Мысли вслух на Мк 4:1-20

Сегодняшнее чтение рассказывает о проповеди Иисуса на берегу Генисаретского озера. Это место было, судя по евангельским рассказам, излюбленным местом проповеди Христа в Галилее. На берегу озера могло собраться народу больше, чем в любой, даже самой большой, синагоге, и здесь вероятность конфликта с противниками была несколько меньше, так что проповеди, скорее всего, никто бы не стал мешать.

Как правило, Своим слушателям Иисус проповедует, говоря притчами, а затем истолковывает смысл этих притч ближайшим ученикам-апостолам. Такой приём был вообще широко распространён в древности на Востоке, а в некоторых странах он так же широко используется и сегодня. Таким образом говорящий достигал двух важных целей: он расширял смысл сказанного и заставлял своих слушателей задуматься.

Язык притчи всегда символичен, а символ всегда многозначен. Сказанное в форме притчи всегда допускает неоднозначное истолкование, и в притче поэтому оказывается возможным донести до слушателя такие истины, которые невозможно было бы адекватно передать, например, на строгом научном языке. Кроме того, притча никогда не даёт готовых ответов, и слушатель или читатель поэтому всегда должен сам искать такие ответы, вдумываясь в то многообразие смыслов, которое предлагает ему притча.

Такой ответ, найденный самостоятельно, конечно, лучше запоминался и усваивался, чем полученный в готовом виде, который оставалось только выслушать и запомнить. Благодаря притчам проповедь Иисуса становилась формой живого общения Его со слушающими, а без них она превратилась бы в нечто напоминающее учёную лекцию, и Евангелие стало бы похоже на учебник, чтение которого, быть может, и было бы полезно, но, скорее всего, не доставляло бы той радости, которое оно доставляет нам сегодня.

И всё же, когда притча оказывалась для ближайших учеников Иисуса не совсем понятной, Он Сам объяснял её им, как это описано в сегодняшнем отрывке, ведь адекватное понимание слов Иисуса для апостолов было совершенно необходимо: им предстояла проповедь, которая без такого понимания была бы невозможна.

Притча о сеятеле по смыслу достаточно прозрачна, тем более, что её объясняет и Сам Спаситель. Интересна тут прежде всего последовательность перечисления помех, встающих перед человеком на пути в Царство. Начинается всё с того, что слово о Царстве надо услышать. Речь идёт, разумеется, не просто о том, чтобы до слуха человека долетели какие-то слова о Царстве — нужно именно услышать, обратить внимание, а затем и сердце к тому, о чём говорит свидетель.

Фактически это обращение, без которого путь в Царство не начнётся. Обращение, однако, бывает разным — ведь в разных случаях оно затрагивает разные пласты человеческой личности, его души и сердца. Бывает обращение поверхностное, на уровне праздного интереса — и тогда человек остаётся приверженцем Христа и Царства до первых проблем, трудностей, гонений. Речь не обязательно должна идти о каких-то организованных властями преследованиях — достаточно просто тех проблем и трудностей, которые неизбежно возникнут перед человеком, желающим перестроить свою жизнь сообразно новому идеалу.

Если идеал воспринят достаточно поверхностно, человек просто не захочет связанных с ним проблем — и отойдёт в сторону. Бывает, однако, что обращение оказывается достаточно глубоким для того, чтобы новообращённый мог выдержать даже и настоящие гонения. Решимости ему хватает, он готов идти за Христом в Царство, но опыта духовного пути у него ещё нет. Между тем одной решимости мало, нужен ещё навык пути, опыт, связанный с процессом духовного становления.

Он приобретается не так быстро, тут требуется последовательность и настойчивость. Сама же духовная работа, связанная с христианским путём, нередко оказывается довольно скучной, неброской, внешне незаметной — яркие духовные переживания, конечно, она тоже включает, но они составляют, условно говоря, процентов десять этой работы, а остальное — кропотливые усилия по выстраиванию собственной жизни, внутренней и внешней. Тут как у артистов и спортсменов: один или несколько ярких дней славы предполагают несколько лет напряжённого и незаметного для окружающих труда.

