Мысли вслух на Деян 2:22-36

Говоря собравшимся о Христе и Его воскресении, Петр упрекает в Его казни собравшихся. Должно быть, не все из присутствовавших были реальными виновниками расправы, но, молчаливо согласившись или же проявив равнодушие, все они оказались причастны к отвержению так долго ожидавшегося народом Мессии. Но не для того Петр говорит об этом, чтобы обвинить собравшихся и тем самым самоутверждаться за их счёт, а чтобы призвать к покаянию, как и сам покаялся в собственной слабости, и искупить отвержение принятием Христа.

Петр снова раскрывает смысл ветхозаветных пророчеств и опять подводит слушающих к мысли о том, что Иисус и есть Мессия. На этот раз он опирается на пророческие прозрения Давида, и мы видим, как неожиданно раскрывается их смысл после Воскресения, давшего ключ к пониманию многих мест Писания, до той поры непонятных.

Мы привыкли воспринимать факт воскресения Иисуса как несомненное доказательство Его мессианства. Между тем Пётр обращает внимание не только на воскресение. Он связывает это событие с историей еврейского народа. С историей его отношений с Богом. С историей союза-завета. И лишь в этом контексте слова апостола о воскресении Иисуса из мёртвых обретают ту полноту смысла, на основе которой Пётр строит свою проповедь.

Оно и понятно: ведь мессианство — не что-то существующее само по себе, отдельно от яхвистской и иудейской традиции в целом. И воскресение Спасителя — не изолированный акт мировой истории. Процесс спасения человечества не сводится к воскресению Христа из мёртвых. Он не сводится даже к самой личности Христа, к Его земному служению.

Скорее наоборот: служение Спасителя стало центром и исторической кульминацией процесса Спасения. Того процесса, который начался даже не с грехопадения, а, наверное, ещё раньше: со второго дня творения, когда вода — библейский символ хаоса — хлынула в мир, грозя его затопить. А потом был мир, сотворённый для противостояния этому хаосу, и был человек в мире, не сумевший его от хаоса уберечь. Не только не сумевший, но и сам попавший в плен того же самого хаоса. И тогда началась история спасения человечества, и появился народ Божий, и пришёл Мессия.

Тут-то и начинается самое главное, то, что определяет, остаётся ли народ Божий народом Божьим. Начинается путь народа за Богом. Путь, на котором возможны и верность, и отступничество. И того, и другого в еврейской истории было много. Но верные оставались всегда, пусть даже в меньшинстве. А когда пришёл Мессия, вопрос верности Богу и призванию стал вопросом верности Мессии. Конечно, Божий план всё равно будет осуществлён, как это не раз бывало в еврейской истории, когда он осуществлялся не столько благодаря народному участию в событиях, сколько вопреки ему.

Так было и с Мессией: «вы убили, а Бог воскресил» — такова главная мысль Петра. План Божий снова осуществляется вопреки народу. Об этом и свидетельствует апостол. Не только о воскресении Мессии, но и обо всей истории спасения. И о роли в ней народа Божия. А заодно и об ответственности каждого, кто так или иначе в этой истории участвует. Ведь перед Богом стоит всё-таки не народ, а конкретный человек. Со своими «да» или «нет» Богу. И с последствиями этого «да» или этого «нет».

Для христиан факт воскресения Иисуса из мёртвых всегда служил доказательством Его мессианства. Между тем, апостолы смотрят на это не столь прямолинейно. Для них очевидно, что воскресение Спасителя — проявление силы Божьей. Но для апостолов воскресение — лишь кульминация тех духовных процессов, которые начались задолго до прихода в мир Спасителя. Если бы было иначе, оно не имело бы для христиан того значения, которое имеет.

В конце концов, Бог может воскресить кого угодно, если на то будет Его воля. В конце времён наступит день, когда воскреснут все, кто когда-нибудь жил на земле. Явление силы Божьей — всегда знак. Но знаки имеют смысл лишь в контексте тех событий, с которыми связаны. Воскресение Спасителя имеет смысл лишь в контексте всей истории народа Божия. И — говоря шире — всей истории Откровения. Которая начинается с сотворения мира: ведь Бог открылся миру с самого начала его существования. Так далеко Пётр в своей проповеди не заходит, но вот Давида он вспоминает. Потому, что именно с Давидом оказались связаны обещания, выходящие за рамки земной истории.

