Мысли вслух на Ин 21:1-14

Сегодняшний отрывок показывает нам, как изменились ученики за те три года, которые провели они с Учителем. Они стали дружной семьей, братьями, спешащими друг другу на помощь — это видно из того, как они откликаются на слова Петра (Ин.21:3). Но, несмотря на эту сплоченность, Господь не дает им улова. Неудача должна способствовать чему-то большему. Перед нами картина, которую мы уже когда-то видели: уставшие, с пустыми руками, рыбаки видят стоящего на берегу Иисуса и слышат Его просьбу закинуть сети (Лк.5:4-6). И, как и в тот раз, они не знают, Кто перед ними. Сейчас Он далеко, и они просто не узнают Его, а в прошлый раз они не знали, чего ждать от этого Человека. Но эти люди не просто рыбаки, они уже апостолы. За три года ученики научились принимать и «видеть» человека, узнавая в нем Бога, Его присутствие. Ценить каждую личность, прислушиваясь к поступкам и чувствам. И именно поэтому то, чему они воспротивились в прошлый раз, они делают сейчас без промедления. И узнают Господа. Вот так иногда и то, чему противимся и мы в нашей жизни, оказывается тем главным, что приведет Иисуса в наш дом…

Не Петр узнаёт Иисуса, а Иоанн — но именно Пётр реагирует наиболее ярко: он бросается в воду, чтобы поскорее быть рядом с Господом. Заметьте, в Евангелии сказано, что лодка была уже недалеко от берега, и ученики в лодке сразу же поплыли к берегу. Человеку сухопутному трудно подсчитать, как быстрее проплыть некое расстояние — вплавь или в лодке, но нагруженной рыбой. Иоанн ничего не пишет о том, кто быстрее доплыл до берега — Пётр или остальные ученики. Но Пётр, наверное, вообще не думал о том, как разумнее поступить. Он бросается в воду, потому что он любит Господа. Его поступок — проявление любви. А кто и когда говорил, что любовь обязана руководствоваться подсчётами?

После Воскресения Христос преобразился настолько, что не все ученики при встрече сразу могли Его узнать. Но всё-таки узнать Его было можно, и вот что замечательно: Воскресший является не в сопровождении грозных явлений, не с потрясающими воображение чудесами, а в мирных повседневных делах — в преломлении хлеба, в помощи при ловле рыбы, в приготовлении пищи.

Как в начале проповеди ученикам, так и перед расставанием с ними Христос дал им возможность поймать много рыбы. Но если в первый раз Петр просил Его отойти на том основании, что он, тогда ещё Симон, человек грешный, то теперь он, в гораздо большей степени сознающий своё несовершенство, сам устремляется навстречу Христу, Единственному избавляющему от власти греха. Мы снова видим характер Петра, его порывистость, нежелание потерпеть, пока лодка дойдёт до берега. Петр, подобно Адаму, прикрывает перед Господом наготу, но Адам закрывался от Господа, удаляясь от Него, Петр же одевается, чтобы приблизиться.

Трудно сказать, для чего евангелист приводит точную цифру улова. Можно гадать о числовой символике, но не проще ли предположить, что число 153, не круглое и не традиционно-символическое, просто свидетельствует о реальном количестве улова во время реального явления Христа ученикам на Тивериадском море?

При всей важности того, что происходило на этой встрече, внешне она выглядела вполне обыденно. Но Господь может открываться и посреди повседневности.

Почему ученики не решаются Его ни о чём спрашивать? Что это: оторопь от неожиданного чуда, неожиданного воскресения Учителя, по сравнению с которым чудесный улов — сущий пустяк? Наверное, и это тоже: ведь они действительно не ожидали увидеть Его воскресшим. Но было и другое. Ученики прекрасно помнили, как все они разбежались тогда в Гефсимании. Как все они пребывали в полной уверенности, что всё кончено, пребывали до самой встречи с воскресшим Учителем. Да и теперь ещё они не очень-то понимали, что происходит и чего ожидать дальше. Дело было не только в том, что там, в Гефсимании, практически все струсили и разбежались.

Дело было прежде всего в том, что все без исключения оказались несостоятельны именно как ученики: они так и не поняли Учителя, когда Он говорил им о Своей смерти и о Своём воскресении. И теперь, после встречи с Воскресшим, это было им всем совершенно очевидно. Было от чего прийти в смущение. И вопросы задавать было, в сущности, не о чем: о чём спрашивать, если не понимаешь вообще ничего? Остаётся лишь в замешательстве смотреть на Учителя и ждать, что будет дальше, что Он скажет и сделает.

