Мысли вслух на Ин 8:21-30

Нельзя сказать, что Иисус никогда не говорил Своим слушателям прямо о Своём мессианстве. Иногда Он говорит о нём достаточно ясно. Так, называя Себя «от начала Сущим», Он, в сущности, использует один из эпитетов, который применялся к Мессии ещё допленными пророками. Но при этом Иисус ведёт Себя совершенно не так, как должен был, в соответствии с общепринятыми в те времена представлениями, вести себя Мессия. Он ничего не говорит ни о восстании, ни об освобождении страны от власти язычников. Он, вроде бы, и называет Себя Мессией, но лишь намёками, а когда окружающая Его толпа уже готова провозгласить Его Мессией, скрывается. К тому же, этот странный Мессия нарушает шаббат, общается с грешниками, не смущаясь их обществом, да и традиционное благочестие, как видно, Он ставит не слишком высоко. Если и Мессия, то довольно странный. А Иисус, между тем, лишь усиливает это впечатление, говоря нечто загадочное о том, что слушающие Его люди не смогут отправиться туда, куда собирается идти Он. Конечно, Он говорит им о Царстве, в которое им не войти, если они не примут Его, как посланного Богом Мессию. А они Его не понимают, они ведь уверены в том, что Мессия строит Своё Царство на земле так же, как строятся на ней все другие царства, хотя, конечно, законы этого Царства будут не такими, как законы царств языческих. И войти туда сможет каждый, кто эти законы примет и согласится им следовать, а тут уж все без исключения фарисеи были в себе абсолютно уверены: им ли отвергать Тору и Того, кто построит Царство, на Торе основанное! Наверное, именно это непонимание в первую очередь и заставляло Иисуса говорить о Своём мессианстве лишь намёками. Он хотел, чтобы слушавшие Его люди опирались не на свои знания и своё понимание Царства, а на то, что Он пытается им объяснить, чтобы Царство для них стало не концепцией, не теорией, а духовной реальностью, которая уже вошла в мир, и вошла через Него. Но Его слушателям, как видно, очень трудно отрешиться от своих взглядов, таких привычных и таких «правильных».

Странная это фраза: «Много имею говорить и судить о вас; но Пославший Меня есть истинен, и что Я слышал от Него, то и говорю миру». Мы можем говорить о других. А можем – от Бога. В чем же противоречие, разве нельзя говорить о другом человеке, и при этом говорить от Бога? Иисус же обличал фарисеев, Он же о них при этом говорил? Скорее всего, дело и правда в источнике слова…

Допустим, ребенок не хочет делать уроки или выполнять свои обязанности по дому, например накрывать на стол. Можно просто начать ругать его за лень, видеть в нем источник своих переживаний, гнева. А можно – посмотреть на Него глазами любящего Бога, найти в Боге источник безусловной любви к ребенку. Как это изменит наши слова? Фраза «ты лентяй и ничего не хочешь делать», и фраза «я тебя люблю и беспокоюсь, что тебе будет трудно потом, если ты сейчас не научишься трудиться, а труд – это тоже способ узнавать Бог и мир, который Он сотворил…» – очень разные.

Конечно, есть еще сотни вариантов того, как выразить то же самое, конечно есть дети, которым не подойдут эти слова, а подойдут другие. Здесь не место рассуждать о педагогике, пример мог быть и из совсем другой области.

Но в одном случае мы опираемся на наше видение другого и воспринимаем его как повод отреагировать, этот взгляд всегда оценочный, пусть даже не всегда осуждающий, а суд – у Бога. А в другом случае, даже если мы говорим о другом человеке, источник наших слов – в Боге, а не в наших реакциях на окружающих.

В центре сегодняшнего фрагмента стоят загадочные слова: Я есмь. Их точный смысл сложен. Разные люди в Евангелии реагируют на эти слова совершенно по-разному. Ученики, тонущие на своем суденышке, видя Иисуса, идущего к ним по волнам и слыша эти слова, успокаиваются. Фарисеи же наоборот либо не понимают, либо не хотят понять. Почему такая разница? Как полагают современные исследователи, и это явствует из слов Господа: «Пославший Меня со Мною», в сегодняшнем тексте эти слова обозначают откровение об Отце. При этом сначала Господь призывает нас уверовать в это откровение, а потом говорит, что Крест принесет в мир знание об этом. Именно знание, это очень важно понять. Знание означает полное погружение в объект познания, полное слияние с ним, а точнее с Ним. Мало кто из нас отважится сказать, что он знает Бога. Мы порой с робостью произносим: я верю в Бога, а здесь нечто гораздо большее.

