Мысли вслух на Иер 31:27-40

Обетование, данное свыше через пророка, непреложно, жизнь обязательно возродится. Но вот мы с удивлением открываем, что после всех катаклизмов жизнь должна строиться на совершенно новых основаниях. Казалось бы, после того, как народ не удержался на том уровне, который был рекомендован во времена Моисея, одно лишь возвращение к первоначальной степени хождения перед Богом стало бы важным достижением. Но тех, кто доверился Ему, Господь ведёт всё дальше и дальше, он открывает новые горизонты. Теперь мы слышим слова о личной ответственности, которая придёт на смену коллективной. Это значит, что ответственность перед Господом — не круговая порука, каждый должен отвечать за свои дела персонально, и ответственность даже не будет перекладываться на потомков. Пророчество провозглашает радикальный сдвиг в понимании ценности и уникальности каждой личности, способствующий взрослению человечества в целом.

Но этого мало, эти слова — предисловие к обетованию о новом завете. Прежний был односторонне нарушен людьми, но Господом не был отменён. Поэтому новый завет не будет отменой старого, но будет означать, что провозглашённые заповеди окажутся неразрывно впитаны в самую сущность человека. Можно ли сказать, что мы, живущие во времена Нового Завета, таковы, какими должны быть согласно пророчеству? Такое утверждение прозвучало бы странно. Но мы могли бы быть именно такими, ведь каждому из нас Господь даёт возможность идти к Себе.

Что такое Новый Завет, новый союз, новый договор, о котором идет речь в пророчестве? Название книги? Какие-то обязательства между двумя сторонами — Богом и людьми? Обозначение христианства, в отличие от «ветхозаветной веры» пророков? В какой-то мере, конечно... Но похоже, что здесь говорится не о новой религии, и тем более, не о новой книге или о новых заповедях. Скорее, новизна заключается не в содержании (у веры, в общем смысле, может быть одно содержание — Бог), а, так сказать, в носителе. Новый договор записывается не на каменных досках (скрижалях), не на бумаге и не на дисках серверов. Его носитель — человек. Бог запишет Свою волю, Свою любовь, Самого Себя — в человеке, станет действовать в человеке и через человека: сначала в одном-единственном Человеке, затем — во всех, кто приобщится Его завету.

Иеремия был первым из пророков, заговорившим о новом, мессианском союзе-завете с Богом. Это было, несомненно, откровение: никакого человеческого ума не хватило бы для понимания того, что открылось пророку. И всё же, как часто бывает, откровение было дано в контексте вполне определённого опыта, пережитого Иеремией.

Он был свидетелем реформы, проведённой царём Иосией, и видел, к чему она привела. Он видел множество неизвестно откуда появившихся верующих яхвистов, считавших себя столпами веры и в то же время у себя дома не прекращавших поклоняться языческим богам. Видел хвастливую показную религиозность и абсолютное нежелание соблюдать данные Богом заповеди. Видел, как сердцами его соотечественников овладевает горделивый национализм, густо замешанный на мифах, не имеющих ничего общего с яхвизмом, и слышал звучавшие при этом, как заклинание, слова: «У нас дом Яхве, мы народ Божий, Яхве среди нас».

Такие духовные плоды, разумеется, никак не могли обрадовать свидетеля Божия. Но он понимал также, что, если пустить духовную работу с народом Божиим на самотёк, результаты будут не менее печальными. Что же остаётся, если естественная религиозность ведёт человека в языческий тупик, а реформы сверху затрагивают человека лишь извне, никак не меняя его изнутри?

Ответ пришёл от Бога: Тора (закон Божий) должна быть не просто выбита на камне, как был выбит на каменных плитах (скрижалях) текст Декалога, она должна запечатлеться в сердце каждого, стать не просто извне данным законом, но и внутренним духовным стержнем для каждого, кто ищет настоящего богопознания и полноценного богообщения. Только в таком случае мессианское Царство откроется человеку: ведь там от человека потребуется не формальная религиозность и не декларации своей приверженности яхвизму, а готовность отдать себя Богу целиком, без остатка.

