимум того, что может достичь человек в служении Богу?

На эти вопросы и отвечает Иов в 28-й главе. Он говорит о делах человеческих, которыми полна земля. Золото и серебро, медь и железо добывает человек, выращивает хлеб и отыскивает драгоценные камни. Масштабы человеческой деятельности поражают; Иов говорит о скалах, в которых человек прорубает каналы, и о потоках, чье течение он останавливает. Многое под силу человеку, и с течением времени его возможности все возрастают. В наше время мы немало могли бы добавить к этому перечислению достижений цивилизации. Но мудрость, знание пути, ведущего к полноте подлинной жизни, – явление иного порядка. Где она, чтобы человек мог познать ее? Бездны морей стали доступны человеку, но бездна говорит: не во мне она. Золото и камни добудет человек, но ни за какие драгоценности не купить премудрости. Она сокрыта от взгляда живых, и мертвые лишь слышали о ней, но не знают места ее.

Следовательно, при всем желании человек не может достичь премудрости, чтобы быть совершенным пред Богом; во всяком случае, человек не может этого сам. В Торе Господь указывает человеку путь жизни, который в эпоху автора книги Иова называли премудростью. Характерно, что важнейший текст Торы как будто участвует в разговоре, предложенном нам автором книги Иова. Наставляя человека следовать заповедям, любить Бога и так приближаться к Нему, Втор. 30:11-14 говорит: «Ибо заповедь сия, которую я заповедую тебе сегодня, не недоступна для тебя и не далека; она не на небе, чтобы можно [было] говорить: «кто взошел бы для нас на небо и принес бы ее нам, и дал бы нам услышать ее, и мы исполнили бы ее?» и не за морем она, чтобы можно [было] говорить: «кто сходил бы для нас за море и принес бы ее нам, и дал бы нам услышать ее, и мы исполнили бы ее?» но весьма близко к тебе слово сие: [оно] в устах твоих и в сердце твоем, чтобы исполнять его».

Иов, как и восходящая к Моисею традиция Второзакония, в отличие от друзей Иова, считает принципиально важным стремление человека исполнять то, что Бог открыл ему. Бог знает премудрость, и Ему она подвластна. Он являет ее человеку, и человек воспринимает премудрость так, как формулирует Иов в заключительных строках этой главы. Сутью истинной премудрости Иов, следуя традиционным выражениям позднебиблейской эпохи, называет трепет перед Незримым и удаление от зла. В отличие от друзей, мыслящих в парадигме ритуального осквернения (природа которого не имеет значения и может не осмысляться), Иов говорит о том, куда направлено сердце человека. Праведность и премудрость для него – направленность на Бога.

Некоторые исследователи находят, что текст 28-й главы – вставка, своего рода лирическое отступление. Они считают ее самостоятельным поэтическим произведением. Даже если это и так, автор книги неразрывно связывает речь о премудрости со всем контекстом речей Иова. Может быть, он использовал некую традиционную литературную конструкцию, – но использовал более чем уместно.