Мысли вслух на Втор 20:1-20

В том, что касается войны и ведения военных действий, Книга Второзакония предписывает сдержанность и умеренность. Война войной, но даже во время войны не стоит сражаться с мирными жителями и разрушать всё вокруг, что попадётся под руку. Войны вообще лучше избегать, если есть возможность покончить дело миром: не стоит воевать с теми, кто готов сдаться, достаточно сделать этих людей своими вассалами и позволить им жить так, как они жили до войны.

На традиционном для той эпохи фоне, когда войны велись нередко с чрезвычайной жестокостью, такая умеренность должна была выделяться в лучшую сторону. Исключением была лишь земля, обещанная Богом Своему народу: тут язычников не должно было быть. Чтобы так воевать, нужно было быть готовым к войне, не только физически, но и психологически, и духовно. Не случайно предписывает Книга Второзакония воздержание от участия в войне тем, кто только что женился, или построил новый дом, или насадил новый виноградник.

Казалось бы, такой подход снижает численность армии, но на самом деле он её лишь укрепляет. Человек, лишённый всего, что составляло смысл его жизни, понимающий, что после войны ему, возможно, некуда и не к кому будет вернуться, едва ли будет хорошим солдатом. Реакцией может стать или безразличие ко всему, и тогда, вероятно, человек не доживёт до конца войны, или озлобленность — тогда он, вполне возможно, выживет, но вряд ли сможет вновь приспособиться к мирной жизни.

Чтобы стать хорошим солдатом, человек, собирающийся на войну, должен принять расставание со всем, что ему дорого, как свой осознанный выбор — расставание и в этом случае простым не будет, но тогда оно не разрушит человека внутренне. Если оторвать человека от всего, что ему дорого и чем он живёт, насильно, внутреннее разрушение неизбежно. Так же, как неизбежно внутреннее разрушение тех, кто пуглив и мягок («боязлив и слаб», как передаёт это Синодальный перевод). Чтобы не сломаться на войне, не сорваться, не озлобиться необходим очень прочный внутренний стержень, духовный и психологический. Если его нет, на войну лучше не ходить.

Тут уже неважно, струсит человек и побежит с поля боя или озлобится и станет беспощадным убийцей — в обоих случаях лучше уж с самого начала, трезво оценив собственные силы, честно остаться в тылу. Тора не считает таких людей трусами — речь ведь идёт об объективных вещах, о том, на что человек способен, на что у него хватит или не хватит сил. Быть слабым не грех и бояться тоже. Грех начинается там, где слабый или пугливый человек берёт на себя ответственность за то, к чему неспособен. Вот от такого поведения и предостерегает Тора тех, кто собирается на войну.

Те, кто идет на войну для покорения земли обетованной и те, кто остаются дома — по малодушию или по более уважительным причинам, не перестают при этом быть одним народом. Весь народ имеет право на военную добычу. Из чего вырастает это единство? Если на государственном уровне его можно легко объяснить тем, что так уж устроено государство — одни воюют, другие пашут — для общей пользы, то как сохранить единство там, где общая польза не очевидна - в одной церкви, в одной общине? Часто дела и служения наших ближних, кажутся нам далекими и ненужными. Часто семью или общину не объединяют общие интересы или профессиональные темы — как быть едиными в этой ситуации? Исполняя разные функции, мы остаемся не разными деталями в машине, а органами единого организма — в нас течет одна кровь, живет один Дух. Бог объединяет нас не при помощи одной идеологии, «веры», а в одном Сыне, в Его божественном теле.

Некоторые законы и предписания Торы могут на первый взгляд показаться не только странными и парадоксальными, но даже прямо несуразными. В самом деле: всем известно, что в военное время к каждому способному носить оружие относятся предельно строго, не давая ему никаких поблажек.

Война есть война, мобилизация есть мобилизация, во время войны она непременно бывает всеобщей, и тут никаких скидок на моральную или психологическую неготовность никому не делают. Любой акт трусости рассматривается как дезертирство со всеми вытекающими из него в военное время последствиями. Тора между тем предписывает нечто прямо противоположное: она требует, чтобы у каждого, кто «боязлив сердцем», была возможность спокойно уйти с поля боя.

Уйти совсем, вернуться домой и оставаться там до конца войны. Без всякого наказания, даже без всякого общественного порицания: Тора ведь отнюдь не считает этих людей достойными презрения. Что это: пацифизм? Очевидно, нет: речь ведь не идёт об отказе от войны, речь лишь о тех, кто для неё слаб. Слаб прежде всего духовно: выражение «боязлив сердцем» означает именно это. И речь вовсе не обязательно должна идти о страхе и о вытекающей из него трусости.

Хотя и это существенно: всем, кто представляет себе, что такое паника на поле боя, прекрасно известно, к чему может привести появление в рядах бойцов хотя бы одного паникёра. Но духовная слабость может выражаться и иначе: человек может просто озвереть от войны. Превратиться в машину для убийства. Войти в такое духовное состояние, в котором ему понравиться убивать. И пусть речь идёт даже об убийстве вооружённого врага на поле боя — такое духовное состояние всё равно для человека разрушительно.

Любая война когда-нибудь окончится, а привычка убивать и (ещё хуже) наслаждаться тем страхом, который испытывает человек перед лицом неминуемой смерти, останется. И бывший солдат понесёт его домой, в мирную жизнь. Если так, то лучше уж пацифизм. Можно ли быть пацифистом перед лицом врага во время войны? Наверное, можно. Но очень недолго. Или достаточно долго, но тогда уже за чужой счёт.

За счёт тех, кто от пацифизма отказывается и берёт в руки оружие, чтобы защищать и себя, и тех, кто себя защитить не может. Или не хочет, как пацифисты. Но если человек знает наверняка, что война сломает его — превратив отнюдь не в труса, нет, а в машину для убийства, если человек знает, что человеком на войне он остаться не сможет — тогда его пацифизм оправдан. Остаться человеком перед Богом важнее, чем стать героем в глазах мира сего. В конце концов Богу ведь нужно наше сердце, а не наш героизм.