Мысли вслух на Иов 12:1-25

Отвечая Цофару, Иов не может удержаться от весьма едкой иронии. Он притворно восхваляет непревзойдённую мудрость своих друзей. И сам приводит целый набор общих мест из писаний мудрецов, которые так же верны и несомненны, как и те, что привели ему друзья, и так же бесполезны. В мудрости и всемогуществе Бога Иов не сомневается. О чём тут спорить?

Но всё это в глазах Иова обесценивается простым и очевидным фактом: страданием невинного праведника. Иов идёт даже дальше: он готов свидетельствовать о свойственной падшему миру тенденции, фактически о закономерности: праведники в этом мире отнюдь не благоденствуют. А это обесценивает и весь миропорядок в целом. Кому нужен мир, где нет справедливости? Какое он вообще имеет право на существование перед лицом Бога, если только Бог действительно справедливый Судья? А если Божья мудрость допускает существование в мире зла не в качестве наказания грешнику, а просто, так сказать, для баланса в контексте мировой гармонии, то ведь кошмарнее такой мудрости вряд ли что-нибудь может быть для человека.

Потому что в таком случае оказывается, что человек Богу не важнее песчинки. Что можно быть праведником или грешником, что называется, в своё удовольствие, но Богу-то это всё равно. Тут не просто утрата нравственных координат, тут утрата также координат метафизических. Тора всегда ставила человека перед выбором пути. Но путь имеет смысл лишь в том случае, если он проложен Богом для человека. А если все пути прокладывают сами люди, значит, все они одинаковы.

Значит, Богу всё равно, каким путём идёт человек. Значит, все пути одинаково иллюзорны, и настоящего Пути в мире нет. Тогда уже бессмысленна не только праведность, но и сама человеческая жизнь. Вот только, кажется, никто из друзей Иова этого не понимает. Они ведь остаются внутри своей религиозности. Оттуда этой проблемы не видно. А вот перед Иовом, религиозный мир которого рухнул, она уже становится видимой во всей своей полноте и ужасающей ясности.

Иов чувствует себя оскорблённым, он пытается отстоять собственное достоинство, и его сарказм обрушивается на советчиков. Мы привычно называем их «друзьями Иова», хотя пора отметить, что обращаются они с Иовом не по дружески. Также стоит заметить, что если до их прихода Иов был готов с миром в душе сносить любые испытания («неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?» (Иов 2:10), то после «доброжелательных» увещеваний в сердце Иова крепнет протест против Бога. (Многим благочестивым проповедникам и в наше время не мешало бы задуматься, не они ли своим невежественно- бестактным обращением с людьми отталкивают их от веры?) А ведь друзья не задают Иову вопрос: а как ты сам полагаешь, почему всё это с тобой произошло? Они «знают, как надо», поэтому хотят учить, а не выслушивать.

Между тем друзья могли бы и не говорить Иову о величии и непостижимости Творца, он не только сам знает об этом, но и имеет право напоминать им, что он — тот человек, который взывал к Богу, и которому Он отвечал. У Иова есть опыт богообщения, о наличии же его у друзей не упомянуто. Их правильные слова не соотносятся с внутренним опытом.

Теоретические представления друзей Иова о Боге и мироустройстве непоколебимы, поскольку не касаются реальной жизни; жизнь должна подстраиваться под них, а не наоборот. Софар уверен в своей правоте, и если Иов не удовлетворяется ею – тем хуже для Иова. В ответ на упреки Софара Иов обличает его самодовольство: разве только вы мудры, говорит он друзьям. Друзья не способны разделить трагедию Иова, потому что она не касается их самих. Автор книги Иова, сам принадлежащий к традиции «мудрых Израиля», в словах Иова в начале 12-й главы подвергает сомнению саму мудрость: «и у меня есть сердце, как у вас; не ниже я вас». В Евангелии Господь Иисус Христос употребляет очень точное выражение «ключ разумения» (Лк. 11:52). Друзья Иова считают, что ключ разумения, т.е. право мыслить, принадлежит только тем, кто следует заведенному порядку. В сущности, они исходят из того, что Откровение уже в полной мере получено и осмыслено ими. Поэтому они отказывают Иову в праве размышлять о жизни и взывать к Богу иначе, как в рамках их мудрости. Иов же, напротив, настаивает на том, что его человеческое достоинство уже само по себе дает ему это право. Ключ разумения принадлежит всякому человеку, потому что он живет и страдает, – полагает Иов. В этой дискуссии чувствуется дыхание поздней послепленной эпохи, когда нарастает противоречие между сторонниками закона как преграды между Богом и людьми и «чающими утешения Израилева».

Друзья упрекают Иова в том, что он пренебрегает величием Бога и дистанцией между Ним и Иовом. Но это неправда, отвечает Иов; он исповедует Бога Вседержителем, Сотворившим все. Но в своем гимне Всемогущему Иов в первую очередь говорит о Его силе, о Его власти над миром и судьбами людей. Перед Богом умолкает всякий язык мудреца и властителя, потому что никто не может постичь Его разумом. Только Он воистину премудр, только Его божественный разум способен проникнуть во все тайны бытия. Сходные мотивы мы встретим в раннехристианских гимнах, например – в Флп.2:9–11; перейдут они и в литургическую практику Церкви.