Пётр видит во всём происходящем исполнение обещаний, данных Давиду. Он понимает: обещанное Давиду царство, которое не прекратится и не исчезнет, не земное, а то самое, которое принёс в мир Иисус. Царство с большой буквы. Приход Мессии — и разрыв земной истории, и её кульминация одновременно. Дело ведь не в одном только явлении силы Божьей в момент Воскресения. Дело ещё и в том, что сила Божья, сила Царства теперь вошла в мир. И в том, что прежняя история, история падшего мира на этом завершилась.

Началась другая история, история Царства. И началом этой истории стала Пятидесятница, а её истоком — Воскресение. Будь Воскресение чем-то абсолютно неотмирным, оно осталось бы единичным фактом земной истории. Для нас сегодня оно было бы величайшим чудом, оставшимся далеко в прошлом. Но оно стало истоком того Царства, история которого продолжается сегодня. И к этой истории мы как христиане имеем прямое и непосредственное отношение.

Исполнившись Духа Святого в день Пятидесятницы, Петр произносит самую первую проповедь новозаветной Церкви — проповедь, в которой первый раз звучит для людей «внешних» Благая Весть, и эта Весть — о воскресении Христа. Это поразительное событие уникально в истории человечества, и Церковь будет многие годы подыскивать адекватное словесное описание для него. В этих словах Петра мы видим первую попытку выразить парадокс: с одной стороны, Сам Иисус оказывается победителем смерти, так как она не может Его удержать. С другой стороны, оживить мертвого может только живой, и если никто иной в этом не участвовал, то значит это Бог Живой воскресил Христа. Разрешается этот парадокс в ином парадоксе, который впоследствии сформулирует Церковь, — Богочеловечестве Христа.

Христианскими историками и богословами не раз высказывалось мнение, что вся история падшего человечества есть, в сущности, не что иное, как повторение грехопадения в разных формах. И, наверное, если говорить о еврейской истории, как об истории народа Божия, казнь так долго ожидаемого Мессии, Которого большая часть народа так и не удосужилась заметить, является лучшим тому свидетельством.

В самом деле, Иисуса приговорили к смерти не за лжемессианизм и даже не за религиозные преступления (такого рода обвинения, выдвинутые в Синедрионе, были всего лишь ширмой), а только потому, что Он мешал властям (и светским, и религиозным) играть в свои политические игры. И здесь, кажется, проявляется характерная черта падшей человеческой природы, быть может, как раз именно то, что когда-то, на заре истории человечества, стало причиной его падения: искажение духовной перспективы, из-за которого самое важное кажется мелочью, не стоящей внимания, а маловажное, порождённые самим человеком иллюзии и миражи — наиважнейшим.

Весь духовный ужас ситуации, может быть, как раз именно в том и заключается, что Христа распяли походя, нисколько не думая о Нём не только как о Мессии, но даже просто как о человеке, не думая хотя бы в той мере, в которой вообще требует задуматься любой выносимый всякому без исключения человеку смертный приговор. Через Мессию, Которого на словах так ждали, просто переступили, как через мешавшую властям преграду. А ведь готовность перешагивать через людей, которые мешают, и идти к цели по трупам можно считать характернейшим проявлением падшей человеческой природы.

Но вот наступил день Пятидесятницы, в мир ворвалось дыхание Царства, зазвучала проповедь апостолов. И слушавшие их сами оказались в Царстве, где духовная перспектива отнюдь не искажена, подобно тому, как искажает её падший мир, где все вещи и все ситуации выглядят такими, какими видит их Бог.

И ответом на проповедь стал вполне закономерный в такой ситуации вопрос: так что же нам делать теперь, когда самое страшное уже произошло, а мы все, в той или иной степени, в нём поучаствовали? И — такова жизнь Царства! — сам этот вопрос стал началом пути к спасению. Ведь для Бога нет непоправимого — воскресение Христа тому свидетельство. Непоправимо лишь одно: нежелание людей признавать очевидное. И, прежде всего, свой собственный грех.

Ответ на вопрос о том, что такое христианство и что делать христианину, из уст Петра звучит совершенно ясно. Прежде всего речь идёт о раскаянии в совершённых грехах и об омовении во имя Иисуса Христа, которое от этих грехов и от их последствий избавляет раз и навсегда. А затем начинается новая жизнь, жизнь в Царстве, неотделимая от того, что апостол называет «даром Святого Духа». Так звучит Синодальный перевод. Но греческий текст допускает иную, более вероятную, интерпретацию: получите дар от Бога — Святого Духа.