Если человек не готов к такой работе, если его постоянно отвлекает что-то другое, что ему важнее, он, может быть, и встанет на духовный путь, но довольно скоро неизбежно с него свернёт, оставшись в лучшем случае лишь любителем ярких духовных переживаний. Если же человек готов к соответствующим усилиям, то, проявив решимость и последовательность, он непременно принесёт свой плод — ведь Бог не оставляет без помощи тех, кто относится к духовной жизни всерьёз. Тут всё зависит от самого человека.

Слово сеется без слов. Вместо наставлений Иисуса Христа о Божьем Царстве на Землю (теперь уже с большой буквы) сеется само Слово, чтобы принести стократный плод — совершить миссию, данную Ему Отцом. Ведь остальные слова, как бы они ни трогали нас, как бы ни зажигали — остаются только словами. С ними невозможна встреча — их можно полюбить только как идею. В рождественскую ночь рождается Тот, Кто еще не умеет говорить, но в Ком с миром уже говорит Творец, обращаясь ко всем, кто может услышать. Как далеко зайдет этот разговор, не засохнет, не погибнет ли Слово, посеянное тогда, — зависит от нескольких людей, любящих своего Сына, и от каждого, кто был вместе с ними в вифлеемской пещере.

Атеисты в своей полемике против верующих часто используют в качестве аргумента различные статистические данные. Например, сравнивают число верующих согласно статистическим опросам в академиях и университетах с процентом верующих в среднем по стране и показывают, что первый коэффициент намного меньше второго, что, де мол, свидетельствует о том, что вера удел необразованных людей. Притча, которую рассказывает нам Господь в сегодняшнем Евангельском чтении, показывает всю абсурдность подобного рода подсчетов. Малое семя, ничтожное, незаметное… многие подобные ему погибают, но будучи положено на благодатную почву дает плод во многие, многие разы превышающий самого себя.

В древности очень большим считался урожай в семь раз, Христос же говорит тридцатикратной, шестидесятикратном и стократном урожае. Многие думают, что это гипербола, свойственная языку притч. Может быть, и так. А может быть, это свидетельствует о том, насколько законы духа отличаются от законов материальной природы, насколько они их благодатнее, благословеннее. Ведь подумайте, у наших истоков стоит Один Христос и двенадцать человек. А сколько нас сейчас! Тогда тридцать и шестьдесят и сто покажутся вам не преувеличением, а скромным преуменьшением.

Причта о сеятеле — одна из самых знаменитых среди Христовых притч. Она приведена всеми тремя авторами синоптических Евангелий и поэтому повторяется в круге литургических чтений. Как в каждой Своей притче, Господь и здесь в образах открывает Своим учениками нечто существенное о Боге и человеке. Совершенно очевидно, что образом Бога в этой притче является сам сеятель, и семя есть слово Божие, как поясняет ученикам Сам Христос. Он не останавливается на этом подробно, но нам важно вникнуть во все аспекты приведенного Христом сравнения Себя с сеятелем, сеющим слово. Потому что сеятель не получает гарантий того, что труд его принесет желанный плод. Он как бы отдает семя во власть земле, чтобы у нее была возможность принести плод. И в Евангелии от Иоанна Господь говорит об этом: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода. Это смиренный и трагический образ, своеобразная словесная икона Распятого Агнца Божия.

Объясняя ученикам эту притчу, Господь говорит о том, что приносимый нами плод в конечном итоге определяется свойствами нас самих как той бедной или плодородной почвы, в которую попадает слово Божие. Не Бог, а мы сами отвечаем за то, чтобы сердце не было камнем, чтобы не разрасталось терние... С точки зрения Сеятеля результат Его Крестного труда зависит от нас. Это высочайшая мера ответственности, одновременно непосильная и невероятно возвышающая человека. От нас зависит плод, который получит Всемогущий, Творец неба и земли! Веками люди пугались и пугаются этой ответственности. Одной из самых распространенных идей в религиозных системах, от древности до наших дней, является идея предопределения. Люди пытаются переложить ответственность за приносимый плод на Самого Сеющего, думая, что кому-то дано быть доброй почвой, а кому-то не дано. И только Бог говорит правду, определяющую меру ответственности и одновременно меру достоинства человека в мире.