Без Торы, запечатлённой в сердце (позже, уже в послепленную эпоху, её станут называть внутренней Торой), это невозможно: ведь каждому обитателю Царства придётся пребывать перед Богом постоянно, жить иначе там невозможно. Вся жизнь должна стать непрерывным богообщением. В этом и заключается, как свидетельствует Иеремия, тот новый союз-завет, без которого нет Царства, а значит, нет и спасения.

Интересно, что это текст из Ветхого Завета, но говорит о Новом, то есть Бог заранее, за шесть веков, предупредил людей о том, что Он собирается сделать для нашего спасения. Стоит вдуматься в значение этих слов.

«Буду им Богом, а они будут Моим народом», — это формулировка того, что Бог предложил людям еще в завете с Моисеем, того, что исполняется, если люди исполняют Божий закон. Проблема в том, что закон не исполняется. Мешает человеческая греховность, рабство греху. Вот этим-то и занимается Новый Завет. Итак, Бог говорит: «Вложу закон Мой во внутренность их и на сердцах их напишу его», — то есть Бог обещает сделать закон не внешним установлением для человека, а его внутренней потребностью, мотивируемой «познанием Бога», глубокой личной связью с Ним. Но грех ведь отделяет человека от Бога, поэтому Бог собирается уничтожить («не воспомяну более») эту преграду. Как? «Я прощу беззакония их» — прощением грехов. А теперь вспомните Евангелие - и вы согласитесь, что оно рассказывает об исполнении в Иисусе Христе всех этих Божиих обетований.

Иеремии пришлось жить в эпоху, полную противоречий. С одной стороны, это были времена религиозного подъёма и религиозных реформ. Правивший незадолго до плена Иосия много сделал для пропаганды и укрепления в Иудее яхвизма, как государственной религии. Внешне могло показаться, что число верующих в обществе резко возросло. Но нередко оказывалось, что эти новоявленные яхвисты вовсе не собирались отказываться от милых их сердцу домашних языческих культов. Яхвизм для них был, прежде всего, государственной, официальной религией, а на Яхве они смотрели, как на Бога — покровителя своей страны, но не как на Бога своего сердца и совей жизни. В сердцах и в жизни многих из тех, кто называл и (быть может, искренне) считал себя яхвистами, царили другие боги и другие ценности, ценности мира, который после ассирийских войн изменился необратимо. Что было делать пророку в такой духовной ситуации?

Осудить реформу Иосии, обличить религиозный формализм и двоеверие, а фактически язычество? Религиозный формализм и фактическое язычество Иеремия обличал неустанно, он вновь и вновь напоминал людям, шедшим в Храм, о том, что нельзя быть яхвистом наполовину, что такой половинчатый яхвизм хуже откровенного язычества, хотя бы тем, что открытый язычник, по крайней мере, не обманывается на счёт своей духовной жизни и своей религиозности. Но пророк прекрасно понимал, что отказ от реформ — тоже не выход, что откровенное язычество если и лучше язычества замаскированного, то лишь в той мере, в какой явный грех лучше греха тайного.

Где же искать вход, если ни откровенное попустительство язычеству, ни борьба с ним государственными силами и средствами результата не приносит? И тогда Иеремии было открыто, что для преодоления язычества нужно кардинальное обновление отношений Бога со Своим народом и с каждым конкретным человеком. Тора должна стать не просто текстом, выбитым на камне, она должна быть написана в сердце каждого.

Сердце в Библии — духовный центр человеческой личности, и если Тора будет написана в сердце человека, это будет означать, что человек станет ей следовать не по принуждению, пусть даже внутреннему, на которое он решается сам, по доброй воле, понуждая себя соблюдать заповеди, а естественно и органично, поскольку Тора станет тогда духовным ядром его личности и духовным стержнем его жизни. И тогда в жизни человека действительно не останется уже места никакому отступничеству и никаким языческим богам. Место в его сердце займёт тогда тот Единственный, Кто только и может дать человеку полноту жизни.