То Божье дыхание, которым пронизано Царство, и есть главный подарок христианам от Бога. Подарок, полученный через Христа, в единении с Ним как с Царём этого Царства. Здесь и заключён ответ на вопрос о том, что же делать христианину. Жить. Жить в Царстве. Если бы христианство было какой-нибудь новой религией, вопрос о том, что делать её адептам, был бы вполне уместен. Но в том-то и дело, что Пётр говорит не о религии. Ничего нового в религиозном отношении он своим слушателям не предлагает. Даже омовение (или, как его принято называть по-русски, крещение) христиан — всего лишь разновидность существовавших в те времена очистительных омовений.

Разница тут не в религиозной форме, а в содержании, в том, что связывалось с омовением. Тут было не простое очищение, а очищение, в котором очищающиеся просили об очищении Самого Спасителя. С тем, чтобы потом очистившиеся оказались связаны с Ним и смогли бы приобщиться к жизни того Царства, Царём которого Он является. Очистительное омовение тут становилось своего рода пропуском в Царство.

Но это был лишь первый шаг, а дальше в Царстве надо было жить. Жить так, чтобы сердце христианина стало местом, где пребывает Царство. Чтобы оно было не только вокруг, но и внутри. Потому, что иначе не бывает, иначе к жизни Царства не приобщиться. Дыхание Царства, входящее в сердце христианина, и становится главным подарком от Бога. Теперь надо научиться жить с этим даром, жить так, чтобы не растерять его. Это и есть главная христианская наука — наука жизни в Царстве, наука обретения и сохранения в своём сердце Божьего дара — дыхания Царства.

Странной может показаться реакция иудеев, слушающих проповедь Петра, учитывая то, что его последние слова говорили об их вине. Петр, призывая их поверить в Иисуса Христа, не боится этой правды. У него нужно учиться такому поведению, когда, рассказывая о чем-то, проповедуя, не боишься сказать человеку об истине, зная даже, что она «против него». И какова же реакция? «Они умилились сердцем». И именно потому, что сказанное было истиной и сказано было с любовью. Кроме того, эти люди не закрылись и не ожесточились против сказанной им правды, они приняли ее и захотели что-то изменить. И тогда на эту готовность сердца Бог отзывается и посылает дар: умиление сердца — что-то, меняющее само сердце, причем в лучшую сторону, созидая в нем милость, любовь к окружающим. И Господь не стал исключением - они полюбили и Его. А что может быть чудесней ощущения любви к Богу?

Странной может показаться реакция иудеев, слушающих проповедь Петра, учитывая то, что его последние слова говорили об их вине. Петр, призывая их поверить в Иисуса Христа, не боится этой правды. У него нужно учиться такому поведению, когда, рассказывая о чем-то, проповедуя, не боишься сказать человеку об истине, зная даже, что она «против него». И какова же реакция? «Они умилились сердцем». И именно потому, что сказанное было истиной и сказано было с любовью. Кроме того, эти люди не закрылись и не ожесточились против сказанной им правды, они приняли ее и захотели что-то изменить. И тогда на эту готовность сердца Бог отзывается и посылает дар: умиление сердца — что-то, меняющее само сердце, причем в лучшую сторону, созидая в нем милость, любовь к окружающим. И Господь не стал исключением - они полюбили и Его. А что может быть чудесней ощущения любви к Богу?

Со дня Пятидесятницы начинается новое время — время апостольской проповеди и действия Святого Духа в Церкви. Об этой главе, наверное, сказано и написано больше, чем обо всей остальной части Деяний, но здесь мы можем остановиться лишь на некоторых моментах. Когда мы говорим о Духе, мы должны понять, как Он, невидимый и непостижимый, проявляется в жизни человека и в жизни Церкви. Прежде всего, горение сердца побуждает апостолов, которые прежде боялись показаться на людях, выйти на площади Иерусалима и проповедовать Царство, явленное в Иисусе. В проповеди Петра мы видим чрезвычайную смелость (кто-то, наверное, сказал бы «оригинальность») в толковании Писания, особенно псалмов Давида — и это тоже дар Духа — видеть и воспринимать Божье откровение в Писании и современных событиях. Наконец, в последней части главы мы видим, как Дух умножил и преобразил апостольскую общину. Эти стихи (41-47) стоит еще раз внимательно перечитать, чтобы понять, на каких принципах Господь начинает строить Свою Церковь.