Однако не через все большую уверенность приходим мы от веры к знанию, как это происходит с мирскими науками. А, наоборот, через все большее как бы незнание, ибо «немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить мудрых» 1 Кор 1:26-29. Почему так? Наверное, и на этот вопрос отвечает апостол: «дабы не похвалилась перед Богом никакая плоть».

Здесь слышится разговор при отсутствии диалога. Христос продолжает открывать людям, Кто Он, но те не слышат, да и не хотят услышать. Он, в других ситуациях учивший притчами, соответствовавшими характеру мышления и мировосприятия слушателей, теперь как будто не заботится о том, чтобы Его поняли и произносит речи, заведомо трудные для понимания. Должно быть, настал момент, когда надо не спускаться уровень слушателей, а повышая планку давать им возможность подниматься. То, что Христос открывает, трудно понять, но надо запомнить, и тогда слова начнут производить внутреннюю работу в сердцах услышавших.

А пока что слушающие даже не реагируют на то, что Христос назвал Себя от начала Сущим, то есть свидетельствовал о Себе как о Боге. Впрочем, многие читатели евангельского текста, например, свидетели Иеговы, до сих пор не замечают и не понимают этого свидетельства...

Слова “будете искать Меня и умрёте во грехе вашем” на первый взгляд противоречат Его же словам “ищите, и найдёте” (Мф. 7:7). Весь вопрос в том, для чего искать. Если не для того, чтобы принять и уверовать, а чтобы блистать красноречием и собственной эрудицией, то искать бессмысленно. отказываетесь от Единственного, способного спасти.

После всего сказанного слова о том, что “когда Он говорил это, многие уверовали в Него”, звучат неожиданно. Но в то самое время, когда одни из слушателей, и среди них ученики, отходили от Христа, будучи смущены Его речами, другие принимали и откликались именно на трудные слова. И значит, Он учил не напрасно.

Слова Спасителя, говорящего о Себе, что Он «от начала сущий», воспринимают обычно как Его свидетельство о Своей божественности. И такая интерпретация Его слов, безусловно, возможна. Вопрос в том, является ли она главной для нас в практическом плане. И, самое главное, была ли эта мысль тем главным, что хотел донести до Своих слушателей Сам Иисус. Нам сегодня ответ кажется самоочевидным: может ли что-нибудь быть важнее божественности Спасителя? Это ведь, несомненно, одно из оснований христианского правоверия, той самой ортодоксии, о которой мы сегодня столько говорим. Между тем, для первого христианского поколения (как и для целого ряда последующих) на первом месте была не ортодоксия, а ортопраксия. Не правильные взгляды и мнения, а правильная жизнь.

А тут акценты неизбежно смещаются. Мы можем быть абсолютно уверены в том, что Иисус — Богочеловек, но это может никак не влиять на нашу практическую жизнь. Вряд ли это то, чего хочет от нас Спаситель. В конце концов Он ведь прежде всего хочет приобщить нас к Своей жизни. Сделать нас частью этой жизни. Жизни того Царства, которое Он принёс в мир. Потому-то Он и говорит, что туда, куда Он направляется, слушающие Его люди пойти не смогут.

Потому, что не доверяют Ему. А Он живёт Божьей жизнью. Во всей её полноте. В такой же полноте, какой живёт Его небесный Отец. Такое недоступно никому, ни одному человеку. Если, конечно, человек этот не доверится Ему, своему Спасителю. Иисус не просто декларирует Своё богочеловечество, Он приглашает слушающих Его в Своём богочеловечестве участвовать. И это главное: ведь ради этого Он и пришёл в мир. Царство — это полнота Его богочеловеческой жизни, открытая миру. А значит, каждому из нас. Было бы только желание войти. И доверие к Нему.