Если исходить из того, сколь многообразно и широко открывается людям милость Божия и как много Бог открыл нам о Себе (ведь во Христе явлена вся полнота Божества телесно), то напрашивается вывод, что с рождением Церкви религиозная история человечества закончилась. В сущности, это так и есть: в самом деле, что еще может дать нам Бог, отдавший ради нас жизнь Сына Своего? Дар Божий во Христе столь огромен, что у нас уходят столетия на то, чтобы осознать и вместить его. Возможность обрести подлинную жизнь в Церкви столь реальна, что ничего иного, в сущности, и не требуется. Но это только одна сторона дела: Божья.

Если внимательно прочитать то, что Бог говорит о Новом завете в Библии, особенно приведенные выше слова пророка Иеремии, или прозвучавшие на несколько лет позже слова пророка Иезекииля (Иез. 36:26-27), станет вполне очевидна правота одного современного святого, сказавшего, что христианство еще только начинается. Пророки говорят о таком глубоком преображении людей, когда исполнение воли Творца будет для нас не внешней, а внутренней необходимостью. Действие Духа Святого в участниках Нового завета призвано, оказывается, так наполнить нас, чтобы реализацией человеческой свободы был не грех, а единство с Богом, чтобы исполнение нашего предназначения могло стать нашим свободным выбором.

Великая мечта с древности воспламеняла умы и сердца лучших из людей: сделать так, чтобы грех не царствовал в нас. Для этого создавались религиозные системы и философские доктрины, но чаще всего для этого люди пытались создать совершенное общество. Те из нас, кто рос при большевиках, вспомнят здесь их обещание, что при коммунизме труд станет добровольной потребностью всех членов общества. В сущности, они были очень неоригинальны, просто собезьянничали. Вот только оказалось, что сделать подобное, не нарушая свободы человека, невозможно. И только Бог, исполняющий все Свои обетования, говорит через пророков о том, что так будет, потому что эта наша свобода быть святыми оплачена Кровью Его Сына. Понятно, что исполнение этого обетования в нас еще не наступило, но это уже зависит от нас самих. Помимо всего прочего, тем самым мы получили грандиозную перспективу — если не все человечество, то каждый человек.

Сегодняшнее чтение посвящено одной из важнейших тем пророческой проповеди — теме Нового, мессианского, завета. Уже Исайя Иерусалимский связывал выделение остатка с мессианской перспективой, считая остаток мессианской общиной. Иеремия, как видно, разделяет этот взгляд: для него возвращение народа из плена означает не только формирование остатка, но и кардинальное обновление отношений между Богом и Его народом, которое Исайя относил к мессианской эпохе. Начинается оно с формирования в народе нового типа религиозности, который сегодня мы назвали бы персоналистическим (ст. 29–30).

До плена религиозное сознание народа было в значительной мере коллективистским, отдельная личность нередко растворялась в народе, разделяя его судьбу, а представление о том, что дети отвечают за грехи отцов, было общераспространённым. Иеремия же указывает на то, что наступят времена, когда всё будет иначе, когда перед Богом за свои дела каждый будет отвечать сам. Это было чрезвычайно важно, ведь речь шла об отношениях человека с Богом, где никакому коллективизму места нет: отношения Бога с каждым человеком совершенно уникальны, и никто не может полноценно общаться с Ним, прячась за других. Особенно же актуально звучало сказанное на фоне того, что говорил Иеремия о Новом завете.

Под Новым заветом пророк подразумевает, прежде всего, кардинальное обновление отношений между Богом и Его народом. Если раньше Тора («закон») была выбита на камне, то теперь она будет написана в сердце каждого (ст. 31–33). Ситуация, как видно, меняется принципиально: прежде Тора была законодательством, с которым каждый должен был соотносить свою жизнь и свои поступки; теперь она становится чем-то внутренне присущим человеку, не только становясь основой для отношений человека с Богом, но и полностью определяя его духовную жизнь. Не случайно эта внутренняя Тора не требует уже познания и изучения в традиционном смысле слова (ст. 34): ведь теперь каждый получает тот духовный стержень, который позволяет выстроить собственные отношения с Богом, узнав Его лично.