Одна из особенностей синодального перевода Библии состоит в том, что выражение, которое употреблено в сегодняшнем евангельском фрагменте, «добрая земля», употребляется и в Ветхом Завете. Например, несколько раз (не менее 9) в книге Второзаконие, в смысле той земли, которая обещана богоизбранному народу: и делай справедливое и доброе пред очами Господа, дабы хорошо тебе было, и дабы ты вошел и овладел доброю землею, которую Господь с клятвою обещал отцам твоим (Втор 6:18). Пусть это всего лишь особенность синодального перевода, отсутствующая в оригинале и иных языках, но все-таки нам хочется обратить сейчас на нее внимание, конечно, нисколько не абсолютизируя свои размышления. В сегодняшнем чтении земля предстает скорее как почва (soil – в английском варианте), как земля рождающая, а земля обетованная это, казалось бы, более общее понятие, включающее аспект плодоносный лишь как часть себя (land – в английском варианте). Но нам и хотелось бы вписать сегодняшнее несколько узкое по смыслу понятие в более широкий контекст через обращение к книге Второзакония. Нам это важно по той причине, что главный вопрос, который встает, когда думаешь о сегодняшних словах Господа: где же взять эту добрую землю, если «душа моя яко земля безводная Тебе» (Пс 142:6)? И вот ответ: добрая земля – это земля обетования. При этом мы должны понимать, что теперь земля обетования значит для нас нечто большее, чем для иудеев времен Исхода. Напомним слова из Акафиста Божией матери: Радуйся, пище, манны приемнице, радуйся, сладости святыя служительнице, радуйся, земле обетования, радуйся из Неяже течет мед и млеко (Икос 6). И ведь действительно, если мы прибегаем к Богородице и Её Божественному Сыну, мы и обретаем ту добрую землю в себе, которую чтобы найти, надо много лет блуждать по пустыне.

При чтении притчи о сеятеле возникает закономерный вопрос: что означает этот, несколько странный, посев, при котором семена падают не только туда, где им и надлежит быть, а именно на хорошую, подготовленную для посева почву, но и на обочину дороги, и на камни, и в сорняки, — словом, туда, где сеять заведомо бессмысленно?

Такой неэкономный посев может показаться самым настоящим расточительством. Конечно, речь идёт о притче, и под семенами здесь подразумевается слово Божие, свидетельство и откровение. Но и в этом случае подобного рода посев всё же может показаться бессмысленной тратой сил.

Наверное, так бы оно и было, если бы речь шла о семенах: ведь тут действительно нетрудно определить, куда именно упадёт брошенное зерно. Иное дело свидетельство: свидетелю всегда приходится иметь дело с разными людьми, которых он обычно не выбирает: ведь настоящий свидетель всегда свидетельствует там и тем, где и кого посылает ему Бог.

И тут никогда нельзя быть уверенным в том, что слово попадёт на хорошую почву. Но тогда встаёт другой вопрос: а разве Бог Сам не знает, с кем имеет смысл говорить и кому имеет смысл свидетельствовать, а с кем вести разговоры на духовные темы бесполезно? И тут-то оказывается, что и Бог действует не слишком экономно, когда дело касается откровения.

Если бы Он работал только с теми, кто достоин Его внимания, на какие-то перспективы, связанные с Царством, могли бы рассчитывать, в лучшем случае, лишь редчайшие единицы. Да и такой вариант был бы возможен, если бы Бог принимал во внимание усилия человека на пути праведности. А если бы Он оценивал праведность человека, как говорят спортсмены, по гамбургскому счёту, шансов не было бы вообще ни у кого, кроме одного только Иисуса.

