Мысли вслух на Флп 4:12-13

Отличительной особенностью праведника во все времена считалось если не полное равнодушие, то, по крайней мере, сдержанно-спокойное отношение к тем жизненным обстоятельствам, в которых он оказался. И дело тут не в аскетическом безразличии ко всему происходящему вокруг, а в той системе жизненных ценностей и приоритетов, которая присуща каждому, идущему путём праведности. Можно было бы сказать, что у того, кто встал на этот путь, просто не остаётся времени на сетования по поводу жизненных трудностей, равно, как и на проявления бурной радости по поводу их отсутствия. Но дело не только в этом: путь праведности предполагает понимание человеком того простого факта, что вопрос о добре и зле, равно, как и вопрос выбора между ними (ключевой вопрос на пути праведности) никак не связан с вопросом о жизненных трудностях или об их отсутствии. Ни бедность, ни богатство сами по себе не оправдывают ни одного греха. Когда же дело касается духовного пути христианина, всё это оказывается верным в ещё большей мере. В самом деле, путь праведника в дохристианские времена означал выбор законов Царства при том, что Царство ещё не вошло в наш мир и в нашу жизнь. После прихода Христа каждому христианину открывается возможность к этому Царству приобщиться, попробовать, что такое та жизнь, о которой праведники прежних эпох могли лишь догадываться. На фоне этой новой жизни трудности жизни прежней, жизни нашего, ещё не преображённого, мира не могут не отойти на второй план, если только жизнь Царства действительно стала для нас реальностью, если мы христиане на деле, а не только в нашем собственном воображении. И Павел, для которого Царство и его жизнь стало безусловной реальностью, свидетельствует о собственном равнодушии к жизненным трудностям и внешним условиям, как о чём-то само собой разумеющемся. Так, как только и может смотреть христианин на всё, никак не влияющее на его жизнь в Царстве.

Возможно, кому-то захочется сказать в адрес апостола Павла: «Тоже мне проблема! Жить в изобилии — да чему тут учиться!» Но не так-то всё просто. Апостол Павел хорошо знает, о чём говорит. Изобилие может быть опасно для нас — как изобилие материальное, так и духовное. И то, и другое создаёт опасность подмены. Мы чувствуем себя комфортно — и перестаём вспоминать о Боге. А зачем, если всё и так хорошо? Мы теряем благодарность... мы теряем отношения с Ним. Потому что, если у меня всё в порядке и без Него... то я и оказываюсь — без Него, отдельно. А вот научиться принмать Его дары, быть благодарным и не забывать о Нём — не так-то просто.

Рассказывая о себе, Павел говорит, что внешние обстоятельства жизни ему безразличны: он научился одинаково хорошо себя чувствовать, живя как в бедности, так и посреди изобилия. Такое утверждение может показаться странным на фоне представления о богатстве, которое, по словам Спасителя, мешает войти в Царство, так, что богачу это если и возможно, то, во всяком случае, очень непросто.

Между тем ничего странного в словах апостола о себе и о своём отношении к богатству нет. Он всего лишь понимает бедность как состояние больше духовное, чем материальное. Богатство и социальный статус ему не особо важны, богатство для него скорее связано с привычкой полагаться на него, а значит, и на самого себя, вместо Бога. В этом же смысле упование на богатство мало отличается от упования на бедность. Если из слов Спасителя о богачах сделать вывод, что всякому бедняку спасение гарантировано лишь потому, что он беден, легко впасть в противоположную крайность, в которую иногда впадали некоторые христианские группы и сообщества.

В сущности ведь нет никакой разницы, полагаться ли, когда дело касается спасения, на богатство или на бедность: в обоих случаях человек полагается не на Христа и даже не на себя, а на то, что он имеет или чего не имеет. Рассчитывать на то, что бедность сама по себе может быть спасительной, так же нелепо, как и рассчитывать на то, что само по себе спасительным может быть богатство. Спасает лишь Бог через Иисуса Христа, и спасительными могут быть только отношения с Богом и со Христом. Вот примат этих отношений в жизни и стал целью Павла — так же, как в нормальном случае он становится целью всякого христианина.

Всё же остальное, включая материальное положение и социальный статус, — лишь внешние условия выстраивания таких отношений. Разумеется, для жизни человеку необходим некий материальный минимум, но тут работает евангельский принцип: ищите Царства, а «это всё» (по контексту под «этим всем» надо понимать «то, чего ищут язычники», то, что нужно для жизни в материальном отношении) приложится, притом сообразно тому, чего и сколько требуется человеку на данный момент. Именно так Павел и жил: он шёл своим духовным путём за Христом, принимая то, что ему «прилагалось» — и он об этом не пожалел, советуя такой путь и другим.