Сегодняшнее чтение рассказывает нам о том торжестве Царства, которое обещал Иисус Своим ученикам. И торжество это оказалось не чем иным, как нисхождением Святого Духа на апостолов, столь подробно описанным евангелистом (ст. 1 – 4). На первый взгляд, в этом описании присутствуют все традиционные элементы, характерные для ветхозаветной пророческой традиции: ведь и в древности действие духа Божия порой проявляло себя дуновением ветра (2 Цар. 5 : 22 – 24), а присутствие Божие, называемое обычно в Библии «славой», нередко напоминало огонь или свет (Исх. 40 : 34 – 38). Но теперь это присутствие затрагивает не только тех, кто находился в комнате. Оно распространяется и на тех, кто слушал апостолов на иерусалимских улицах. И они воспринимают проповедь апостолов так, как будто те говорят на родном языке паломников, приехавших в Иерусалим на праздник из самых разных стран (ст. 5 – 13). И дело, конечно, не в том, что у апостолов вдруг появились некие сверхъестественные способности к иностранным языкам. Ведь, даже будь оно так, на иерусалимских улицах в дни праздника Шавуот (Пятидесятницы) было представлено столько наций и языков, что апостолы не смогли бы проповедовать одновременно для всех, даже если бы каждый из них действительно заговорил бы на каком-нибудь иностранном языке: в приведённом евангелистом (очевидно, неполном) списке их явно больше двенадцати. Дело, по-видимому, в том, что слушавшие апостолов тоже оказались в Царстве, где никаких языковых барьеров нет. Здесь смыслы воспринимаются не через слово, а непосредственно, от сердца к сердцу, воплощение же их происходит уже в душе слушающего, который, естественно, выражает воспринятое словами родного языка. Так исполнились слова Спасителя о Царстве и о Духе, сказанные апостолам во время Вознесения (Деян. 1 : 8). Но Пятидесятница была лишь началом истории Царства, входящего в мир, и теперь апостолы прекрасно это поняли. Так, Пётр, с одной стороны, говорит о конце времён, который уже пришёл (ст. 14 – 21), а с другой — о той новой эпохе, которая наступила после воскресения Спасителя (ст. 25 – 36). Главный же смысл его проповеди заключается в том, что ещё не поздно обратиться и принять распятого и воскресшего Мессию, что, хотя последний день уже настал, врата Царства ещё отнюдь не закрыты, наоборот, они распахиваются настежь для каждого, кто готов войти (ст. 37 – 40). Такое свидетельство было крайне необычным: ведь с концом времён, согласно традиционным представлениям, связывался только Суд, ни о каком обращении речь уже не шла, раскаиваться в день Суда, как считалось, было поздно. А теперь оказывалось, что история спасения, в сущности, только ещё начинается, и шанс на него есть у каждого, даже у тех, кто оказался прямо или косвенно причастен к той смерти, которой Спасителю пришлось умереть на кресте (ст. 36 – 38). Так завершилась земная история и началась история Царства, входящего в мир.

Что-то обязательно происходит, когда Дух Святой наполняет человека. Это совсем не всегда выражено так, как было у апостолов в день Пятидесятницы, но всегда Дух приносит с Собой какое-то изменение, «настроенность» на благое (см. Еф. 5:9). Кроме того, у Духа есть совершенно определенные плоды, их перечисляет апостол Павел: «любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал. 5:22). А что же принес Дух в апостолам в день Своего сошествия? Они начали говорить на иных языках, но это не было бессмысленным и непонятным окружающим шумом. «Все изумлялись и дивились», потому что слышали каждый собственное наречие, в котором они родились. Таким образом, Слово Божие стало доступно всем, кто находился рядом и хотел слушать. И вот мы видим, что такое действие Святого Духа объединило сразу большое количество людей, которые осознали, что их тут понимают! Вспомнив выражение «мы говорим на разных языках», мы можем сказать, что ни один из заложенных в него смыслов не имеет отношения к сегодняшнему отрывку. Дух объединяет! Он способен выстроить отношения, помирить враждующих, подсказать необходимые слова. Именно поэтому Господь призывает нас не полагаться только на свои силы. И это касается даже такой мелочи, как простой общение с человеком, сидящим рядом в метро.