Но ведь Бог хочет спасти каждого, кого можно спасти, каждого, кто не говорит Ему однозначное и окончательное «нет». А в таком случае шанс должен быть дан каждому, и не один, ведь падший человек, увы, нередко предоставленными ему Богом шансами пренебрегает. Потому и летят семена откровения туда, куда, казалось бы, бросать их совсем не стоит. Но Бог любит каждого из нас, несмотря на все наши проблемы и грехи. А любовь неэкономна.

Притча о сеятеле, одна из самых известных среди притч Господа Иисуса Христа, передана нам тремя евангелистами, и потому много раз встречается нам в круге церковных чтений. В первую очередь эта притча важна для нас своим прямым содержанием. Господь говорит о причинах, по которым мы не откликаемся на призыв Божий, на слово Его, обращенное к нам. И причины эти таковы, что им находится место в жизни почти каждого человека. Поразительно, как ясно видит Господь природу человека... Впрочем, для Создателя это, конечно, естественно. Но обращает на себя внимание, что Он приводит объяснение этих причин апостолам, которым предстоит проповедовать, и чье слово будут принимать со всеми трудностями, о которых предупреждает их Господь. Апостолам важно понимать это, чтобы не впасть в соблазн. Всем же слушателям Господь предлагает притчу без комментариев, предоставляя возможность самим приложить ее к себе. Эта духовная работа не всегда проста для людей, но если ее проделать, очень многое становится видно. И это относится не только к неофитам, но и ко всем христианам. Именно поэтому евангелисты включили в свои повествования не только притчу, но и ее пояснение.

Также весьма важен неоднократно применяемый Христом образ семени, посева, который служит символом Его служения. Характерная особенность этого образа в том, что семя прорастает не сразу, растет медленно и требует заботы. Это избавляет нас от соблазнительного стремления наблюдать за процессом его роста в нас, давая возможность сосредоточиться на Самом Боге, а не на том, что Он нам даст. Сам Господь в конце сегодняшнего отрывка специально подчеркивает для учеников, что семя непременно прорастет, потому что нет ничего тайного, что не сделалось бы явным. Это Его замечание, сказанное апостолам, специально направлено против «технологического» подхода к духовному возрастанию.

Многие люди воспринимают эти слова как своего рода классификацию людей. Есть те, кому дано, остальные же, как бы они ни хотели обратного, остаются за бортом. Но это, очевидно, противоречит гуманистическому универсализму христианства. Конечно, здесь Христос описывает разные состояния, в которых пребывает наша душа в разные моменты нашей жизни. Когда-то она бывает подобна камню, тогда мы бываем глухи и к слову Божию, и к проблемам и нуждам других людей, и в конце концов не можем даже оторваться от монитора или телевизора - или мало ли от чего еще - и посмотреть, как прекрасно небо над нами, и остается только молить Господа избавить нас от «окамененного нечувствия». Бывает, что принимаем в себя человека, но лишь пока он здесь, рядом, говорит о своих проблемах, а с глаз долой – и из сердца вон. И только в краткие мгновенья жизни мы чувствуем в себе благодать Божию, когда вдруг открываются новые смыслы в Слове и в человеке.

Разъясняя ученикам притчу о сеятеле, Иисус сравнивает семя со словом Божиим, которое падает в человеческое сердце. Что же Он имеет в виду? Пророческое откровение? Едва ли: ведь пророков всегда было немного, а в притче речь идёт о широкомасштабном, можно сказать, массовом посеве.

Однако в евангельские времена под словом понимали не только пророческое откровение, но и священное Писание, и прежде всего, разумеется, Тору, которую каждый верующий еврей (а других тогда почти не было) на протяжении всей своей жизни изучал в школе, слышал в синагоге, читал дома. Но, помимо Торы, как текста, иудейская традиция послепленного периода знала ещё то, что называется внутренней Торой, под которой подразумевался тот духовный стержень, который формировался в сердце и в душе каждого, стремившегося подчинить свою жизнь заповедям, или, как говорили учителя Торы той эпохи, «возложить на себя бремя Торы».