И апостолы ждут. Они ещё не знают, что ждать им придётся до Пятидесятницы. Они просто ждут, ничего заранее не планируя и никак не пытаясь представить себе дальнейшее развитие событий. Впервые за всё время общения с Учителем они попытались понять Его слова и поступки, а не свои интерпретации этих слов и этих поступков. Иисус наконец стал для них настоящим Учителем. С большой буквы. Не только вследствие Своей божественности, но и вследствие соответствующего к Себе отношения с их стороны. Так началась для апостолов жизнь во Христе.

Что заставило любимого ученика узнать Того, Кто стоял на берегу в утреннем тумане? После Воскресения Христос не привязан к какому-либо конкретному облику или месту, поэтому ученики не узнают Его, как не узнала Его сначала Мария Магдалина, пришедшая утром к гробнице. Что касается нас, то мы и вовсе не знаем, как Он выглядел, какой был у Него взгляд, голос — в этому мы похожи на семерых учеников, для которых Человек на берегу — ничем не отличается от всех остальных. Но для ученика, «которого любил Иисус», то есть который сам больше всех Его любил, сочетание знакомого эпизода (когда-то они уже ловили рыбу вместе с Ним — см. Лк 5:4-9) и особого чутья, позволяющего узнавать тех, кого любишь, стало возможным узнать Учителя. А ведь возможное одному ученику — возможно и другим, и нам, спустя тысячи лет.

Все без исключения евангелисты свидетельствуют о тех явлениях Царства, которые сопровождали земное служение Иисуса. Но только у Иоанна находим мы свидетельство о Царстве, связанное с личностью воскресшего Спасителя. И самым замечательным в этом свидетельстве, быть может, оказывается как раз тот факт, что оно удивительно, как две капли воды, похоже на то, о чём рассказывают евангелия, описывая земной путь Мессии. Здесь перед нами снова описание чудесного лова рыбы, подобное тому, которым сопровождалась первая встреча Петра с Иисусом (ст. 1 – 6). Конечно, Иисус действует так ещё и для того, чтобы апостолам было легче узнать Его, и они, как видно, действительно сразу понимают, Кто стоит на берегу (ст. 7). Но дело, вероятно, не только в этом. Законы Царства всё те же, и воздействие его на мир остаётся прежним, таким же, каким его видели апостолы ещё до воскресения своего Учителя. И всё же после Воскресения кое-что изменилось. Не случайно Пётр бросается к Иисусу (ст. 7 – 8), а Иисус трижды задаёт ему один и тот же вопрос: любишь ли ты Меня (ст. 15 – 17)? Пётр всегда был первым в апостольской общине, он первым назвал Иисуса Мессией, он клялся умереть за своего Учителя, и он же трижды отрёкся от Него после ареста, во дворе дома первосвященника. Конечно, это отречение едва ли можно считать преднамеренным, его никак нельзя сравнить с заранее спланированным и долго вынашиваемым предательством Иуды. Здесь скорее можно говорить о своего рода духовном срыве, который, к сожалению, в нашем падшем мире может случиться с каждым. В нашем падшем мире, но не в Царстве, где таким срывам места нет. И теперь, поручая Петру Свою Церковь, Иисус не случайно трижды требует от Петра подтверждения его любви к Себе. Основу Царства составляют отношения — отношения с Богом, отношения с Иисусом, отношения людей между собой. И Иисус требует от Петра подтверждения существующих отношений, а получив его, свидетельствует Петру о том, что настанет день, когда ему придётся подтвердить свою к Нему любовь не только жизнью, но и смертью (ст. 18 – 19). Здесь перед нами, вероятно, один из важнейших законов Царства, где нет непоправимых ошибок, но где каждая ошибка исправляется именно тем, кто её совершил. Свидетельство важно не только для окружающих, оно не менее важно для самого свидетеля, который, свидетельствуя, сам становится частью Царства. И потому всякий вольный или невольный отказ от свидетельства становится помехой для жизни в Царстве. Помехой, которую необходимо преодолеть. Не только ради полноты Царства, но и ради полноты духовной жизни того, кому она мешает.