Мысли вслух на 1 Кор 8:1-6

Говоря об идоложертвенной пище, Павел остаётся верен полученному им откровению и опыту Царства. Он прямо говорит о том, что для жителя Царства идолы, языческие боги — ничто, так что на них можно просто не обращать внимания (ст. 4). При этом апостол даже не пытается разбираться в тонкостях языческой религии: он лишь говорит, что и на небе, и на земле много таких, которых считают богами и владыками («господами», ст. 5), хотя всякий, получивший откровение, не может не знать, что истинный Бог один (ст. 6). Подобного рода подход возможен лишь тогда, когда отношения человека с Богом уже не определяются никакой религией, как это и бывает с каждым, живущим в Царстве: ему уже не нужна религия потому, что с Богом живущие в Царстве общаются напрямую. Но знание это может быть как истинным, так и мнимым. Не случайно Павел противопоставляет знание, которое надмевает, любви, которая назидает (ст. 1), добавляя, что подлинное знание даётся лишь тем, кто любит Бога (ст. 2 – 3).

Речь в данном случае идёт о различии между духовной свободой, так хорошо знакомой и понятной жителям Царства, и религиозным безразличием, широко распространённым как в наши дни, так и во времена Павла. Внешне и те, и другие одинаково равнодушно относились к тому факту, что вся покупаемая на городском рынке провизия была идоложертвенной: ведь городские рынки, как правило, находились под покровительством того или иного из языческих богов, и всё, там продаваемое, формально считалось посвящённым этому языческому богу-покровителю. Но причина равнодушия тех и других была прямо противоположной: для жителей Царства, пронизанного дыханием Божиим, всё, связанное с любыми языческими богами, было не более реальным, чем мираж в пустыне, а людям религиозно безразличным было совершенно всё равно, каким богам посвящалась провизия, продаваемая на рынке, и посвящалась ли она каким-нибудь богам вообще. Такое обманчивое внешнее сходство могло порой привести в замешательство людей религиозных, которым было далеко не всё равно, каким богам была посвящена еда, попавшая к ним на стол.

Значительная часть Священного Писания, особенно — Ветхого завета, посвящена тому, «как надо». Как надо поступать, как надо строить жизнь и отношения с Богом и людьми, что обязательно, что допустимо, а что противопоказано человеку. Однако с этим связана большая проблема, находящаяся в центре внимания Нового завета: мы слишком любим превращать эти представления о том, «как надо», в наукоподобные знания, и судить с их помощью других. Об этом не раз говорит Господь Иисус Христос, об этом говорит и апостол Павел в Первом послании к Коринфянам. С часто свойственной ему афористичностью он пишет: «...знание надмевает, а любовь назидает». Глаголы греческого текста заметно ярче, чем в нашем Синодальном переводе: «...знание надувает, а любовь строит».

В самом деле, знание заповедей Писания как религиозной системы может превратить тебя в надменного (надутого) типа, только и знающего, что поучать других и указывать им на их ошибки. Созидание Церкви, одно из ключевых понятий богословия апостола Павла, требует большего, чем просто знание того, «как надо», оно требует любви. За этими словами кроется очень важное и глубокое представление о Церкви как о Теле Христовом. Но и шире: осмысленность отношений между нами, оправданность нашего бытия и сама жизнь могут быть только построены нами, и только любовью. Праведность, т.е. соответствие тому, «как надо», далеко не достаточна для этого.

По смыслу греческого текста можно понять слова Павла или в том смысле, что человек, уверенный в своём знании, ничего толком не знает, или так, что все знания такого знатока, что и сколько бы он ни знал, ничего не стоят по сравнению с подлинным знанием, о котором он и понятия не имеет. В сущности, здесь апостол вновь возвращается к той теме бедности, которой он уже не раз касался в своём послании христианам Коринфа. А также к теме «безумия Христа ради», или, вернее, того, что мир сей считает безумием, глядя на христиан и их жизнь.