Иисус в Своей притче перечисляет то, что мешает идущему путём праведности и ищущему Царства эту внутреннюю Тору обрести. И первым, вполне очевидным, но, тем не менее, очень распространённым препятствием оказывается невнимание к услышанному, к полученному от Бога откровению. Речь, конечно, идёт не просто о том, чтобы услышать что-то краем уха, а о том, чтобы вслушаться, а затем и вдуматься в услышанное. Но множеству людей не удаётся даже этого, и они упускают открывающуюся им возможность.

Но вслушаться и даже вдуматься ещё не означает принять. Для принятия, для того, чтобы всерьёз встать на путь праведности и на путь Царства, нужна решимость, которой многим недостаёт. И речь идёт не только о том противодействии со стороны сил зла, которыми пронизан непреображённый мир, но и о самой, казалось бы, элементарной житейской суете, которая знакома каждому и относительно которой каждому, имеющему хотя бы небольшой опыт духовной жизни, известно, что она может быть на духовном пути не очень заметным, но очень серьёзным врагом.

И нередко оказывается, что люди, выдержавшие испытания прямым давлением и даже гонениями, не выдерживают испытания повседневной суетой. И только те, кому удаётся преодолеть всё, сохраняют и взращивают в своём сердце полученное слово во всей его полноте, обретая внутреннюю Тору. И находят то Царство, о котором свидетельствует Иисус.

Сочетание объяснения притчи о сеятеле и последних стихов 4-ой главы Евангелия несколько нелогично. Тем не менее, это еще одна необходимая грань для понимания притчи. То, как посеянное слово действует в нас, какие пользы приносит, рано или поздно станет явным. Какое впечатление мы производим на окружающих и на самих себя, станет неважным и незначительным. Станет явным то, как действовало в нас Слово, как мы помогали ему расти и умножаться. Его работа не может быть незаметной. Когда речь идет о принесении плода хотя бы в десятикратном размере, смешно предполагать, что это никому не будет заметно. Можно считать, что никто никогда не заметит или не поймет происходящего в нас, но Явное должно стать явным. Это именно тот эффект, о котором предупреждал святой Серафим Саровский, говоря: "Стяжай Духа Святого - и тысячи вокруг тебя спасутся".

Иисусу было очень непросто объяснить Своим слушателям, что такое Царство, так, чтобы они Его поняли.

В самом деле, большинство из них, включая ближайших учеников, представляли его себе так, как это было свойственно людям их эпохи. А для большинства верующих евреев евангельских времён Царство было, в первую очередь, всё же земным государством, мощным, независимым, таким, с которым придётся считаться всем, включая римлян, которые были тогда владыками мира.

А Царство, о котором рассказывал Своим ученикам Иисус, было совсем другим. Оно входило в мир постепенно и незаметно, так, что человек мог и не заметить его появления, и так же незаметно для внешних росло, подобно растению, так, что заметным оно становится лишь после того, как вырастает и распространяется в мире.

Образ такого Царства был для учеников, как минимум, непривычен. А Иисус, как видно, хотел приучить их к мысли о том, что Царству нужно время, чтобы раскрыться в полноте, что оно не появится вдруг, как бы упав с неба, что торжество Царства — завершение процесса, но никак не его начало. Но тому, кто ищет Царства и хочет в нём жить уже сегодня, это не помеха: ведь приобщиться к наступающему Царству можно уже сейчас. Не случайно Иисус говорит о слушании и о слышании, о том, что имеющему будет дано больше того, что он имеет, а у неимеющего то, что он имеет, будет отнято. Странные слова: как может неимеющий оказаться вдруг имеющим нечто?

Но слова о мере многое объясняют: человек получает столько, сколько готов отдать, и обретает Царство, которое думает получить, по мере собственной открытости и готовности делиться полученным. А иначе можно потерять всё, включая и то, что имеет человек от Бога в этом мире, как задаток. Так готовит Иисус Своих учеников к жизни в наступающем Царстве, которое уже входит в мир, но ещё не раскрылось в нём до конца. Готовит к тому, чтобы жить по законам Царства в преображающемся, но ещё не преображённом до конца мире. И свидетельствовать миру о Царстве.