Разговор о духовной жизни Павел завершает призывом к радости (ст. 4). Такой призыв может показаться обычным желанием приободрить читателей послания, чья ситуация, возможно, была не столь простой. Но дело, вероятно, не только в этом. Дело ещё и в том, что радость — отличительный признак жизни Царства. Речь идёт, разумеется, не об обычной человеческой радости. Обычная человеческая радость, конечно, тоже может быть вызвана духовными причинами, но это не всегда бывает так. В данном же случае речь идёт о состоянии, которое внешне похоже на обычную человеческую радость, на самом деле представляя собой не что иное, как реакцию человеческой психики на то дыхание Божие, которым пронизано Царство. Не случайно, упомянув о радости, апостол тут же говорит о смирении («кротости»), о полном предании себя в волю Божию и о мире, как видно, о том самом мире, о котором Спаситель на Тайной Вечере сказал, что он «не от мира сего» (ст. 5 – 7). А вместе с тем он призывает своих читателей к добродетельной жизни, притом не только в том, что касается поступков, но и в том, что касается мыслей (ст. 8).

Очевидно, такая жизнь для человека, пребывающего в нашем, преображающемся, но ещё не до конца преображённом мире, — недостижимый идеал. Очевидно, жить так, как призывает Павел, возможно только в Царстве. И тогда становится понятно, что апостол и предлагает своим филиппийским собратьям жить именно так. Казалось бы, от человека тут мало что зависит, ведь Царство невозможно заслужить никакими человеческими усилиями. Но, с другой стороны, именно от человека в определяющей степени зависит, сможет ли он, приобщившись к Царству, удержать полученное и укорениться в обретённой им новой жизни или нет. Жизнь в Царстве — процесс богочеловеческий, дыхание Бога преображает приобщившегося к жизни Царства человека настолько, насколько сам человек готов отдать себя в руки Божии. И тут именно смирение, то подлинное смирение, которое возможно лишь перед Богом, играет решающую роль, давая возможность Богу преобразить человека и подготовить его к жизни в Царстве настолько, что даже невозможное прежде становится для него возможным. Именно к такой жизни и призывает Павел своих читателей.

Павел особо выделяет смирение («кротость»), без которого путь христианина, а значит, и спасение невозможны. При этом апостол достаточно подробно описывает, что именно означает смирение как духовное состояние. Прежде всего он вслед за Христом призывает адресатов своего послания ни о чём не заботиться, отдавая всё Богу, к Которому и призывает их Павел обращаться со всеми своими желаниями.

Казалось бы, просто, но на деле такая простота оказывается достижимой совсем не легко. В самом деле: чтобы так жить, надо осознать, что сама наша жизнь нам не принадлежит. Фактически оно так и есть, и Библия говорит об этом совершенно ясно: человека делает человеком то «дыхание жизни», которое Бог «вдувает» ему «в ноздри» при сотворении, а дыхание это принадлежит Богу, но никак не человеку.

Однако осознание того, что его жизнь принадлежит Богу, падшему человеку даётся с большим трудом. Тут нужно прямое Божье вмешательство, нужен тот самый мир, о котором Сам Иисус говорит, что он не от мира. Не от мира в том смысле, что в природе, в мире, в том пространстве, которое древние греки называли космосом, его не найти, он — принадлежность Царства, которое тоже не от мира сего. Человек переживает его именно как мир, как внутреннюю тишину, которая останавливает, угашает в человеке все духовные движения, связанные с падшей человеческой природой.

Духовное «я» человека, которое апостол здесь, как и в других своих посланиях, называет греческим словом, буквально означающим «ум», в падшем состоянии неизбежно подпадает под власть той природы, которую по замыслу Божию должно было контролировать и направлять. Между тем, быть христианином означает включиться в отношения, связывающие Сына с Отцом, так, чтобы вся духовная жизнь человека протекала в пространстве этих отношений. Без прямого воздействия дыхания Царства, освобождающего человека от власти его собственной природы и погружающего его во внутреннюю тишину, войти туда невозможно. А из внутренней тишины уже можно войти внутрь отношений Отца и Сына, «сохранить сердца и мысли во Христе Иисусе», как называет это Павел.

Но чтобы там удержаться, чтобы не выпасть из духовного пространства отношений Отца и Сына, нельзя допускать в свою духовную жизнь никаких интенций и даже мыслей, кроме тех, которые «добродетель и похвала». Иначе никакого духовного пути не получится: человек сможет лишь иногда и совсем ненадолго соприкасаться с Царством и его жизнью, но войти туда не сможет. Вот об этом и напоминает апостол в конце своего послания.