Такое личное богопознание обновляет человека, и потому пророк с полным основанием мог назвать подобного рода отношения Новым союзом, или Новым заветом. Очевидно, для Иеремии Новый завет связан не с новой религией, а с новым качеством отношений между Богом и народом Божиим, которое превращало его в народ-общину. Ведь в общине каждый сохраняет свои неповторимые отношения и с Богом, и с людьми, а единство общины перед Богом не разрушает этой неповторимости. Только так и может человек войти в Царство: ведь для Царства одинаково важны отношения каждого как с Богом, так и с ближним.

Говоря о будущем народа и о мессианской эпохе, Иеремия использует такое понятие, как новый союз (новый завет) Бога со Своим народом. Тот союз-завет, что был заключён на Синае, разумеется, при этом не отменяется, он остаётся в силе, хотя народ условия того союза давно нарушил: Тору, данную как основание Синайского союза, народ нарушал неоднократно. Но теперь речь идёт уже не о Торе, выбитой на камне, а о Торе, написанной в сердце.

Вот она-то, эта Тора, написанная в сердце, и станет основанием нового, мессианского союза-завета. Уже после Вавилонского плена эти слова пророка были осмыслены заново, и в послепленном иудаизме появилось понятие внутренней Торы, а позже и живой Торы. Внутренняя Тора была уже не внешним ограничителем для человека, юридическим или моральным, а внутренним императивом, духовным и нравственным. Следование внутренней Торе было связано уже не только и не столько с самоограничением, сколько с выстраиванием своей внутренней жизни, а затем и жизни внешней, в соответствии с нормами Торы.

Это была работа аскетическая в собственном смысле слова, когда под аскезой понимается не самоумервщление, а организация своего внутреннего мира, а потом и своей внешней жизни вокруг духовного стержня, которым и была внутренняя Тора. В идеале только внутренняя Тора и должна была определять жизнь человека. В таком случае человек становился живой Торой, и в его жизни больше не оставалось места греху, а богопознание становилось его обычным состоянием, как и говорил Иеремия. Конечно, для падшего человека живая Тора оставалась недостижимым идеалом.

Иисус не случайно говорит о Торе, которую Он пришёл не разрушать, а довести до полноты. Первые христиане видели во Христе единственный на земле пример живой Торы, а уподобление Христу понимали как путь внутренней Торы, завершающийся в Царстве тем, что идущий путём Христа сам становится живой Торой, подобно своему Учителю. Так раскрылось с приходом Христа откровение, когда-то данное пророку за шесть столетий до Его рождения. Но оно и неудивительно: ведь смысл всякого подлинного откровения раскрывается до конца лишь в Царстве, ради которого оно и было дано.

Сегодня пророк говорит о будущем новом завете со Своим народом. Этот завет будет основан на непосредственном знании Господа, на личной вере и на личной ответственности каждого перед Богом. Эта смена завета со старого (ветхого) на новый не происходит автоматически. Если мы сегодня говорим о себе, как об участниках нового завета, заключенного через Иисуса Христа, то это, к сожалению, не значит, что мы уже постигли и воплотили в жизнь те новозаветные принципы, о которых говорится в этом пророчестве Иеремии. Многие христиане еще живут не своей, а чужой верой, говоря: «Я верю в то, во что верит Церковь», или «Пусть иерархи отвечают перед Богом за все церковные проблемы». Каждый день нам необходимо прорываться к собственному сердцу, чтобы самим любить, верить, доверять Богу, брать на себя ответственность за себя и за ближних. Это несовместимо с потребительским отношением к Богу или к Церкви. Это требует личного, личностного знания Бога и Его воли.