Ведь та бедность, о которой Павел говорит вслед за Самим Иисусом и о которой ещё раньше, за столетия до прихода Христа, уже говорил один из великих пророков Израиля Исайя Иерусалимский, предполагает соответствующее отношение не только к имуществу или социальному статусу, но и к знаниям, религиозности, благочестию и даже к собственным аскетическим «достижениям».

Бедняк Божий не считает что бы то ни было из перечисленного имеющим какую бы то ни было самостоятельную ценность, включая и знание, притом не только знание теоретическое, умозрительное, но даже мистический опыт, открывающий, на первый взгляд, куда больше любого умозрения.

Божий бедняк прекрасно понимает, что всё перечисленное само по себе, включая знания и даже мистический опыт, не приближает его к Богу. А быть в Божьем присутствии — то единственное, что в духовной жизни имеет смысл и значение, от человека не зависит. Человек может лишь просить о такой близости и стремиться к ней, но он не может её ни достичь, ни заслужить своими силами так, чтобы она стала принадлежать ему по праву или по заслугам.

А если так, то и всякое человеческое знание как таковое ничего не стоит, и человек, думающий, что он что-то знает, во-первых, не понимает, что в духовной жизни является главным и настоящим, и, во-вторых, заблуждается, принимая за настоящее то, что таковым не является, причём второе, как правило, является следствием первого. Вот об этом духовном заблуждении и напоминает апостол, считая его достаточно опасным: ведь оно создаёт иллюзию духовной жизни и духовного пути там, где на самом деле нет ни того, ни другого.

В евангельские времена в языческом мире существовало множество религий. И Павел, разумеется, прекрасно это знал: он ведь родился в Тарсе, в языческом городе. За свою жизнь ему пришлось видеть множество самых разных богов и культов. И он вовсе не пытается отрицать их наличие. Он лишь даёт им соответствующую оценку. «Так называемые боги» — говорит он о них. И добавляет: в мире ведь много богов и господ тоже много. А вот Бог с большой буквы один. Тем самым апостол определяет отношение христианства и всякого вообще монотеизма к язычеству.

Христиане, как и другие монотеисты, смотрят на религиозную жизнь вполне реалистично. Бессмысленно отрицать то, что для язычника является реальностью. В конце концов, богов порождает не природа, а человек. Это человек создаёт себе богов по своему образу и подобию. И делает этих богов своими господами. Хотя самому язычнику кажется, что его боги существуют ради него. Что они его оберегают и ему помогают. Вот только на деле получается, что без этих богов он прожить не может.

Боги, которых создаёт человеческое воображение, действительно становятся его господами, его хозяевами. Отнюдь не воображаемыми, а вполне реальными. И только настоящий Бог, тот, который с большой буквы, освобождает человека. Оно и не удивительно: ведь падший человек не создаст себе богов, которые могли бы освободить его от самого себя. Это больше всего напоминало бы попытку вытащить себя самого за волосы из болота.

Иное дело Бог настоящий: Его не человек создал. Наоборот, это Он создал человека. И только Он может созданного Им человека спасти и освободить от греха. Вот только человек понимает это далеко не всегда. Падшему человеку всё-таки привычнее его собственные боги. Они, может быть, и не всегда могут помочь, зато они не требуют отказа от пусть и падшего, но знакомого и привычного мира. А Бог настоящий, спасая, поведёт в Своё Царство. По-другому человеку не поможешь. И тут уж придётся решиться на серьёзные перемены. Или остаться при своих богах, при своих грехах и при своих хозяевах.

Удивительно слова апостола Павла читаем мы сегодня: «Если пища соблазняет брата моего, не буду есть мяса вовек, чтобы не соблазнить брата моего». Павел лучше кого бы то ни было понимает, что вопросы внешние, такие, как пища, обычаи, традиции, не имеют первостепенной важности. И как приятно сказать: «Я-то знаю, что всё это ерунда, могу делать что захочу, ну а эти пусть смотрят на меня и завидуют»… Для апостола Павла, конечно, пища – не главное. Главное для него – люди, братья. И ради того, чтобы не смущать, не вводить во осуждение брата, Павел готов соблюдать любые, осмысленные и бессмысленные, обряды и традиции.