Мысли вслух на Иез 44:1-31

Ключевое слово для понимания всей 44-й главы книги пророка Иезекииля — благоговение. Уже произнесено пророком обетование об очищении, спасении и восстановлении Израиля. Господь обещал, что в завете мира, который Он заключит с народом, людям будет дарован Дух Божий, Который направит наши сердца к исполнению воли Вседержителя. Мессия будет Пастырем Израиля, Который поведет народ по пути жизни. Но пророк говорил и о том, что каждый человек сам отвечает за себя и свой нравственный выбор, значит, духовная свобода людей ничем не нарушается. Именно поэтому в пророчестве о новом Храме так важен призыв не повторять того, что привело к гибели Соломонова Храма. Завет мира и наитие Духа Божия, таким образом, не «зомбирование», в результате которого люди автоматически становятся праведными, но именно путь, который открывает Господь. Идти по нему можно только добровольно.

В новом Храме служение Богу возобновляется на основе того духовного опыта, который Израиль приобрел за годы плена, и в первую очередь этот опыт требует воспринимать святость Божию всерьез. Установления об удалении от греховной скверны и порядок богослужебной жизни в Храме не должны восприниматься как человеческое изобретение, которым можно и пренебречь. Пусть до плена многие в Израиле думали, что Бог не замечает малосущественных нарушений («Бог не увидит»). Отныне все знают, что это не шутки: близость Божия явлена народу самым недвусмысленным образом. Израиль призван приближаться к Богу с радостью и трепетом потому, что он знает, что Бог Авраама, Исаака и Иакова — Бог живой и истинный.

Помилование, результатом и выражением которого стало пророчество о новом Храме, было даровано Израилю не за заслуги. Только ради имени Своего совершает Господь Свое спасительное вмешательство, только ради Своей милости. И поэтому Израилю предстоит научиться жить и предстоять Богу с этим опытом незаслуженного прощения, опытом спасения от добровольно выбранной им и заслуженной гибели. Это далеко не простая духовная задача. Требуется огромное доверие к Богу, чтобы принять тот факт, что мы прощены не потому, что мы чем-то хороши, но только и исключительно потому, что Бог свят. Никакие подвиги не могут снискать нам милость Творца, Он спасает нас только потому, что Он благ. Благоговение к святыне, о котором говорит пророк в этой главе, — единственно возможное отношение к Богу, Который спасает людей ради Своей, а не их святости. Благоговение, непостижимая смесь поклонения, радости и страха, будет вести народ в отношениях с Богом.

Научиться этому трудно, потому что для этого нужно учиться смирению, доверию к Богу и любви к Нему. В сущности, та трепетная близость к Незримому, о которой говорят изложенные в 44-й главе богослужебные установления, только и возможна как плод любви к Богу. Кто может исполнить это?

С древности Церковь считала начало 44-й главы пророчеством о Деве Израиля, Единственной, на Чье смирение призрел Господь. О Деве, Матери Христа, говорят слова о закрытых вратах: «ворота сии будут затворены, не отворятся, и никакой человек не войдет ими, ибо Господь, Бог Израилев, вошел ими, и они будут затворены». Она обрела благодать у Бога, и Ее смирение и любовь к Нему прообразованы словами Иезекииля о том, как Израиль должен служить Богу. И к Ней же, наверное, можно отнести заключительные слова этой главы о том, что Сам Господь будет уделом Своих служителей, источником их жизни.

Ворота будут затворены после того, как Господь войдёт через них в храм. Затворены они будут вовсе не для того, чтобы Он не смог через них выйти, не подобными наивными уловками можно Его удержать. Запрет входить теми же вратами, что и Господь, подчёркивает несоизмеримость Его путей и человеческих. Но хотя мы и не в силах ходить Его путями, но за Ним мы следовать можем.

Первое же, что приходит в голову после прочтения слов Господа, запрещающего входить во святилище сыну чужой, это то, что речь здесь идёт об иноплеменниках. Тогда мы вспоминаем меры по разделению людей согласно происхождению, которые предпримет Ездра после возвращения в Иерусалим. Но только ли к такому "фактологическому" прочтению следует сводить смысл этих слов? Не становится ли подобным "сыну чужой", вторгающемуся во святилище, любой из нас, когда мы не желаем замечать свои грехи, но, гордые собственным благочестием, становимся на молитву?

Повеление учить народ отличать священное от несвященного может показаться настолько элементарным и естественным, что даже удивительно, зачем оно специально выделено. Но за этим простым повелением кроется важное отличие библейского взгляда на священников от языческого восприятия служителей алтаря как касты жрецов, возвышающихся над народом и в принципе отличающихся от "профанов". Священники Господа также выделены из среды народа для особого служения, но при этом они остаются частью народа и неотделимы от него. Моисей не давал разных законов для мирян и духовенства, единый Моисеев закон, включающий и нормы поведения, и порядок богослужения был дан всему народу. Поэтому долг священников - делиться с народом тем, что им доверено, а не утаивать "сакральное знание", как принято у язычников и оккультистов.

Ещё со времён Моисея левитам, то есть представителям племени (или, как иногда говорят, колена) Леви, было поручено всё, связанное со Скинией и культом. Тут сыграло свою роль и традиционное для родоплеменного общества представление о наследственных родовых и племенных занятиях, становившихся нередко исключительной прерогативой того или иного племени или рода, и авторитет Моисея и Аарона, как духовных вождей народа. Исключительное право левитов на всё, так или иначе связанное со Скинией, а позднее и с Храмом, восходит именно к этим временам.

Вместе с тем левитам не полагалось иного материального обеспечения, кроме того, которое они могли получить от алтаря: им полагалась известная часть от каждого жертвоприношения, за счёт которой, как предполагалось, они и должны были жить. Кроме того, у них были особые селения, где находились принадлежавшие представителям их племени дома, но собственных родовых наделов, подобных тем, которые были у представителей всех других еврейских племён, у них не было никогда: таких наделов им по закону не полагалось.

С одной стороны, тут предполагалось некоторое чисто профессиональное разделение: ведь на культ и на всё, с ним связанное, смотрели и как на профессию тоже, он был занятием, которое должно было кормить тех, кто посвящал ему свою жизнь. С другой, речь шла о том, чтобы оградить тех, кто посвящает свою жизнь служению Богу, от всего, связанного с неизбежными последствиями владения достаточно значительной недвижимостью, особенно земельной, которая требует к себе пристального внимания и постоянной заботы.

Человек, посвятивший себя Богу и алтарю, должен был быть свободен от таких забот; он мог иметь дом и домашнее имущество, но большой земельный надел неизбежно потребовал бы к себе такого внимания и такой включённости в жизнь «мира сего», которая негативно отразилась бы на главном деле его жизни.

И Иезекииль от лица Божия лишь подтверждает правильность такого подхода и неложность такой позиции: ведь Бог хочет человека целиком, Он хочет Себе его сердце, душу, тело. Конечно, Он не хочет лишать Своих служителей того, что им необходимо для жизни, но Он против того, чтобы этот мир поглощал большую часть их сил и времени. Ведь, как известно, сердце человека там, где его сокровища.