Читаемый нами сегодня отрывок из Евангелия от Иоанна воспринимается как квинтэссенция догматического богословия. Как можно было пройти мимо и не понять таких ясных слов Христа? Вероятно, такова особенность человеческого восприятия: трудные для нас вещи мы просто не замечаем. Ведь Господь Иисус говорит, что называется, «открытым текстом», что Он есть от начала Сущий. Но Воплощение Сына Божия — такая невероятная вещь, что эти слова пролетают мимо ушей слушателей, они их не замечают (в противном случае они попытались бы побить Иисуса камнями).

Господь говорит о том, что Он и есть тот самый Бог, который открывался предкам иудеев, и прилагает к Себе имя Божие, открытое Моисею на горе Синай. Он говорит также, что Отец не оставил Его и пребывает с Ним. Но узнать это, принять и пережить эти невероятные и непостижимые вещи мы сможем только когда Сын Человеческий будет вознесен на Крест. И может быть, здесь дело не только в жестоковыйности древних иудеев, но и в том, что тайна Божия иначе, чем Крестом, и в самом деле непостижима.

Говоря с фарисеями, Иисус снова и снова пытается объяснить им, кто Он такой и зачем Он пришёл в мир. Но тем было нелегко понять Его, ведь они хотели не свидетельства, а доказательств, доказательств формальных, таких, каких требуют от свидетелей в обычном, земном суде по обычным, человеческим делам. Иисус говорит им о той жизни, которую Он может дать каждому, кто готов поверить Ему (ст. 12), а в ответ слышит: где твои свидетели? А если свидетелей нет, как мы можем поверить Тебе (ст. 13)? Иисус, отвечая спрашивающим, пытается говорить с ними на их языке. Он говорит: свидетелей двое, Я и Отец (ст. 16 – 17). Но такой язык не меняет сути дела: ведь для того, чтобы поверить Иисусу, нужны не юридические доказательства, нужно просто умение видеть ситуацию духовным зрением. Нужно всего лишь понять, кто такой Иисус, откуда Он пришёл и куда идёт, но этого невозможно сделать, опираясь лишь на формальные юридические процедуры, хотя бы и основанные на нормах Торы (ст. 14). Вы, говорит Иисус фарисеям, оцениваете («судите») всех лишь по внешним, формальным критериям («по плоти»); Я же, говорит Он о Себе, не оцениваю никого (ст. 15). Тем самым Иисус даёт своим собеседникам понять, что оценивать Его служение и свидетельство по земным меркам и по формальным критериям бессмысленно, ведь Царство не вмещается ни в какие человеческие рамки. И Сам Иисус тоже, по собственным Его словам, никого не оценивает: как видно, не для этого Он пришёл в мир. Его задачей стало освобождение людей от того греха, от которого иначе им не освободиться никогда, и вопрос приятия или неприятия Иисуса становится поэтому вопросом жизни и смерти как для принимающих, так и для отвергающих (ст. 21 – 24). И, хотя, как видно, слушающие всё равно до конца не понимали Спасителя (ст. 25 – 27), среди них нашлось немало таких, кого слова Иисуса убедили и кто Ему поверил (ст. 30). Как видно, среди присутствующих произошло разделение на тех, кто готов был пренебречь мнением большинства и религиозных авторитетов ради Царства, и на тех, кто предпочёл не рисковать. Разделение на ищущих Царства и тех, кто готов жить по-прежнему, оставаясь при своей религии.

Что составляет основы нашей жизни, ее первичные реалии? Рождение и смерть, вода, пища, истина, свет... Все эти понятия Иисус использует для описания Своей миссии, в качестве Своих имен. Он хочет сказать всем, кто услышит эти слова, что Он и есть основа человеческой жизни. «В Нем была жизнь, и жизнь была свет людям... Я — свет миру...». Чтобы рассказать нам об Отце, Он говорит на нашем языке (а какой же еще язык мы можем понять?), говорит о простых и понятных бытовых мелочах (как в притчах о Царстве) или — в Евангелии от Иоанна — о самых важных вещах, без которых мы не можем представить себе ни себя, ни мира. «Я — хлеб... Я — жизнь... Нужно вам родиться свыше... Я дам воду жизни...». И все это — свидетельство о Том, о Ком нельзя рассказать никакими словами, нельзя увидеть слепыми человеческими глазами — об Отце, неразлучно пребывающем в Сыне.